Прошёл ещё час, крики продолжались, становясь всё более отчаянными. Это была трагичная и жестокая сцена. Несмотря на то что охранники снаружи камеры уже много лет работали в Дьявольской Тюрьме и чего только не повидали за это время, они всё равно оказались полностью потрясены.
К этому моменту узник уже больше не проклинал Бай Сяочуня. Он просто кричал от боли, не сдерживаясь. Крики были наполнены таким безумием и накалом, что всех пробирало до костей. Из-за чёрного дыма, который наполнял камеру, невозможно было увидеть, что именно происходит внутри, что только делало ситуацию ещё более драматичной. Простые охранники были в шоке, а четыре тёмных инквизитора с трудом дышали, на их лицах виднелись очень серьёзные выражения. Глаза Ли Сюя ярко сияли от нетерпения и беспокойства.
Пока все ждали снаружи, Бай Сяочунь, хмурясь, смотрел на дрожащего старейшину клана Цай внутри камеры. Глаза старейшины полностью налились кровью, на его лице и шее выступили синие вены, но он продолжал злобно смотреть на Бай Сяочуня. Несмотря на его отчаянные крики, в его глазах виднелся гнев.
— Умно, — пробормотал Бай Сяочунь. — Используешь крики, чтобы спустить внутреннее напряжение, да? — он холодно хмыкнул. Старейшина клана Цай был не первым, кто прибегал к подобному методу. На допросах других заключённых Бай Сяочунь уже несколько раз сталкивался с подобным. Соединив руки за спиной, он выпятил подбородок и произнёс: — Я советую тебе просто начать говорить. У нас обоих есть приказ от начальства, я действительно не хочу прибегать к методу номер два. Нельзя сказать, что этот метод не сравнится ни с чем под небесами, но он близок к этому.
— Сгинь! — взревел старейшина клана Цай со свирепым выражением на лице, словно желал сожрать Бай Сяочуня живьём. Он даже снова плюнул на него.
— Старый ублюдок! — гневно глянув на него, сказал Бай Сяочунь. — Ладно. Пришло время показать тебе метод номер два.
Его правая рука сделала жест заклятия, он указал пальцем на старейшину, запечатывая его рот. Как только рот старейшины оказался сомкнут печатью, он больше не мог кричать. Теперь напряжение начало быстро накапливаться внутри. Использовать крик для облегчения он больше не мог. Тут же старейшина сильно задрожал. Его глаза ещё больше налились кровью, он продолжал сопротивляться, пока внутри него нарастало ощущение бушующего огня. К сожалению, он никак не мог облегчить свои страдания. Он начал сильно потеть. Казалось, что его изнутри заживо сжигают, а снаружи по нему ползает множество муравьёв. Подобные ощущения с трудом можно было описать словами.
Вид этого заставил лицо Бай Сяочуня перекоситься и сердце — быстро застучать. Однако этот человек ранее гнался за ним, пытаясь убить. Более того, теперь Бай Сяочунь встал на сторону короля гиганта-призрака, поэтому в такой ситуации милосердие могло вызвать не только гнев вышестоящих, но и привести к его собственной смерти.
«Иногда в жизни приходится идти на компромисс», — подумал он. Вздохнув, он присел на корточки перед сидящим со скрещёнными ногами старейшиной и сказал:
— Просто расскажи всё, ладно? Если ты не будешь усложнять жизнь мне, то я, конечно, тоже не буду осложнять твою. Всем от этого станет только лучше! Я просто хочу узнать, сколько душ использовал клан Цай за последние несколько лет и какого типа были эти души. Это простой вопрос.
Пока Бай Сяочунь говорил, гнев и безумие в глазах старейшины продолжали нарастать. Его взгляд был настолько свирепым, что казалось, он с радостью умрёт, если это будет означать, что он сможет забрать с собой на тот свет и Бай Сяочуня. Нахмурившись, Бай Сяочунь выпрямился и отошёл на несколько шагов. Снаружи все продолжали наблюдать за дымом в камере, удивляясь, что вместо криков теперь звучат приглушённые стоны. В отличие от инквизиторов простые охранники не слишком разбирались, что означало подобное молчание. Поэтому они просто были удивлены. Однако у четырёх тёмных инквизиторов сузились зрачки, и они обменялись серьёзными взглядами.
— Заставить заключённого кричать может любой обычный инквизитор, но не давать ему кричать, это уже совсем другой уровень…
— Многие люди понимают принципы, но на практике освоить подобные методы нелегко…
— Сложно сказать, как Бай Хао это удалось, но ранее в криках явно слышалось внутреннее напряжение, которое искало выход. А теперь он, можно сказать, заткнул вулкан. Когда в следующий раз последует извержение, это будет что-то. Мы недооценили этого Бай Хао!
Глаза Ли Сюя ярко сияли. Будучи начальником тюрьмы, он разбирался в методах инквизиторов, поэтому невольно дрожал от нетерпения. Сдавленные стоны продолжались более двух часов, прежде чем стихли. К этому моменту люди снаружи невольно задрожали, оттого что и подумать не могли, что именно произошло. В камере Бай Сяочунь поражённо смотрел на старейшину клана Цай, который дрожал и изгибался, его кожа была ярко-красной. Но, несмотря на безумие в глазах, он до сих пор был в сознании и хорошо понимал, где находится. Вздохнув, Бай Сяочунь посмотрел на него и честно признался:
— Ты продержался дольше, чем все, кого я видел до этого. Хорошо, послушай. У меня есть метод номер три, но я совсем-совсем не хочу прибегать к нему. Почему бы тебе просто не рассказать мне всё, что ты знаешь?..
Глава клана Цай посмотрел на него в ответ и кивнул. Бай Сяочунь удивился, но быстро сделал шаг вперёд, произвёл жест заклятия и снял печать со рта старейшины. Тот тут же закашлялся кровью, направив её в сторону Бай Сяочуня. Затем он взвыл, как маньяк, и разразился безумным хохотом.
— Это всё, что ты можешь, Бай Хао?! Почему бы тебе не попробовать ещё чего-нибудь получше? Я скажу тебе кое-что, чего ты, скорее всего, не знаешь. Как ты думаешь, кто на самом деле убил твою мать? Это была дочь клана Цай. Всё верно, это была первая жена твоего отца! Твоя мать шила одежду для тебя, когда умерла, и это была ужасная смерть, скажу я тебе! — старейшина клана Цай разразился ещё одним приступом безумного смеха.
Что касается Бай Сяочуня, то по его телу пробежала дрожь.
— Умерла не только твоя мать. Истребили весь её клан. Всех до последнего. Даже ещё одна служанка — подруга твоей матери — была казнена. Тебя не убили только по той причине, что в твоих венах текла кровь клана Бай. Твоя мать была бесполезной служанкой. Если бы она не забеременела, то это бы не имело никакого значения, но она не только родила ребёнка, но и посмела жить дальше после этого. А за это стоило казнить! На самом деле человек, который виноват в смерти твоей матери, — это ты сам! Если бы ты не родился, то твоя мать была бы по-прежнему жива!
Изо рта старейшины клана Цай вырвалось ещё больше маниакального смеха, а в его глазах горело безумие. Он знал, что всё сказанное должно спровоцировать Бай Сяочуня, но всё равно сказал это. Бай Сяочунь глубоко вздохнул, в его взгляде тут же появилось намерение убивать. Конечно, все снаружи слышали, что было только что сказано. Ли Сюй сразу закричал:
— Бай Хао, ты не должен убивать его!
Он уже хотел ворваться в камеру, когда услышал голос Бай Сяочуня:
— Пытаешь спровоцировать меня до такой степени, чтобы я убил тебя? Неужели ты правда думаешь, что я поведусь на это?
В камере в глазах Бай Сяочуня сверкнул холодный свет. Хотя он и не был на самом деле Бай Хао, но слова старейшины разожгли в нём гнев. После своих слов он просто стоял и гневно смотрел на хохочущего старейшину клана Цай. Этот взгляд потряс того до глубины души, и он даже перестал смеяться. Игнорируя старейшину, Бай Сяочунь вышел из камеры и сразу же все взгляды устремились на него. Ли Сюй уже хотел что-то сказать, но тут Бай Сяочунь взмахнул рукавом и произнёс:
— Мне срочно нужен инструмент для пыток!
— Не делай ничего необдуманного, Бай Хао, — строго произнёс Ли Сюй. — Он не должен умереть, пока не сознаётся.
— Не волнуйтесь, начальник тюрьмы. Я не позволю ему так легко умереть.
То, как обыденно это сказал Бай Сяочунь, заставило произнесённые им слова, словно зловещий ветер, проникнуть в уши всех присутствующих, наполняя их души страхом. Ли Сюй долго молча смотрел на Бай Сяочуня, пока не сказал:
— Какой инструмент для пыток тебе нужен?
— Большой чёрный пёс, — угрюмо ответил тот. — Самец. Чем сильнее, тем лучше.
Все удивились такой просьбе. Однако Ли Сюй только нахмурился и отдал приказ. Вскоре привели чёрного пса — огромную зверюгу размером с молодого бычка. Он выглядел зловеще, из пасти торчали клыки, а мускулы были сильными и выпирающими. С его подбородка капала слюна, и он хищно озирался вокруг. Когда Бай Сяочунь увидел собаку, то кивнул и повёл зверя за поводок в камеру. Посмотрев на пса, старейшина клана Цай помрачнел и закричал:
— Что ты задумал, Бай Хао?!
— Да ничего. Ты не хочешь ничего рассказывать, верно? Ну и хорошо. Я больше не буду спрашивать, — холодно улыбнувшись, он вынул пилюлю афродизиака и скормил её чёрному псу. Затем, немного подумав, он заставил старейшину открыть рот и запихнул туда целую пригоршню пилюль.
Сначала он не хотел делать подобное, но после слов старейшины в сердце Бай Сяочуня запылала ненависть.
— Это метод номер три, который ещё никто никогда не смог вытерпеть. Если ты сможешь, то, когда всё закончится, мы найдём ещё более свирепого зверя, для того чтобы доставить тебе максимум удовольствия.
