Сохранить её красоту????
Нин Шу восхищалась такими бессовестными людьми.
Её красота — это не его дело.
Он считает, что это его дело, только потому, что она — его жена?
Это просто бесстыдство.
Нин Шу посмотрела на Чэн Фэя:
— Ты думаешь, что я красивая?
Чэн Фэй кивнул.
— Красота, она не только в коже. Я думаю, что я никогда в жизни больше не найду девушку с таким характером, как у тебя.
— Неужели я должна быть благодарна тебе за то, что ты меня так хвалишь? — Нин Шу развела руками. — Ты планировал это ещё с самой нашей свадьбы?
Чэн Фэй кивнул, ничего не говоря. Его руки были заняты.
Он взял шприц и набрал в него какую-то жидкость из бутылки. Проверяя дозу, он стал утешать Нин Шу:
— Не волнуйся, это совсем не больно.
Нин Шу посмотрела на Чэн Фэя, наклонив голову:
— Ну, конечно же не больно.
— Я обещаю, — с улыбкой сказал Чэн Фэй.
Словно они обсуждали, будет ли вкусной еда, и что они будут есть сегодня.
Нин Шу махнула рукой.
— Я отказываюсь.
— Почему? — на лице Чэн Фэя появилось разочарование и замешательство. — Почему ты не хочешь?
— Я же сейчас умру. Ты хочешь меня убить, — сказала Нин Шу. — После этого я просто исчезну из этого мира.
— Нет. Янтарь сможет сохранить тебя. Даже если пройдёт тысяча лет, ты не исчезнешь. Это и есть бессмертие.
Нахер такую вечную жизнь. Разве её законсервированный труп можно назвать вечной жизнью? Вечная жизнь, это когда у неё есть своё сознание. Она может прыгать, есть и спать. Это называется быть живой.
Существа, сохранённые в янтаре — это просто окаменелости. И это не имеет никакого смысла.
— Не волнуйся. Я всегда буду с тобой, — сказал Чэн Фэй. — А ты будешь со мной в своей самой прекрасной форме.
Да иди ты нахер!
У людей вроде Чэн Фэя просто нет никакого здравого смысла.
Он упрям и не считает, что делает что-то неправильно.
Для него нет добра или зла, правильно или неправильного.
Даже если ты красивый, я вызову полицию.
— Чэн Фэй, над тобой издевались, когда ты был ребёнком, и поэтому ты стал… таким извращенцем?
Чэн Фэй моргнул. Его длинные и тонкие ресницы встрепенулись и это выглядело даже немного мило.
— Нет. Я никому не позволю издеваться надо мной, — сказал Чэн Фэй. — Ты переживаешь за меня?
Нин Шу: …
— Ты убил своих приёмных родителей, и теперь хочешь убить меня.
— Эй, Ай Юнь, я не пытаюсь убить тебя. Я пытаюсь сделать тебя бессмертной, чтобы ты навеки могла быть со мной. К тому же, я не убивал моих приёмных родителей. Зачем мне это делать?
Выражение лица Чэн Фэя изображало беспомощность, словно он смотрел на ребёнка, который хулиганит.
Он подошёл к Нин Шу, держа в руке шприц.
— Не двигайся. Я вколю тебе немного снотворного, чтобы тебе не было больно.
С иглы шприца капали бусинки жидкости, а Нин Шу покрылась гусиной кожей.
Особенно при виде лица Чэн Фэя, на котором была нежность и любовь. Нин Шу влепила ему пощёчину.
— Что ты делаешь? Разве я сказала, что останусь с тобой? Я никогда не думала о том, чтобы умереть. С какой стати мне оставаться с таким извращенцем, как ты. Раз ты хочешь умертвить в самый прекрасный момент, то почему бы тебе не умереть вместе со мной, чтобы потом превратиться в порхающую бабочку? Разве это не здорово? — Нин Шу пожала плечами. — Почему только я должна умереть, а ты должен жить?
Чэн Фэй поджал губы и из уголка рта скатилась капля крови. Он высунул язык и слизнул её.
Чэн Фэй нахмурился.
— Ты не должна так делать, ты испортишь свою красоту.
Нин Шу: …
— То, как я выгляжу — это моё дело, а не твоё.
У Нин Шу сложилось впечатление, что сдержанность Чэн Фэя очень сильная.
Она влепила ему две мощные пощёчины, но он не разозлился. То ли он вообще не злится, то ли он хранит весь свой гнев в глубине души.
— Чэн Фэй, я думаю, тебе нужно провериться у доктора. Ты совсем больной.
Чэн Фэй посмотрел на шприц в своей руке.
— Я и сам доктор. Я знаю, что ты не сможешь понять моих мыслей, но я сделаю так, что твоя красота потрясёт весь мир.
— Вот уж спасибо.
Нин Шу чувствовала беспомощность.
Она так долго разговаривала с Чэн Фэйем, но не добыла никакой полезной информации.
Пока что, единственное, что можно было утверждать — это то, что Чэн Фэй собирался закатать её в янтарь, даже если она не умрёт.
Действия Чэн Фэя можно лишь рассчитывать как попытку преднамеренного убийства, а потом преступление по уничтожению трупа. Но целью Нин Шу было не это.
Чэн Фэй вытянул руку, чтобы коснуться головы Нин Шу.
— Ай Юнь, если я умру, то как я смогу превратить тебя в янтарь. Я не буду спокоен, если придётся передать эту работу другим. Другие просто не понимают твоей красоты. Я должен сделать всё своими руками, — нежно сказал Чэн Фэй.
Нин Шу считала, что никогда больше не полюбит. Этот человек просто…
Ей так хотелось влепить Чэн Фэю ещё одну мощную пощёчину.
Нин Шу просто не могла контролировать колоссальную силу, бурлящую в ней.
Чэн Фэй был таким мягким и выглядел словно доброжелательный господин Милашка, отчего люди чувствовали себя просто бессильными.
И он крепко держал язык за зубами. Даже несмотря на то, как Нин Шу усиленно стимулировала его, он никак не реагировал. Даже когда она сказала, что Чэн Фэй убил своих приёмных родителей.
Чэн Фэй просто небрежно всё отрицал. Даже когда она сказала, что он собирается убить пару стариков семьи Ай, Чэн Фэй всё равно это отрицал.
Он действительно выглядел невиновным.
Она почти поверила ему.
— Скажи, ты имеешь какое-то отношение к делу Ли Чэня и Ли Цяна? Я просто хочу знать правду, прежде чем умру.
— Ли Чэнь? Ты про того, что подговорил Ли Цяна на похищение? Я его не знаю, — Чэн Фэй посмотрел на Нин Шу. — Почему ты постоянно хочешь повесить это на меня. Меня волнует лишь один человек. И это ты.
Он действительно скользкий.
Нин Шу развела руками.
— Тогда я решила не умирать. Я не хочу умирать и не хочу превращаться в янтарь.
Она была зла на него.
Выражение лица Чэн Фэя осталось неизменным. Он смотрел на Нин Шу широко распахнутым глазами и обожающим взглядом.
— Не устраивай сцену.
— Ты же меня убьёшь. Неужели мне нельзя хоть немного сопротивляться?
— Не сопротивляйся. Я не хочу повредить твоё тело. Если появятся синяки, то оно уже не будет выглядеть так хорошо, — Чэн Фэй посмотрел на недавнюю рану на руке Нин Шу, которая уже покрылась корочкой. — Вот зачем ты поранилась? Я потом сделаю тебе лёгкую татуировку на рану, чтобы она закрыла шрам.
Пожалуйста, не надо разговаривать с самим собой, ладно?
Чэн Фэй просто не слушал, что она говорит.
Нин Шу увидела хирургический поднос из нержавеющей стали возле операционного стола. На подносе были ножницы и скальпель.
Нин Шу схватила скальпель и прижала его к своей руке.
— Я сейчас порежу свою руку и сделаю так, что у тебя не будет идеального янтаря.
Нин Шу хотела спровоцировать Чэн Фэя, но из-за такого мягкого поведения Чэн Фэя, Нин Шу просто не могла перехватить инициативу.
— Ай Юнь, положи скальпель. Ты опять не в себе? — выражение лица Чэн Фэя изменилось, а его тон стал более нежным, словно он успокаивал Нин Шу. — Сперва положи скальпель. Что случилось? Мы можем всё обсудить.
Нин Шу: …
Твою мать, почему теперь она выглядит ненормальной?
Нин Шу не хотела резать себя. Она хотела порезать Чэн Фэя.
Проклятье.
Нин Шу сказала:
— Я не хочу превращаться в янтарь.
— Хорошо, не будем делать янтарь. Не порань себя. Я сделаю всё, как ты захочешь, — тут же согласился Чэн Фэй.
