Когда Лю Цань услышал, что Цзян Чэнь назвал его гермафродитом, он сильно взбесился. Это слово было величайшим табу для него. И поскольку он был силен, то в пределах Северного Дворца никто не смел произносить это слово даже за его спиной, не говоря уже о том, чтобы сказать это прямо ему в лицо.
А Цзян Чэнь и вовсе посмел оскорбить его перед столькими людьми!
— Цзян Чэнь, чертова деревенщина, ты так же жалок, как побитый пес. Как ты смеешь вести себя столь дико в моем королевстве Небесного Древа? Я, Лю Цань, клянусь, что убью тебя! — бросил сквозь зубы брат Лю.
— Ага, теперь, когда ты об этом упомянул, твоя бешеная ярость действительно делает тебя похожим на побитого пса. Однако я не собираюсь сравнивать тебя с собакой, это будет слишком большим оскорблением для всех собак, — слегка улыбнулся Цзян Чэнь.
С точки зрения словесной перебранки, а также уровня ядовитости языка, с Цзян Чэнем совершенно невозможно было сравниться.
Ему даже не нужно было использовать свое красноречие или скакать туда-сюда, подобно базарной бабе, громко ругаясь и задыхаясь от ярости.
Лишь нескольких случайно сказанных слов было достаточно, чтобы определить раны противника и злобно набросать на них соли.
Лу Уцзи и Лю Цань оказались побеждены парой фраз.
Из-за этого суровый парень, стоявший рядом с Лу Уцзи, почувствовал сильное раздражение. Он сделал один шаг вперед, уставился на Цзян Чэня своим холодным и зловещим взглядом, после чего сказал:
— Цзян Чэнь, я, Синь Удао, в прошлый раз был в отъезде по одному делу, из-за чего тебе повезло избежать катастрофы. Если бы я лично занялся твоим делом, то ты бы уже давно стал белым скелетом на полу Узилища.
— А ты еще что за хрен? Эй, парни, вы там в очередь встали, чтобы поспорить со мной? А вас еще много таких осталось? — Цзян Чэнь взглянул на тех, кто стоял за спиной первого принца. — Первый принц, я хочу выразить свой протест по этому поводу. Ваши сопровождающие слишком любят клювами щелкать. Разве вы не способны их утихомирить?
Е Дай непринужденно улыбнулся:
— Это ваше личное дело. Будь то я или же младший четвертый, мы оба не имеем никакого права вмешиваться в ваш конфликт. Цзян Чэнь, я слышал о твоих подвигах в Восточном королевстве, однако теперь ты в королевстве Небесного Древа. И поскольку ты здесь чужак без должной поддержки, то должен хорошо осознавать, по какому пути лучше следовать.
Это звучало как призыв к миру, но на самом деле являлось лишь колкостью, чтобы поддеть Цзян Чэня.
Цзян Чэнь засмеялся:
— Это доказывает, что первый принц пока что плохо знает меня. Ведь я, Цзян Чэнь, всегда иду по собственному пути и оставляю других идти босиком.
— Цзян Чэнь, не будь столь высокомерен, — взревел Синь Удао. — Я, Синь Удао, генерал седьмой армии Гвардии Драконьего Клыка. И я хочу сказать, что у тебя серьезные проблемы.
— О? Ты мне угрожаешь? — слегка ухмыльнулся Цзян Чэнь. Генерал седьмой армии Гвардии Драконьего Клыка, значит, он был непосредственным начальником вице-генерала Лу Уцзи.
— Угрожаю тебе? Да кто ты, мать твою, такой, чтобы быть достойным моих угроз? Цяо Шань и Цяо Чуань ведь твои псы? Они отвратительно вели себя и нарушили законы столицы. Они уже арестованы мной. Цзян Чэнь, тебе повезло избежать смерти в тот раз лишь потому, что меня там не было. Но на этот раз я начну с твоих последователей.
Лицо Цзян Чэня в миг стало крайне суровым. Он уже знал, что что-то произошло с Цяо Шанем и Цяо Чуанем, и теперь они находились под арестом Гвардии Драконьего Клыка. Цзян Чэнь надеялся, что это дело будут вести как положено, но по тону Синь Удао стало очевидно, что он собирался воспользоваться своим положением в личных целях.
Увидев, что Цзян Чэнь не произнес ни слова, Синь Удао стал еще более уверенным в себе:
— Что такое? Больше не хочешь дерзить? Разве не ты подмазывался к трем великим храмам? Почему бы тебе не повторить все, что недавно произошло, специально ради меня?
Было очевидно, что одновременная атака трех великих храмов была хороша, однако она точно не сработает, если воспользоваться ей больше одного раза.
Такие силы, как три великих храма, просто не могли принимать какое-либо решение без оглядки на последствия. Он удачно воспользовался их помощью лишь потому, что они нуждались в его услугах. К тому же он ловко манипулировал обстоятельствами, чтобы создать такую ситуацию, при которой три великих храма одновременно атаковали Гвардию Драконьего Клыка.
Подобное могло произойти лишь раз, но никак не дважды.
Пускай даже не возникнет проблем с привлечением старика Фэя и его Долины Цинъян, но то же самое точно не прокатит с Южным Дворцом и Дворцом Бесчисленных Сокровищ.
Вот только если он повторно задействует на шахматной доске фигуру старика Фэя, то это будет то же самое, что использовать дважды один и тот же трюк. Тут даже не важно, насколько это окажется эффективным, он все равно будет выглядеть никчемно.
Кроме того, из их предыдущего разговора Цзян Чэнь узнал, что у старика имелись свои проблемы. Старик Фэй был отмечен Сектой Дивного Древа, из-за чего он теперь всегда держался в тени.
Если бы Цзян Чэнь заставил старика Фэя вмешаться, и тот встрял туда, куда не следовало, то это было бы слишком жестоко по отношению к нему.
Цзян Чэню была омерзительна сама мысль об этом, поэтому он сразу отринул ее.
— Цзян Чэнь, даже не пытайся сказать, что я использую свою власть ради твоего запугивания. Ведь я даю тебе шанс. После празднования дня рождения уважаемого наставника будут проводиться состязания в боевых искусствах для обмена опытом. Если ты сможешь одолеть меня, то я сразу же верну тебе твоих псов.
Тон Синь Удао был решительным и властным, а его взгляд был столь дерзок, что испускал некую подавляющую силу, заставлявшую других подчиняться ему.
Цзян Чэнь приподнял бровь, спросив:
— Ты это серьезно?
Синь Удао рассмеялся:
— Я выдающийся генерал Гвардии Драконьего Клыка. Как я могу вести себя так по-детски, чтобы сначала пообещать, а после отказаться от своих слов?
— Хорошо, тогда договорились, — холодно бросил Цзян Чэнь.
Он также заметил, что сила Синь Удао уже превосходила силу практика в полушаге от духовной сферы. На самом деле он был практиком первого уровня духовной сферы.
К своему удивлению, Цзян Чэнь обнаружил, что из пяти сопровождающих Е Дая трое являлись практиками духовной сферы. Кроме Синь Удао и Лю Цаня, там присутствовал еще один загадочный человек, одетый в черный халат, поверх которого был накинут плащ. Он также являлся практиком духовной сферы, но его аура духовной сферы была намного сильнее, чем у Лю Цаня или Синь Удао.
У Цзян Чэня уже не было большой уверенности в своей победе против Синь Удао или Лю Цаня, но если они захотят, чтобы он сразился и против этого загадочного человека, то Цзян Чэнь еще меньше верил в благоприятный исход.
