Фердинанд замер на середине движения, откусывая от своего бутерброда. Энергия словно легонько пощекотала его сознание, едва касаясь чувств. Он уже не в первый раз ощущал присутствие энергии, достаточно сильной, чтобы привлечь его внимание, но это было совсем другое.
Оно было настолько слабым, что кто-то менее подготовленный мог бы счесть его несущественным. Но Фердинанд, хоть и не был самым ревностным прихожанином своей церкви, не отмахнулся. Он знал, как ощущается сила его Богини, и знал, как ощущается сила Апостолов.
Энергия, которую он ощущал сейчас, без сомнения, напоминала энергию Гарины. Он перевел взгляд на нее и в голове у него промелькнули панические мысли.
Мне помнится, Гарина говорила, что Апостолов здесь больше не будет. Что делает кто-то из них, излучая достаточно энергии, чтобы я мог его засечь? Они должны быть более чем способны скрывать использование своей силы, так что, кто бы это ни был, он должен был использовать столько, что не смог бы это скрыть.
Но на лице Гарины Фердинанд увидел не узнавание. Это было удивление и замешательство. Она не узнавала силу так же, как и он, и теперь, чем больше он думал об этом, тем больше чувствовал, что сила… не та.
Фердинанду и Гарине потребовалось лишь мгновение, чтобы прийти к одинаковому выводу. Эта сила не использовалась никем из их знакомых. Но, без сомнения, это была сила Апостолов.
Волосы на затылке Фердинанда встали дыбом. Он не мог заставить себя проглотить кусок бутерброда, который откусил. На вкус еда была такой, словно превратилась в пепел.
Это оно, не так ли? Гарина не могла искать кого-то с силами Возрождения. Она искала кого-то с силами своего Демонического Бога — или, возможно, кого-то, кто был бы достаточно силен, чтобы украсть все это у них обоих.
Но если это правда…
Если это правда, то все должно было закончиться. Их партнерство, каким бы непрочным оно ни было, закончится. Вероятность того, что два разных человека случайно могут разозлить двух разных богов в одно и то же время и в одном и том же месте, была настолько малой, что Фердинанд сразу же отбросил эту возможность.
Они имели дело с кем-то достаточно могущественным, чтобы ограбить двух богов, и этот некто попирал все Правила, находясь в запретной зоне. Однако Фердинанд не мог заставить себя беспокоиться обо всем этом.
Как только он признает существование этой магии на границах своего разума, они с Гариной снова станут врагами. Она узнает, что именно он ищет, и не будет иметь иного выхода, кроме как расправиться с ним.
Он всегда мог придумать оправдание, чтобы попытаться уйти, но сомневался, что оно сработает. А если бы и сработало, Фердинанд не хотел даже думать об этом. Завершение миссии — если это вообще возможно с таким противником, как этот, — означало бы, что все вернется на круги своя.
Даже если Гарина не убьет его, Фердинанд вернется в Церковь Упокоения. Он больше никогда не поговорит с Гариной. Последние несколько месяцев останутся лишь удивительно приятным воспоминанием в бесконечном море пустоты.
Фердинанд сглотнул. Он опустил бутерброд и уставился на него. Он чувствовал, как взгляд Гарины упирается ему в лоб. Она уже закончила свой, но он приготовил для нее второй бутерброд. Он лежал в сумке и ждал, когда она заявит, что все еще голодна.
Всегда есть другой путь. Жизнь не черно-белая. Но… каков же мой?
«Что-то не так?» спросила Гарина ровным голосом. Это был взвешенный вопрос, без ноток неподдельного интереса, которые появились в их разговорах в последнее время. Фердинанд мог ошибаться, но ему показалось, что в этом вопросе прозвучал слабый страх.
Не страх перед Фердинандом, а страх перед тем, каким будет его ответ. Несколько секунд он молчал, не желая позволить себе сказать что-то, о чем потом придется пожалеть. Фердинанд перебирал в уме варианты, пытаясь найти решение, которое не привело бы к смерти или, что еще хуже, к возвращению в те дни, что происходили всего несколько недель назад.
И в ходе своих поисков Фердинанд нашел ответ. Решение было настолько простым, что вызывало смех. Даже сама мысль об этом должна была быть смешной. Это был выбор глупца, которому нет никакого дела до их будущего.
«Нет», — сказал Фердинанд, и по его лицу пробежала легкая улыбка. «Не думаю».
«Не лги мне. Я тоже это почувствовала, Фердинанд. Тебе нужно уходить, не так ли?» спросила Гарина. Ее плечи были слегка сгорблены — поза разочарования, которую, как подозревал Фердинанд, никто из живых существ, за исключением других Апостолов, никогда не видел. «Я… я дам тебе фору. Если ты проявишь смекалку, то покинешь Империю еще до конца дня. Я не могу нарушать Правила».
Фердинанд покачал головой и потянулся в сумку, доставая второй бутерброд. «Боюсь, вы ошибаетесь. Мне не нужно уходить».
Гарина уставилась на Фердинанда, на ее лице отразилось замешательство. «Это не ловушка. Это единственное предложение, которое ты получишь. Я не идиотка. Я знаю, что тебе нужен тот же человек, что и мне. Я давно это поняла».
Губы Фердинанда растянулись в ухмылке, и он снова покачал головой. «Вы ошибаетесь, и нельзя действовать на основании предположений, когда я не сделал ничего, что заставило бы вас поверить в то, что я планирую действовать против Правил. Я не занимаюсь поисками человека, которого вы только что почувствовали».
Это не было ложью. Фердинанд не искал того, кто посмел плюнуть в лицо двум разным богам. Уже больше не искал.
«Возможно, это вам нужно уйти?» спросил Фердинанд, протягивая бутерброд. «Потому что я приготовил это для вас. Было бы обидно выбросить его».
«Я не понимаю. Ты что, дурак?» потребовала Гарина. «Когда ты вернешься в Церковь с пустыми руками, они поймут, что ты не справился. Раз уж даже мне удалось так легко расколоть твою ложь, то уж им-то точно будет проще некуда».
«Это не ложь. Я больше не ищу того, о ком вы думаете».
«Больше нет? Тогда кого же ты ищешь?»
«Думаю, я уже нашел».
Ей потребовалась секунда, чтобы осмыслить его слова. И в этот миг Фердинанд стал единственным живым человеком, который видел, как Гарина из Апостолов краснеет. Она быстро взяла себя в руки, но этого оказалось недостаточно, чтобы полностью стереть красные пятна со щек.
«Ты полный говнюк», — сказала Гарина, выхватывая у Фердинанда бутерброд и откусывая от него огромный кусок.
«Я так понимаю, это означает, что вам не нужно уходить?» спросил Фердинанд.
Гарина взглянула на него краем глаза. Она доела остатки бутерброда, и несколько секунд они сидели молча. Наконец уголок ее губ растянулся в улыбке.
«Нет. Думаю, что нет. Я вполне довольна тем, что есть».
***
«Вы, наверное, шутите», — сказала Возрождение, глядя на мерцающее изображение Фердинанда и Гарины в воздухе перед собой с недоверием и даже с некоторым изумлением. «Такого не может быть. Я отказываюсь в это верить».
Она не ждала ответа. Вселенная редко давала ей их, но в этот раз все было иначе. Пульсация энергии отдалась в глубине ее сознания, и она отпрянула от экрана, призывая свои Руны.
Небо над ней раскололось трещинами черного света, и воздух прорезал разряд разрушительной энергии. Он обрушился вниз рядом с ней, разбрасывая разлетающиеся и кричащие от ужаса души. Она их едва замечала.
«Декрас», — сказала Возрождение, закрывая изображение щелчком пальцев и сужая глаза. «Что ты здесь забыл? Неужели ты осмелился бросить мне вызов два раза подряд?»
Из горла Декраса вырвался низкий смех, и он поднял руки вверх. «Как бы забавно это ни было, я предпочитаю не играть в одну и ту же игру дважды подряд, особенно после того, как мы оба оказались в проигравшей команде в партии, которая даже не должна была быть сыграна».
«Тогда почему ты здесь?»
«От скуки. А почему же еще?» Декрас фыркнул, затем подошел и встал рядом с Возрождением. Он поднял руку, и нити черной энергии взметнулись с земли, превратившись в кресло. Декрас посмотрел на вопящие души и взмахнул рукой.
Время вокруг Возрождения остановилось. Точнее, остановилось время, которое воспринимали души. Декрас не обладал достаточной силой, чтобы по-настоящему остановить время, но перетащить несколько жалких душ туда, где они не смогут почувствовать его ход, было вполне в его силах.
«И это все?» поинтересовалась Возрождение. «Ты приходил всего несколько месяцев назад. Я скоро начну думать, что ты навязчивый».
«А я такой», — ответил Декрас, в его голосе не было ни капли сарказма. «И я здесь по той же самой причине. Ты наблюдаешь за чем-то интересным, а я всегда считал, что заниматься такими вещами интереснее с кем-нибудь другим».
Возрождение некоторое время изучала Декраса. За свою одинокую жизнь во Вселенной она не так часто сталкивалась с богами. Он был одним из немногих, кого она знала, даже если его внимание было довольно разрушительным.
Их последний спарринг стал причиной того, что Возрождение сейчас лишилась крошечного кусочка своей силы, но она испытывала немалое удовлетворение, зная, что Декрасу ничуть не легче, чем ей.
«Как ты собираешься извиняться за то, что лишил меня силы?» потребовала Возрождение. «Ты хоть представляешь…»
Декрас протянул руку, и в ней материализовалось небольшое золотое ядро. Энергия потрескивала в нем с достаточной интенсивностью, чтобы привлечь даже ее внимание. Слова Возрождения замерли, не успев вырваться из ее уст.
«Этого будет достаточно? Я предупреждаю сразу, что мы разделим его. Я не делаю пожертвований».
«Ты определенно умеешь извиняться», — поморщилась Возрождение. Она взмахнула рукой, и цветы превратились в розовый трон под ней. Она села рядом с Декрасом и щелкнула пальцами, призывая изображение Фердинанда и Гарины обратно в воздух перед ними.
«Мило», — сказал Декрас, разделяя маленький шарик на две половинки и отдавая одну из них Возрождению.
«Где ты вообще умудрился это достать?» спросила Возрождение, глядя на половинку шарика у себя на ладони.
«В отказе подчиняться воле Вселенной есть немалая свобода».
«Скорее опасность», — сказала Возрождение. «Чудо, что тебя еще не убили. Если бы ты выбрал другую Богиню Реинкарнации, твоя голова уже была бы снесена с плеч».
«Но я ее не выбрал, и этого не произошло», — лениво заметил Декрас. «Ты просишь меня остановиться?»
Возрождение на мгновение замолчала. Затем она вздохнула и покачала головой. «Нет. Не прошу. Это привносит в мою жизнь немного оживления, и ты интереснее других Богов и Богинь Реинкарнации».
Декрас усмехнулся и высунул язык, положил кусочек ядра на кончик, а затем проглотил его. Он глубоко вдохнул и выдохнул с довольной ухмылкой. «Ах, сырая энергия не может не приносить удовлетворения. Если ты не возражаешь против моей компании, то не стоит вести себя так конфронтационно, когда я прихожу. Разве что тебе доставляет удовольствие подобный спарринг?»
Возрождение покраснела, а Декрас разразился смехом.
«Ведь так, правда же?»
«То, что мои Руны — это Руны жизни, не означает, что мне не нравятся хорошие поединки», — защищаясь, заявила Возрождение. Ее губы поджались. «К сожалению, мои товарищи с этим не согласны».
«Тогда я обязательно буду беспокоить тебя и впредь, как бы ты ни просила меня остановиться», — сказал Декрас. Он кивнул на экран. «Теперь у тебя есть гораздо лучшая возможность наблюдать за миром, чем у меня. Что там происходит? Мне скучно».
«Ну», — сказала Возрождение, растягивая это слово, чтобы затем рассмеяться и покачать головой. «Мне кажется, твоя подчиненная флиртует с моим».
— — —
П.: Последняя фраза “I think your subordinate is flirting with mine” вряд ли подразумевает обратное прочтение… это что, привычка «светлого» божества или просто женское прирожденное — вот так на ходу переворачивать ситуацию с ног на голову?) Потому что, на мой взгляд, флиртовал тут как раз ее «подчиненный») Элитный флирт вторым бутербродом)
(они ели по одному бутеру в день?.. Забудьте, я тренируюсь отключать логику с этим автором)
