После того безумного дня все, начиная с Ван Ши и заканчивая служанками, вдвое сильнее зауважали учительницу Кун. Никто из девочек не осмеливался выказывать даже малейшие признаки неповиновения при ней, особенно Молань, которая буквально ходила, поджав хвост. После того как Шен Хун побывал на уроке учительницы Кун, его рациональность победила его чувства. Он ночевал у Ван Ши следующие две недели, позволив тем самым наложнице Линь и её дочери обдумать своё поведение. Ван Ши буквально цвела, она была так счастлива, что, казалось, вот-вот бросится запускать фейерверки. Более того, Шен Хун, по видимому, твёрдо собравшийся доказать что-то учительнице Кун, отказал наложнице Линь даже в просьбе увидеться.
Видя, что ситуация складывается совершенно не в её пользу, наложница Линь использовала свой главный козырь. Подгадав момент, когда Шен Хун занимался с Чханфеном, она велела сыну передать ему зелёное полотно. На нём она написала поэму о своём горе, используя роскошные чернила из киновари. Она написала о том, как она «думает о господине до самого рассвета, пока её сердце страдает и плачет кровавыми слезами, напоминающими вечерний дождь». Когда Шен Хун прочитал это, его переполнили тёплые чувства. Наконец он не смог сопротивляться желанию увидеться с наложницей Линь и отправился к ней прямо в середине ночи.
После того, как об этом узнала Ван Ши, она очень сильно разозлилась.
‒ У этой мелкой наложницы совершенно нет никакого воспитания!
Но после того урока Шен Хун осознал, что он не может полностью простить наложницу Линь. А наложница Линь знала, как прикидываться сдержанной, находясь в центре внимания. Молань, подражая своей матери также старательно следила за своим поведением. Учительница Кун продолжала обучать их более половины месяца и попрощалась с ними после того, как Чханбай успешно сдал окружной экзамен. В благодарность Шен Хун преподнёс ей множество сундуков с дарами, учительница приняла половину и вернула другую половину со словами: «Вы завалили меня дарами, когда я привезу всё это к себе, люди подумают, что я ограбила вас».
За несколько дней до этого Ван Ши тактично намекнула учительнице Кун написать письмо её старым друзьям в столице. Предполагалось, что учительница похвалит её дочь и это сформирует для Хуалань благоприятную обстановку в будущем. Однако учительница Кун отказала ей, ответив с улыбкой: «Первая молодая госпожа едет туда не в качестве гостя. Она будет жить в столице долгое время. За это время она сама сформирует свою собственную репутацию. Если я сейчас расхвалю её до небес, дом Бо Чжунтсиня будет ожидать от неё слишком многого, а это явно не обнадёживает».
Эти слова могут быть переведены с марсианского языка как: Не слишком завышайте свои ожидания, если они будут чересчур высокими, то легко будет разочароваться. Наоборот, если сейчас занизить ожидания, то это будет лучше для Хуалань. Это позволит ей проявить себя.
Однако по Ван Ши нельзя было сказать, поняла ли она что имелось в виду или же просто изо всех сил скрывала разочарование. Осознав это, учительница Кун добавила: «Первая молодая госпожа должна сама сформировать свою репутацию. Но когда она приживётся там и родит детей, то, если я до сих пор буду способна что-либо сделать, я замолвлю словечко за остальных ваших дочерей». Подумав о Жулань, Ван Ши поблагодарила её с широкой улыбкой на лице.
После того как учительница Кун уехала, девочки вернулись к своему обычному распорядку. Пожилая госпожа Шен вновь принялась учить Минлань читать и вскоре добавила ещё один предмет, уроки шитья, со старшей служанкой Фан в качестве временного учителя. Служанка Фан была служанкой первого ранга, сопровождавшей пожилую госпожу в качестве части её приданого. Она была известна как самая лучшая во владении иглой во всём поместье Хоу. Она прекрасно могла ткать, шить, вышивать, плести и так далее. Несмотря на то что она была уже в возрасте и зрение частенько подводило её, её навыков с лихвой хватало для того чтобы обучать новичка вроде Минлань.
Основываясь на двух живых примерах пожилой госпожи Шен и наложницы Линь, понимавших литературу на лету, служанка Фан очень волновалась, что Минлань тоже будет любить поэзию и не любить иглу. Однако Минлань была с самого начала готова учиться и более того она проявляла больше энтузиазма в обучении вышиванию, чем в обучении чтению. Служанка Фан была счастлива и удивлена одновременно. Она бросила все свои силы на обучение Минлань. Так что утра и до обеда Минлань училась читать с пожилой госпожой Шен, после чего начинались занятия вышивания со служанкой Фан, а пожилая госпожа радостно наблюдала за ними со стороны.
Минлань практиковалась в стежках на маленьких кусочках ткани, учась вышивать прямые линии и круги. Движения иглы должны были быть точны, словно у швейной машинки, а промежутки между ними должны быть выверены и абсолютно одинаковыми. Это были основы, на освоение которых у Минлань ушёл целый месяц.
Месяц спустя служанка Фан подгадала достаточно яркий полдень и устроила Минлань экзамен. Минлань едва смогла пройти его. Служанка Фан была немного сбита с толку.
‒ Юная госпожа столь усердна в своей учёбе, почему же освоение вышивания происходит намного медленнее, чем изучение чтения?
«Прикидываться, что учишься и учиться с нуля ‒ это совершенно разные вещи»,‒ подумала Минлань.
Пожилая госпожа Шен тоже была очень озадачена.
‒ Тебе так сильно нравится работать с иглой? Ты так серьёзно к этому относишься и вкладываешь в это столько сил. Это совершенно не сравнимо с тем, как ты учишься читать.
«Только призракам нравится вышивать», ‒ Минлань мысленно плакала. В прошлой жизни у неё даже не получалось вышивать крестиком.
У системы образования, ориентированной на экзамены, было одно очень характерное свойство. Всё, чему ты учишься: математике, игре на пианино или рисованию, давало некий бонус. Ты должен был учиться хорошо, чтобы попасть в хороший университет, ты должен был попасть в хороший университет, чтобы найти хорошую работу и, найдя хорошую работу, ты мог заработать много денег. Если обобщить, то всегда была чёткая цель и чёткий набор действий для её достижения. Но будучи человеком, привыкшим к этой системе, после прочтения «Тысячи иероглифов», Минлань начала осознавать проблему.
Если ты одна из жён, то для чего тебе нужны навыки в поэзии, пении и четырёх искусствах? Она ведь не может воспользоваться своими знаниями, чтобы заработать себе на еду, потому что она не имеет права сдать императорские экзамены или иным способом заполучить репутацию талантливой женщины среди знати.
Пожилая госпожа Шен, рождённая как законная дочь, не задумываясь ответит: «Образованная натура и пребывающее в гармонии сердце формируют характер. Добродетельный характер возвышает репутацию семьи».
Но Минлань ‒ не законная дочь, а семья Шен ‒ не семья Хоу. Она попросту не может войти в круги высшей знати.
А наложница Линь наверняка ответит: «На моём пути к успеху поэзия, пение и четыре искусства сослужили мне хорошую службу».
Но Минлань не хочет быть наложницей.
Но недавно служанка Фан, не подумав, сказала кое-что. Услышав, что вещь, расшитая вышивкой Жуйи среднего качества может быть продана за два-три таэля, Минлань внезапно осознала направление в котором она хочет развиваться. Не важно, насколько хорошо ты учишься или оперируешь своими финансами, общество может отобрать у тебя всё это. Только навыки шитья могут обеспечить некую финансовую стабильность. Можно сформировать себе хорошую репутацию в этой области и иметь полезный навык на будущее просто на всякий случай.
Обдумав эту проблему ещё немного, Минлань сформулировала подходящий ответ:
‒ Уметь шить полезно. Можно шить тёплые шапки для бабушки, ботинки для отца, расшитые сумки для благовоний для мамы и старших сестёр, расшитые носовые платки для старших братьев.
Пожилая госпожа Шен была так тронута, что едва не прослезилась. Она обняла Минлань впервые за долгое время.
‒ Дитя моё, как же тебе должно быть тяжело!
Минлань была слегка сбита с толку. Видимо пожилая госпожа Шен восприняла это как: «Учёба помогает только тебе, а навык шитья помогает всей семье». И, говоря об этом в таком юном возрасте, её внучка показывает, что уже умеет заботиться о своей семье.
Дабы сделать обучение интереснее, пожилая госпожа Шен нарисовала несколько простых узоров с цветами слив, чтобы Минлань вышила их. Минлань приложила все свои силы. Когда она вышила половину цветка, было больше похоже, что это не цветок сливы, а бутон персикового цветка. Старшая служанка Фан вздохнула и добавила к цветкам несколько стежков, предложив Минлань вышить вместо этого цветки персика.
‒ Цветы слив и персиков разные, разве можно сейчас менять их? ‒ тихо протестовала Минлань.
‒ Всё хорошо, на твоей вышивке разница между ними не слишком заметна, ‒ успокаивала её пожилая госпожа Шен.
Минлань промолчала.
В самом конце марта, когда персиковые цветы уже расцвели, из поместья Бо Чжунтсиня пришло письмо, в котором говорилось, что Юань Веньшао поедет за невестой через месяц. На путешествие до префектуры Ден ему понадобится всего несколько дней. По этому поводу прибыл старший из двоюродных братьев Шен Хуна со стороны отца, Шен Вей. Изначально на свадьбе должен был присутствовать и её дядя со стороны матери, но Ван Йень был чиновником и не мог просто так покинуть свой пост. Только Шен Вей, владевший собственным рестораном, мог спокойно путешествовать. Он привёз с собой своего второго сына, Чханву, который помимо участия в церемонии будет вместе с Чханбаем сопровождать Хуалань в столицу.
Когда Шен Вей вместе с Шен Хуном пришли в зал Шоу’ань чтобы выразить почтение, Минлань сидела на диванчике и рассказывала наизусть «Оду Лотосу».
‒ На суше, на воде, в траве, на дереве ‒ повсюду цветов есть очень много всяких, которые достойны любованья… А я так люблю один только лотос ‒ за то, что из грязи выходит, но ею отнюдь не замаран, и, чистой рябью омытый, капризных причуд он не знает. Сквозной внутри, снаружи прям… Не расползается и не ветвится. И запах от него чем далее, тем чище… ‒ декламировала она своим чистым детским голосом.
То, насколько довольной собой выглядела маленькая девочка, было очаровательно. Пожилая госпожа Шен сидела рядом на диванчике и слушала, периодически отворачиваясь, чтобы скрыть смех. Её глаза лучились теплотой и счастьем.
Эта сцена тронула Шен Вея. Он заметил, насколько радостной и румяной была пожилая госпожа Шен. Она была даже более бодрой, чем два года назад, когда он в последний раз видел её. Затем Шен Вей перевёл взгляд на Минлань и увидел, как блестят её глаза. Когда она заметила его, она немедленно слезла с диванчика и послушно отошла в сторону. Увидев, насколько воспитанной и рассудительной была Минлань, Шен Вей был восхищён ею.
Поприветствовав пожилую госпожу, Шен Вей рассмеялся и подхватил Минлань на руки.
‒ Ты, должно быть, шестая дочка, верно? Мне раньше не доводилось видеть тебя. Каждый раз, когда я приезжал сюда, ты болела. Хорошо, что тебе, наконец, стало лучше.
У него была квадратная челюсть, и он был похож на человека, который много повидал на своём веку. Он был старше Шен Хуна всего лишь на пару лет, но выглядел он так, будто был старше его лет на десять. У него было доброе лицо.
Минлань сложила свои маленькие кулачки в приветственном жесте и ответила:
‒ Ваша племянница чувствует себя хорошо, спасибо вам за заботу. Рада приветствовать вас, первый дядюшка. Спасибо, что прибыли к нам издалека, ‒ произнесённые детским голосом подобные слова производили впечатление, будто говорил маленький взрослый. Все присутствующие в комнате взрослые рассмеялись.
Шен Вей смеялся особенно сильно и так, как он обнимал Минлань, она чувствовала, как он подрагивает от хохота. Из-за всеобщего смеха Минлань покраснела, она была возмущена. Она поприветствовала согласно всем правилам, зачем так смеяться? Можно же быть сдержаннее!
Шен Вей сунул руку за пазуху, вынул оттуда свёрток из красного шёлка и передал его Минлань со словами:
‒ Это подарок от твоей двоюродной тёти. Все твои старшие сёстры уже получили свои, осталась только ты.
Минлань подняла глаза и посмотрела на отца с бабушкой. Она заметила, что они едва заметно кивнули, и взяла подарок. Она развернула его. Перед её глазами блеснуло золото. Это была тяжёлая подвеска из чистого золота, сделанная в стиле Жуйи. Минлань сразу же отдала её пожилой госпоже Шен и та с улыбкой надела её на шею Минлань. Минлань тут же почувствовала её тяжесть. Она определённо весила несколько таэлей. Следуя этикету, она повернулась к Шен Вею и, склонившись в поклоне, сказала:
‒ Благодарю вас, двоюродная тётушка, благодарю вас, первый дядюшка.
В этот момент в комнату вошла Цхуйпхин с маленьким чайным сервизом в руках, который был расписан красными лотосами. Она подошла к Минлань, поставила сервиз перед ней, после чего с покорным видом вышла из комнаты. Минлань взяла в руки одну из чашек с чаем. Шен Хун ожидал, что Минлань как обычно сперва принесёт чашку ему, но неожиданно на полпути Минлань свернула и, склонив голову, протянула чашку Шен Вею. Вторую чашку она принесла Шен Хуну. После чего она взяла тарелку со свежими шаньдунскими ююбами и заботливо поставила её на чайный столик Шен Вея. Всё это позабавило Шен Хуна. И, не удержавшись, он шутливо отчитал её:
‒ Что за шестая дочь, тут же предлагает чай и ююбы незнакомцам, получив от них подарок. Совсем забыла про своего отца.
Минлань выглядел смущённой. Услышав это, она покраснела и замерла. Не зная, куда деть руки, она попыталась объяснить:
‒ Это… Нет… Всё просто, потому что он не дотягивался до всего этого.
Шен Вей, Шен Хун и пожилая госпожа тут же разразились хохотом. Шен Вей обнял Минлань, разглядывая её внезапно побледневшее лицо, которое от смущения казалось ему особенно милым. Он вытащил роскошную расшитую сумку и вручил её Минлань со словами:
‒ Человек неравнодушен к тем, от кого получает подарки. Так что держи, здесь только что сделанные девяносто девять рыбок. Я дарю их тебе, маленькая Минлань, потому что еда в вашей семье очень уж дорогая.
Пожилая госпожа смеялась так, что у неё на глазах выступили слёзы.
‒ Вот же нахальные обезьянки! ‒ произнесла она сквозь смех. Стоявшие вокруг служанки осторожно прикрывали свои рты. Минлань тут же схватила с десяток свежих ююбов с тарелки с фруктами и отнесла их Шен Хуну.
‒ Кушайте, отец, кушайте, эти ююбы спелые, ‒ сказала она с хитрой улыбкой.
Улыбнувшись, Шен Хун притянул Минлань к себе и погладил её по голове. Затем он открыл расшитый мешочек, который Минлань держала в руках, и вытащил оттуда маленький золотой слиток в форме рыбки. Он вложил его в ладошку Минлань со словами:
‒ Красивый, правда? Поиграй с ним.
Внезапно у Минлань оказалось столько золота. Она чувствовала себя несколько смущённой. Почувствовав, что она вновь краснеет, она поклонилась, пряча лицо в ладонях. В этот момент в комнату вошла Ван Ши вместе с другими детьми. С ними не было только Хуалань. Облегчённо выдохнув, Минлань поспешила поприветствовать Ван Ши.
Ван Ши поприветствовала пожилую госпожу и Шен Вея, после чего позволила детям сделать тоже самое. Заметив на шее Минлань большую роскошную золотую подвеску, Жулань надула губы, а Молань стояла с безразличным выражением лица. Пройдя уроки учительницы Кун, они обе стали вести себя лучше. Шен Вей поприветствовал их в ответ. Жулань выглядела надменно, тогда как Молань старалась быть максимально вежливой и поменьше разговаривать. Шен Хун тоже не торопился говорить, а Ван Ши, напротив, болтала, широко улыбаясь.
‒ Ваша жена так обходительна, она заставила вас проделать такой большой путь ради Хуалань. Я чувствую себя очень признательной по отношению к вам. Более того, вы столько всего привезли! ‒ Ван Ши повернулась в сторону детей и сказала, обращаясь к ним:
‒ Что до вас, ребята, ваши подарки для мальчиков лежат в кабинете господина, а подарки для девочек в павильоне Вейжу. Не забудьте сходить за ними позже.
Дети тут же принялись благодарить Шен Вея. Когда все выразили свою благодарность, Жулань радостно побежала посмотреть на подарки. Пожилая госпожа Шен улыбнулась и разрешила остальным внучкам последовать за ней. Когда девочки ушли, в комнате резко стало тихо. Встав перед Чханбаем, Шен Вей решительно произнёс:
‒ Я слышала, что ты уже сдал окружные экзамены, юный Бай. Твоей матери очень повезло с детьми.
‒ Вы зря хвалите меня, первый дядюшка. Ваш племянник ещё невежественен, мне следует заниматься больше, ‒ ответил Чханбай, сложив руки в приветственном жесте.
‒ Ему ещё предстоят окончательные экзамены, не спешите хвалить его, ‒ гордо добавила Ван Ши. ‒ Говорят, что малыш Ву тоже усердно учится. Возможно, два брата смогут вместе сдать этот экзамен.
‒ Боюсь, что это невозможно, ‒ улыбнувшись, Шен Вей покачал головой. ‒ Когда я учился, мой второй младший брат превосходил меня. Мой первый сын, приехавший вместе со мной, прилежен лишь когда смотрит в учётную книгу, а декламировать может только пословицы. Это вскружит ему голову. Что до моего второго сына, он часто читает книги, но тоже уступает юному Баю. Однако ему нравится учиться стрелять и обращаться с копьём. Так что после того, как я доставлю свою первую племянницу в столицу и закончу все дела, связанные со свадьбой, я планирую послать юного Ву к генералу Лю Куй. Пускай попробует путь военного.
‒ Хорошая идея, ‒ улыбнулся Шен Хун. ‒ Старик Лю ‒ мастер боевых искусств. Мы частенько выпивали вместе, когда он ещё сдавал офицерские экзамены. И он до сих пор состоит на службе. Я напишу ему письмо, попрошу его взять малыша Ву под свою опеку и позаботится о нём.
‒ Спасибо тебе, брат, ‒ голос Шен Вея был наполнен радостью. ‒ Ву, не стой, поблагодари своего дядю.
Чханву, молча стоявшему в сторонке, на вид было столько же лет, сколько и Чханбаю. Но он был выше, крупнее и с более широкой челюстью. Он радостно поклонился Шен Хуну.
‒ Чханву, твой отец наверняка говорил тебе, что если ты добьёшься успеха в будущем, вся наша семья выиграет от этого, ‒ тут же поддержал его Шен Хун. ‒ Если братья смогут поддерживать друг друга на службе, то нашей семье суждено процветать.
Тем временем Шен Вей повернулся к Чханфену и с улыбкой произнёс:
‒ Как видишь, твой двоюродный брат Ву со своими способностями может стать лишь военным. Зато вам, судя по всему, действительно суждено сдавать экзамены вместе. Я слышала, что твои стихи великолепны, юный Фен. Такой талант в столь юном возрасте. Возможно, тебе суждено сдать императорский экзамен на высшие баллы и получить титул Чжуанйень.
Стоявший вдалеке и расслабленно улыбавшийся Чханфен сложил перед собой руки в благодарственном жесте и ответил:
‒ Ваш племянник смущён оказанным ему вниманием. Я мечтаю знать хотя бы половину всего того, что знает мой старший брат. Я слышал, что Чжан Тайюэ смог сдать экзамены в девять лет, однако я не столь талантлив, так что я попытаю счастья в следующем году.
‒ Хоть литература и важна, но императорские экзамены не зависят исключительно от поэзии, ‒ строго заметила пожилая госпожа Шен. ‒ Тебе следует больше учиться прозе. Вспомни своего дедушку, хотя его поэзия была элегантна, словно абрикосовое дерево, он тоже сперва учился прозе. Почему бы тебе не позаниматься вместе со страшим братом?
Чханфен улыбнулся и согласно кивнул. Поговорив ещё немного, пожилая госпожа Шен отправила троих мальчиков поиграть, а взрослые продолжили разговаривать.
Когда они ушли, Шен Вей с уважением в голосе обратился к пожилой госпоже:
‒ Изначально моя жена тоже хотела приехать, но она была слишком занята семейными делами и не смогла выкроить времени. Я вместо неё с почтением склоняюсь и поздравляю вас, вторая тётушка.
‒ Я понимаю. Конечно же, зачем ехать в такую даль, когда на тебе висит такая большая семья. Мы две ветви одной семьи, нам не нужны все эти формальности. Как здоровье твоей матушки? Она хорошо себя чувствует? ‒ с улыбкой спросила пожилая госпожа Шен.
‒ В семье всё хорошо, просто моя матушка в последнее время меньше двигается, ‒ Шен Вей помрачнел. ‒ Годы не щадят её. Она часто вспоминает о вас. И я надеялся, что если у вас найдётся свободное время, то вы смогли бы приехать ко мне в гости ненадолго. Но моя матушка боялась, что вы устанете от поездки, так что она не хотела, чтобы я упоминал это.
‒ Что значит устану? ‒ вздохнула пожилая госпожа Шен. ‒ Мы с твоей матерью как сёстры, мы были очень близки. Разве нанести ей визит может быть для меня чем-то неприятным? К тому же я восхищаюсь твоей матерью. Будучи всего лишь женщиной, она прожила столько лет и выдержала столько невзгод, но всё это истощило её тело и принесло ей лишь недуги.
‒ Я благодарен за поддержку, которую вы оказали мне и моей матери, ‒ искренне ответил Шен Вей. ‒ Мы те, кто мы есть, исключительно благодаря вам. Что, кстати говоря…
‒ Не продолжай, не стоит, ‒ пожилая госпожа Шен замахала руками.
Чувствуя, что атмосфера в комнате становится тяжёлой, Шен Хун искал способ разрядить обстановку. Он взглянул на Ван Ши. Поймав его взгляд, та немедленно поняла, что от неё требуется и с улыбкой произнесла:
‒ Я давно не бывала в Цзиньлине. Как здоровье у жены Сона? В последнем письме говорилось, что она беременна.
‒ К сожалению, недавно у неё случился выкидыш, ‒ выражение лица Шен Вея стало ещё более мрачным.
На какое-то время атмосфера в комнате стала ещё более тяжёлой. Шен Хун недовольно посмотрел на Ван Ши. Та выглядела немного обиженной, она тоже не знала, что это произошло. Умение разряжать обстановку определённо требовало некоего таланта. Видно было, что Ван Ши всё ещё нужно было попрактиковаться в этом. Шен Хун был совершенно недоволен её результатами и решил всё взять в свои руки.
‒ А как дела у семьи, дочку которой вы присмотрели для юного Ву? ‒ с улыбкой спросил он. ‒ Если эта семья подходит, то как дядя я должен уже начать готовить свадебные подарки.
Лицо Шен Вея было мрачнее тучи.
‒ Прошу, не напоминай. Дочь из этой семьи сбежала из дома с конюхом.
Атмосфера в комнате стала ещё тяжелее.
