Годы пролетали один за другим.
В мгновение ока прошло десять лет.
Су Дао умер снежной зимой, что была три года назад. Находясь при смерти, он боролся из-за всех сил, лишь бы пережить ту зиму. Он отчаянно хотел прожить ещё всего несколько месяцев, чтобы в последний раз взглянуть на ивовый пух.
Вот только, несмотря на то, что Су Дао сохранял ясность ума, его тело находилось на пороге смерти. Зима в тот год была суровой. Вместе с ветром по всему городу Су разносились хлопья снега, и все речные каналы покрылись толстым слоем льда. Су Дао смотрел на снежинки, падающие с неба, и ему казалось, будто это будет длиться вечно.
Прогуливаясь по улицам города, Ван Линь медленно толкал деревянную коляску, в которой сидел Су Дао. К этому времени Ван Линю было почти сорок лет. Он носил длинные белые одеяния, и теперь был гораздо сдержаннее и мудрее. В полном молчании он шёл вперёд, подталкивая Су Дао.
— Ван Линь, сынок, мне пора уходить… Я посвятил всю свою жизнь наставничеству, и у меня не было собственных детей. Три твоих брата осознали множество моих истин, но лишь ты один близок к моему мировоззрению… Я знаю, что ты усвоил законы кармы, может быть, ещё не совсем точно, но в конце концов ты обязательно всё поймёшь. Однако помни, что то, к чему тебе стоит стремиться — это не только познание кармы…
Свою резиденцию я дарую тебе, — слабый голос Су Дао прорывался сквозь сильный ветер. Ван Линь услышал его, но молчал, в его глазах виднелась скорбь.
Су Дао был рядом с Ван Линем целых семнадцать лет. За эти годы с девятнадцатилетнего юноши Ван Линь превратился в зрелого мужчину средних лет. Он многому научился у Су Дао — рядом с ним Ван Линь приобрёл бесценный опыт и очень многое осознал.
Из-за сильного снега впереди не было видно абсолютно ничего. Казалось, что весь мир вместе с городом Су и двумя людьми, идущими по его улице, окутала снежная метель.
Передвигаясь, коляска слабо скрипела. От её колёс по снегу тянулись два длинных следа. Эти следы напоминали человеческую жизнь: они тянулись далеко-далеко назад и, присмотревшись, можно было увидеть начало пути, однако впереди не было видно конечной точки.
Постепенно снега падало всё больше и больше, и в конечном итоге он засыпал следы, так что ни их, ни начала пути больше не было видно.
— Отвези меня… К горе Су, что находится за городом… — старческий голос Су Дао звучал всё слабее, но его взгляд совсем не терял ясности. Казалось, будто он смотрел куда-то вдаль и видел собственный конец.
Ван Линь безмолвно кивнул. Подталкивая скрипящую коляску, он медленно шёл вперёд, словно приближаясь к концу жизненного пути Су Дао.
Всё больше хлопьев снега кружило вокруг, они носились в воздухе вслед за вольным ветром. Снежинки попадали в лицо и покрывали волосы, но растаяв на теле, они превращались в леденящий холод, проникающий прямо в сердце. Подталкивая деревянную коляску, Ван Линь вышел из старого квартала, а затем и из самого города Су. Где-то вдали виднелась маленькая гора.
Гора была совсем не высокой, но в ней чувствовался сильный дух.
Дух этой горы невозможно было увидеть, но если, закрыв глаза, получалось представить хотя бы одну травинку или одно дерево этой горы и почувствовать её дыхание, что прорывалось сквозь гул холодного зимнего ветра, этого было достаточно.
Это и сделал Су Дао. Пройдя по горной тропе, засыпанной камнями, и оказавшись на вершине горы, он медленно закрыл глаза. Казалось, что он настолько ослаб, что больше был не в состоянии бороться за свою жизнь, однако в его глазах виднелся всё тот же яркий блеск, что и семнадцать лет назад.
Глаза — это отражение души. Да, тело Су Дао сгниёт, но его идеология и всё то, что он привнёс в эту жизнь, уже проникли в этот мир, а значит, никоим образом не смогут исчезнуть.
— Отнеси меня… туда, — голос Су Дао настолько ослаб, что его практически не было слышно. Ван Линь обошёл коляску спереди и, взвалив Су Дао себе на спину, пошёл в том направлении, куда указал Су Дао. Ван Линь шёл по горной тропе, заваленной камнями и снегом, и, казалось, будто он направлялся прямо вовнутрь горы — туда, куда не мог ступить ни один человек.
На самой вершине горы стояла одинокая могила. Вся могила была покрыта снегом. Она стояла так, словно ждала чего-то или кого-то, словно она ждала этого несколько десятков лет, ждала вплоть до этого дня.
Су Дао сел перед могилой и посмотрел на надгробную плиту. В его глазах не было слёз — он лишь смотрел на надгробие нежным взглядом.
— Я пришёл… Ты говорила, что хотела бы всегда приглядывать за мной, поэтому я похоронил тебя здесь, чтобы ты могла смотреть на мой дом и меня самого прямо с вершины этой горы, — тихо пробормотал Су Дао, дотронувшись до могилы. Он прислонился лицом к надгробию, совсем не заботясь о холоде, исходящем от плиты.
Ему не было холодно… Этот холод согревал его душу.
Прошло несколько мгновений, и Су Дао медленно закрыл глаза. С улыбкой на лице он покинул этот мир… Он умер.
Ван Линь ещё долгое время стоял возле Су Дао, прежде чем повернулся и посмотрел вниз с горы. С того места, на котором он стоял, отчётливо виднелся весь город Су вместе с резиденцией Су Дао.
Сердце Ван Линя наполнилось глубокой скорбью. Но вскоре к этой печали прибавилось и чувство растерянности. Он не мог понять, что представляли собой этот мир и его жизнь.
Ван Линь не понимал, была ли это его прошлая жизнь, или новое перерождение, или же это был всего лишь сон. Однако не важно, что именно это было — ясно понять происходящее было невозможно. Невозможно было распознать грань между правдой и ложью. Это было похоже на одну бесконечную петлю, у которой не было ни начала, ни конца.
Через полмесяца на вершине горы Су, рядом с одинокой могилой, появилось ещё одно надгробие — они больше не были одинокими.
На третий год после смерти Су Дао Ван Линю исполнилось тридцать девять лет.
Несколькими годами ранее он перевёз своих родителей в город Су. Вот только они привыкли к жизни в своей родной деревушке, а потому совсем не смогли приспособиться к жизни в городе. Прожив несколько месяцев с Ван Линем, они уехали обратно в родные края, где продолжили жить обычной жизнью в горной деревне.
