Минлань увидела, как наложница Линь изящно прошествовала в центр комнаты. Сначала она поклонилась Шен Хуну, после чего мягко и осторожно обратилась к учительнице Кун.
‒ Прошу вас не винить меня, учительница. Мне не следовало высказываться, однако моё сердце неспокойно. Так что я надеюсь, что вы простите меня за то, что я позволила себе открыть рот. Я хотела бы поговорить о случившемся сегодня. Несомненно, причиной случившегося является Молань, а точнее, её незрелость. А что касается шестой юной госпожи, она ещё слишком молода, её не следует наказывать так жестоко. Моё сердце сжимается, когда я представляю себе это. Позвольте Молань принять наказание за шестую юную госпожу.
Наложница Линь выглядела достаточно хрупкой и слабой. В данный момент в её глазах блестели слёзы, её тон был полон сочувствия, а взгляд, которым она смотрела на Шен Хуна ‒ искренности. Шен Хуна тронули её слова. Он повернулся и посмотрел на Молань. Но увы, Молань была ещё слишком молода, чтобы понять происходящее, так что она смотрела на наложницу Линь с шокированным видом. Внезапно Хуалань подняла голову и громко заявила:
‒ Я самая старшая из всех сестёр, я отвечаю за ошибки остальных. Если вы позволите, я хотела бы принять наказание вместо шестой младшей сестры.
Минлань мысленно вздохнула с облегчением, но тут же себя одёрнула.
‒ Нет-нет, старшей сестре ещё нужно закончить вышивать своё приданное. Я настаиваю на том, чтобы принять наказание самостоятельно.
Хуалань была тронута её заботой и с благодарностью посмотрела на неё. Тут Молань наконец-то догадалась, что происходит и торопливо вклинилась в обсуждение:
‒ Я согласна принять наказание, позвольте мне!
На какое-то время принять наказание вместо Минлань стало чем-то вроде самого популярного лота на аукционе.
Видя как его дочери, наконец, ведут себя так, как подобает сёстрам, Шен Хун смог облегчённо выдохнуть. Он вновь уважительно поклонился учительнице Кун, восхищённый её методами. Учительница Кун кивнула ему в ответ, но не сдала позиции.
‒ Наложница Линь неправа. Причина, по которой я решила наказать всех девушек вместе, это восстановить их сестринскую связь. Если они получат равное наказание, все они извлекут из этого совместный урок. Если я спасу одну и накажу остальных, разве это не усилит их враждебность? Намерения наложницы Линь были благими, однако предложенный ею способ неправильный.
Наложница Линь крепко сжала носовой платок обеими руками. На её глазах блестели слёзы, в её глазах блестели слёзы.
‒ Учительница Кун права, ‒ грустным тоном произнесла она. Я всего лишь невежественная наложница. Из-за меня этих девушек накажут. Прошу прощения за то, что не воспитала Молань достаточно хорошо. Прошу, накажите и меня тоже. Я хочу расплатиться за свои ошибки.
Шен Хун был глубоко тронут как словами, так и её изящным обликом. Но до того, как он успел что-либо сказать или сделать, учительница Кун холодно рассмеялась. Она не смогла сдержать смеха, она долго ждала этих слов.
‒ Похоже, наложнице Линь самой нужно учиться этикету, ‒ холодно произнесла она. ‒ Чем больше вы говорите, тем более неподобающе это звучит. Значит, говорите, вас следует наказать, потому что вы недостаточно хорошо воспитали юную госпожу Молань? Но юная госпожа Хуалань и юная госпожа Жулань воспитываются госпожой Ван Ши, к тому же юная госпожа Минлань воспитывается пожилой госпожой. Значит, своими словами вы подразумеваете, что они тоже должны быть наказаны? А что тогда насчёт меня? Я их учительница, мне ещё сложнее будет избежать вины. Вы подразумеваете, что и меня следует наказать?
Наложница Линь побледнела.
‒ Нет-нет-нет, я вовсе не имела этого ввиду. Как бы я посмела? Дело в том, что я невежественна, ‒ дрожащим голосом пробормотала она.
‒ Учительница, что вы говорите? ‒ Шен Хун торопливо замахал руками. У него промелькнула мысль, что наложнице Линь не следовало выступать против учительницы Кун.
Но учительница Кун не разозлилась, она лишь продолжила объяснять строгим тоном:
‒ Наложница Линь, позвольте рассказать вам кое-то. Вы должны понимать, что честь человека зависит от того, насколько хорошо он знает себя. Вы же не знаете двух вещей. Во-первых, вы забываете о вашем положении. Вы грубо перебили меня, когда я разговаривала с господином и госпожой. Разве это подобает вашему статусу? Вам повезло, что мы с пожилой госпожой старые друзья. А если бы на моём месте был кто-то другой, то семью Шен осмеяли бы за отсутствие порядка в семье.
Каждое её слово резало, словно нож, изящно и безжалостно. Услышав эти слова, Шен Хун бросил злой взгляд на наложницу Линь.
‒ Во-вторых, вы вновь и вновь повторяете свои ошибки, ‒ продолжила учительница Кун. ‒ Вы начали с фразы о том, что вам не следовало открывать рот, однако вы вновь и вновь продолжали говорить. Вы вновь и вновь повторяете о том, что вы невежественны. Но раз вы знаете о том, что вы невежественны, почему же вы до сих пор вмешиваетесь в учебный процесс этих девушек? Вы осознавали свои ошибки, но вы всё равно совершили их. Это похоже на умышленное нарушение закона, которое карается строже, чем неумышленное, ‒ она чуть повысила голос. ‒ Или же вы полагаетесь на то, что вам позволено воспитывать юных господина и госпожу? И из-за этого вы ставите себя выше остальных? ‒ произнеся это, учительница Кун многозначительно посмотрела на Шен Хуна. В её взгляде читалось осуждение.
Поймав её взгляд, Шен Хун устыдился. Он понял, что учительница Кун намекает на его излишнюю преданность наложнице Линь. Он осознал, что высказывания учительницы Кун были очень логичными. Задумавшись о поведении Молань, он понял, что воспитание наложницы Линь действительно было неподходящим и неподобающим. Вместо подобающей сдержанности, она учила свою дочь всяким сентиментальным глупостям.
‒ Отойди в сторону и молча наблюдай, ‒ холодно приказал он наложнице Линь. ‒ Помимо меня здесь присутствуют госпожа и учительница Кун. С чего ты взяла, что это подходящее время, чтобы излить душу?
Ван Ши перестала плакать и посмотрела на учительницу Кун с восхищением. Лицо наложницы Линь сначала побагровело, а потом побледнело. Её ни разу так не унижали с тех пор, как она стала наложницей Шен Хуна. Она стиснула зубы, стараясь не показывать эмоции, и отошла в сторону, лишь тихонько всхлипывая. Вид разъярённой наложницы Линь подействовал на Хуалань успокаивающе. Это зрелище стоило целой сотни ударов розгами. Что до Минлань, то она была ошеломлена настолько, что хотела попросить у учительницы Кун автограф.
‒ Рада видеть, что вы, девушки, уже готовы помогать друг другу, ‒ учительница Кун с достоинством повернулась к сёстрам. ‒ Я гляжу, что вы уже усвоили урок, однако наказание есть наказание. Ну-ка вытяните левую руку.
Шен Хун поднялся со своего места и принялся раздавать указания.
‒ Так, встаньте правильно, вытяните левые руки и послушно примите наказание. К переписыванию книги вернётесь позже.
Девушки приняли позу, предполагаемую правилами и скорбно смотрели на розги. По команде учительницы Кун розги взметнулись и комнату наполнили звуки ударов. Молань почувствовала, как её ладонь пронизывает жгучая боль и заплакала. Жулань завопила во весь голос. Розги не оставляли значительных следов, но ощущения были похожи на то, словно бы с ладони сдирали кожу. Даже Хуалань, обладавшая сильной волей, не смогла долго терпеть это. На шестом или седьмом ударе Минлань уже не могла плакать и только тяжело дышала, сжав губы.
Сердце Ван Ши сжалось от увиденного. На лицах служанок были видны недовольные гримасы. Шен Хун отвернулся. Как только наказание закончилось, наложница Линь несмотря на всю свою проницательность, бросилась к Молань и принялась осторожно гладить её по голове. Ван Ши, тоже забыв о приличиях, обняла своих драгоценных Хуалань и Жулань, не собираясь отпускать их.
Шен Хун смотрел на стоящую на коленях Минлань. Она выглядела такой одинокой. Было видно, что она едва смогла вытерпеть эту боль, её маленькое лицо побледнело, а на лбу выступил холодный пот. Не было никого, кто мог бы поддержать её. Шен Хун, наконец, понял, о чём ему говорила пожилая госпожа. Усилием воли он отвёл взгляд от остальных своих дочерей. Он отослал учительницу Кун, после чего подошёл к Минлань и осторожно поднял её на руки. Приказав служанкам разойтись, он лично отнёс Минлань в зал Шоу’ань.
Этот безумный день, наконец, закончился. Девушки чувствовали себя усталыми как физически, так и морально. Под конец дня Жулань уснула на руках у своей матери, а Хуалань вернулась в свои покои, поддерживаемая своей личной служанкой. Минлань тоже чувствовала себя уставшей, но её нёс Шен Хун, и усталость не помешала ей приказать Сяотао собрать её вещи в корзинку и унести их. Услышав это, Шен Хун рассмеялся.
‒ Похоже, ты не так уж и сильно пострадала, раз уж у тебя остались силы волноваться о таких вещах.
Минлань заставили полдня простоять на коленях и побили розгами, но лучше всего ей запомнилось то, как они весь день переписывали текст. Сейчас она не могла как следует сосредоточиться, к тому же холодный весенний ветер этому тоже не слишком способствовал.
‒ Я уже переписала больше половины, ‒ пробормотала она, потирая свои руки. ‒ Ещё немного и я закончу. Конечно же, мне нужны мои письменные принадлежности. Как иначе я завтра покажусь учительнице Кун?
Рассматривая свою маленькую дочку в свете фонаря, Шен Хун заметил, что она была весьма похожа на наложницу Вей. Однако изящный изгиб переносицы больше напоминал его самого в детстве. Он вспомнил те времена, когда она ещё была новорождённой, и он носил её на руках, целовал её в лоб и всячески заботился о ней. С тех пор, как наложница Вей трагически погибла, произошло множество разных вещей, за некоторые из которых ему было стыдно. Он жалел свою дочь, но он перестал любить её. Конечно, он не забывал о её ежедневных потребностях, но он не любил её настолько, насколько он любил Хуалань и Молань. Когда внезапный порыв, побудивший его задуматься о любви к дочери закончился, он улыбнулся:
‒ Учительница Кун побила тебя, но ты не злишься на неё? Ты готова принять и другие наказания?
‒ Старшие сёстры все прошли через это, не могу же я одна остаться в стороне, ‒ Минлань тихо вздохнула. ‒ Ошиблась одна из дочерей, а наказанию подверглись все. Хм! Может быть, оно и к лучшему, в следующий раз старшие сёстры не посмеют ругаться. Эх…
Это заявление очаровало Шен Хуна. Он подул ей на нос.
‒ Малышка, ты говоришь это с таким серьёзным видом и вздыхаешь, как маленький взрослый! Ты же понимаешь, что вы подверглись наказанию из-за того, что были соучастницами? ‒ сказав это, он прикоснулся к левой руке Минлань. Она была тёплой и опухшей. ‒ Больно? ‒ с заботой в голосе спросил Шен Хун, увидев, как его дочь поморщилась.
Почувствовав прикосновение, Минлань резко вдохнула и сдавленным голосом ответила:
‒ Больно, ‒ помолчав немного, она внезапно почувствовала обиду и расплакалась. ‒ Очень больно, ‒ повторила она сквозь всхлипы.
Шен Хун крепче обнял свою маленькую дочку и ответил успокаивающим тоном:
‒ В следующий раз, когда твои старшие сёстры будут ругаться, ты просто расскажи об этом мне. А если меня не будет, иди к пожилой госпоже или просто спрячься. Ты хорошая девочка, Минлань, тебе не стоит ввязываться в их ссоры.
Минлань уткнулась лицом ему в шею. Ночной ветер был достаточно холодным, но у него на руках ей было тепло и уютно. Это напомнило Минлань её детство, когда её отец Яо носил её на руках. Она вытянула свои маленькие руки и обняла Шен Хуна за шею, и, приложив усилие, поудобнее наклонила голову.
‒ М-м…
Вскоре они подошли к дверям зала Шоу’ань. Когда они вошли, Шен Хун приказал ожидавшей у двери Даньдзю:
‒ Пойди найди моего помощника Лайфу и скажи ему, чтобы он сходил в кабинет, нашёл там мазь «Цзыцзинь Хуайю» и принёс её сюда.
Услышав это, Даньдзю испугалась и, торопливо кивнув, выбежала из помещения. Шен Хун отнёс Минлань в главный зал и увидев, пожилую госпожу сидевшую на диване, положил Минлань рядом. Пожилая госпожа взяла Минлань на руки. Прикоснувшись к ней, она ощутила, как девочка дрожит от холода и торопливо закутала её в мягкую чёрную шаль, расшитую золотыми восемью триграммами. Дождавшись, пока Шен Хун произнесёт слова приветствия, она ответила:
‒ Только что приходила служанка от учительницы Кун. Она объяснила, что произошло. У тебя сегодня был тяжёлый день. После работы тебе так и не дали расслабиться. Возвращайся к себе и отдохни.
‒ Я не настолько устал, матушка, не волнуйтесь обо мне, ‒ Шен Хун выглядел немного смущённым. ‒ Вы же сами, наверняка, ещё не ужинали.
Пожилая госпожа Шен обняла сонную Минлань и, внимательно вглядевшись в её бледное уставшее лицо, повернулась к Шен Хуну.
‒ Учительница Кун отвечала за поддержание порядка во дворце. Она немного прямолинейна. Тебе не следует держать на неё зла.
‒ Я вовсе не держу на неё зла, ‒ торопливо ответил Шен Хун. ‒ Не важно, насколько ваш сын глуп, он всё равно способен отличить хорошее от плохого. У учительницы Кун проблемы со здоровьем, она хотела вернуться в свой родной город. Мы положились на ваши с ней отношения, когда приглашали её. Мне не хватит даже целого дня, чтобы полностью выразить своё почтение и восхищение учительницей Кун. Как я мог подумать о ней плохо? Раз уж на то пошло, все проблемы произошли из-за того, что ваш сын бесполезен и даже не смог воспитать своих дочерей.
Увидев, что Шен Хун говорит это искренне, пожилая госпожа Шен почувствовала удовлетворение. Она приходилась матерью Шен Хуну уже более десяти лет. За это время она уже научилась более-менее понимать его характер и знала, когда он говорил искренне. К тому же, она обрадовалась ещё тогда, когда увидела, что он лично принёс Минлань обратно к ней.
Некоторое время мать и сын ещё разговаривали, после чего Шен Хун ушёл.
Спустя ещё некоторое время служанка Фан приказала слугам принести несколько коробок с едой и подала ужин прямо на диван. Пожилая госпожа Шен слегка подтолкнула Минлань локтём, чтобы та проснулась.
‒ Тебе следует поесть. Поспать сможешь и потом.
Минлань была уставшей, так что она безразлично ответила:
‒ Я не хочу есть, я не голодна.
Но пожилая госпожа Шен не поверила в это и усадила Минлань прямо. Старшая служанка Фан протёрла лицо Минлань горячим носовым платком, чтобы разбудить её. Затем пожилая госпожа взяла смоченный в холодной воде носовой платок и приложила его к пострадавшей руке. Потом служанка Фан внимательно осмотрела красную и опухшую руку Минлань и осторожно нанесла на неё мазь, которую принесла Даньдзю.
‒ Эта учительница Кун перегнула палку, ‒ принялась причитать она недовольным тоном. ‒ Наша юная госпожа была даже не виновата. Мало того, что она наказала её, так она даже не смягчила наказание, ‒ произнеся это, она осторожно подула на руку Минлань.
Сердце пожилой госпожи было согласно со словами служанки, но она ответила серьёзным тоном:
‒ Что значит, наказывала вместе или не вместе? Наказывать детей, которые не слушаются правил, вполне нормально для учительницы. Вспомни меня, когда я была маленькой. По-твоему я не заслуживала наказаний от своих учителей?
Минлань озадаченно склонила голову на бок и посмотрела на свою бабушку. Внезапно её посетило озарение, она кивнула.
‒ Так вот почему нас всех наказали. Мы нарушили дисциплину. Ну да, с этой точки зрения всё справедливо, ‒ осознав это, она перестала задумываться о причинах ссоры между сёстрами.
Услышав это, служанка Фан улыбнулась и даже пожилая госпожа подумала, что это звучит забавно. Она знала, что это дитя понимает то, что она говорит и от этого она чувствовала себя спокойнее.
‒ Тебя ожидает хорошая жизнь, дитя, ‒ она осторожно погладила свою внучку по голове.
Свет в покоях Линь был приглушён, лишь одна комната была ярко освещена. Молань полулежала на диване и всё ещё плакала. Толстая тускло-зелёная повязка, смоченная лекарством, была обмотана вокруг её руки. В воздухе ощущался слабый запах лекарств. Наложница Линь обнимала свою дочь и тихо шептала ей:
‒ Это всё из-за меня, я слишком глупа. Я ждала, что ты проявишь свои амбиции, но я забыла научить тебя быть достаточно предусмотрительной, чтобы избежать последствий.
Лицо Молань было бледным, она взволнованно произнесла:
‒ Все говорят, что отец любит меня, но в этот раз он кружил вокруг Минлань, а мне даже не сказал ни слова. Он, должно быть, действительно злиться на меня.
Поодаль от них стояла молодая девушка, одетая в тёмно-фиолетовое платье, расшитое узорами в виде жёлтых абрикосов.
‒ Не волнуйтесь, юная госпожа, ‒ сказала она, улыбнувшись. ‒ Господин поступил так, дабы не потерять лицо перед учительницей Кун. То, что вы пострадали, не принесло ему радости. Заметьте, это он прислал вам лечебное средство.
Услышав эти слова, Молань слегка успокоилась. Наложница Линь холодно усмехнулась.
‒ Будь это так, господин бы уже пришёл! Но на удивление, сегодня он отчитал даже меня! Ха! Какие они все страшные! Что учительница Кун, что пожилая госпожа! Сюэ, не говори мне, что ты до сих пор не осознала?
‒ Не могли бы вы повторить, госпожа? Наверняка этому есть другое объяснение!
‒ Сегодняшний случай был моей ошибкой, ‒ наложница Линь убрала волосы с висков и улыбнулась уголками губ. ‒ Сосредоточившись на том, чтобы Молань могла проявить себя, я совсем забыла о том, насколько ужасна та, из зала Шоу’ань. Сегодня учительница Кун сделала выговор всем четверым девушкам. На первый взгляд это выглядит честно и справедливо, но если вдуматься, то это далеко не так! С Жулань и Минлань всё понятно, они слишком малы и они не поймут. Выговор Хуалань на первый взгляд кажется строгим, но на самом деле она одобряла её действия и лишь подсказала, как вести себя лучше в подобных ситуациях и не терять лицо. Но то, что она сказала Молань… Она полностью раскритиковала её! Вкратце, вся её речь сводилась к тому, что Молань эгоистична и не заботится о своих сёстрах. «У каждого своя судьба», фи! Она что, намекает,.что раз моя Молань ‒ дочь наложницы, то у неё не должно быть амбиций? И она даже не может рассчитывать на хороший брак, как Хуалань?
‒ Госпожа, бы имеете в виду, что всё это было подстроено пожилой госпожой? ‒ подумав, переспросила Сюэ.
‒ Не совсем так, но почти, ‒ хмыкнула наложница Линь. ‒ Учительница Кун говорит то, что неудобно говорить пожилой госпоже. И делает то, что пожилой госпоже не подобает делать.
‒ Если это так, то, что же мне делать? ‒ Молань ещё сильнее побледнела от испуга. ‒ Отец же возненавидит меня!
‒ Чего ты боишься, глупое дитя? Если придут враги, их остановит генерал, если придёт потоп, то его задержит земля, ‒ произнесла наложница Линь, нежно улыбнувшись. ‒ Нам нужно лишь держаться за твоего отца и нам не придётся ничего бояться.
Тем временем в павильоне Вейжу Ван Ши обнимала спящую Жулань, а Хуалань занималась переписыванием «Образец женщины». Ван Ши волновалась за свою дочь, так что она спросила:
‒ Ты ещё не закончила переписывать? Почему бы тебе не отдохнуть? Ты же ещё даже не намазала руку лекарством, которое прислал господин.
‒ Я самая старшая в семье, что делает меня главным виновником в любых происшествиях, ‒ выпрямив шею, ответила Хуалань величавым тоном. ‒ Если наказание младших сестёр ‒ переписать пятьдесят раз, значит, я должна быть наказана больше.
Отношение Ван Ши к своей дочери обычно состояло на семьдесят процентов из любви и на тридцать из гордости.
‒ Хуалань, ты уже выросла настолько, что понимаешь этот принцип, ‒ просияла она. ‒ Когда учительница Кун увидит завтра твои добрые намерения, она, определённо, одобрит их.
Услышав упоминание учительницы Кун, Хуалань внезапно почувствовала прилив вдохновения.
‒ Мама, то, что произошло сегодня, наглядный пример того, как быть страшным, но при этом не показывать свои намерения. Заметь, учительница Кун даже никогда не повышает голос. Она относится ко всем открыто и доброжелательно, но, когда дело доходит до наказаний, она поступает чётко и логично. Тем, кого она отчитывает, нечего сказать в ответ. Им остаётся лишь поверить в её точку зрения. Посмотри на её манеры! Она ясно понимала, что нам будет обидно, поэтому она не торопила события. Она поумерила накал страстей и постепенно подчинила нас. Такие способности! Не успели мы сказать ни слова, как она уже приготовила коврики, чтобы мы встали на колени, а после того, как нас отлупили розгами, она даже приготовила холодные компрессы. Она идеально всё рассчитала. С завтрашнего дня я буду усердно учиться у учительницы Кун, чтобы узнать ещё больше! ‒ произнося это, она буквально таки сияла от восторга. Вдруг она повернулась к матери и вздохнула:
‒ Мам, если бы у тебя была хотя бы половина навыков учительницы Кун, тогда у Линь не было бы ни малейшего шанса оставаться столь же дерзкой, как сейчас.
‒ Знаешь, тебе нужно следить за словами. Ох, надеюсь, что ты не останешься такой же, когда выйдешь замуж и переедешь к ним в семью, ‒ ответила Ван Ши с неподдельным волнением в голосе.
‒ Это результат твоего воспитания, мама, ‒ мило улыбнулась Хуалань.
‒ Ох, как же я боюсь за тебя из-за этого твоего темперамента, ‒ в голосе Ван Ши слышалось ещё больше волнения. ‒ Ты совсем ничего не боишься, ни на земле, ни на небесах. Конечно, это добавляет тебе возможностей. Но от этого ты становишься резкой и суровой. Когда я вышла за твоего отца, мой статус несколько понизился, а твой, наоборот, возрастёт. Тем более, тебе вряд ли повезёт со свекровью также, как мне повезло с твоей бабушкой. Вряд ли с ней будет также приятно общаться и она также не захочет ни во что ввязываться. А потом, тебе же придётся терпеть наложниц в доме, выказывать почтение другим невесткам, управлять поместьем… ты познаешь множество неприятных вещей, когда придёт время.
‒ Я не боюсь, ‒ Хуалань самонадеянно подняла голову. ‒ В будущем, неважно, внутри или снаружи поместья, никто не посмеет встать у меня на пути.
Примечания:
«Если придут враги, их остановит генерал, если придёт потоп, то его задержит земля» ‒ пословица, смысл которой в том, чтобы принимать меры, которые соответствуют конкретной ситуации.
