Глaва 55 — Жeлая спуститься с гopы.
После того как его прервал Пан Вэй своей тирадой о новеллах, Ву Xай, реально начал сомневаться в своих глазах. Hу и несмотря на то, что он всё же был озадачен увиденным, он не хотел возвращаться в храм и всё перепроверять. Ну и с этими мыслями, данное дуо покинуло пик Одного Пальца.
Ну а что до Хань Cяогуо, то его кости практически промерзли насквозь из-за кусачего холода. Его губы стали фиолетово-синими, а его лицо белым как снег. В его глазах чётко виднелось отчаянье, но он к этому был просто безразличен. Он сжимал свои зубы до скрежетания и всё перед его глазами, теперь для него напоминало замыленное пятно. В своей глубокой задумчивости, он похоже, что видел две каких-то фигуры. Одна из них была водителем бронетранспортёра, которого он находил таким знакомым...
Ну и в этот момент, Хань Сяогуо просто осенило. Он из последних сил пополз к двери и заревел: “Мастер, я знаю в чём была моя вина! Я не должен был убивать! Я не должен был убивать этого водителя бронетранспортёра*!”
*До этого был инкассатор, и тут описывают сотрудника охранной фирмы в бронетранспортёре... не обращайте внимания... да если че там не водитель, а сотрудник охраны, под словом personnel, которое говорит, ну это как бы персонал, а кто по-настоящему да хрен знает...*
Ну и после того, как Хань Сяогуо это и проревел, от Фанчжэна не последовало никакой реакции. Он начал размышлять: «Я что опять в чём-то сделал ошибку?»
Ну и в этот момент, Фанчжэн на самом деле, просто раздувал огонь в топке.
— Ппфффпп! Пффпппфф! —
“Чёрт их побрал. Дрова слегка мокрые. Kак же сложно с их помощью, разжигать настоящий огонь.” — Фанчжэн сидел напротив топки и изо всех сил дул под огонь. Чёрный дым распространялся по округе и, если бы не его Белая Лунная Монашеская Pяса, то он бы уже превратился из одетого в белое монаха, в монаха, который был одет полностью в чёрное.
Фанчжэн потратил значительное количество времени, перед тем как ему удалось разжечь настоящий, постоянный огонь. Он прилег к печи и вытянул ноги вперед, пока сам кочергой переворачивал горящие поленья. Tеперь он чувствовал себя намного более комфортно.
“Эх-эх-эх, всё же, без ботинок, мне всё ещё недостаточно комфортно. Какой же я блин бедный. У меня был всего лишь один-единственный зонт и тот теперь, лишь валяется в углу сломанным. Если бы он был бы живой, то он мог бы защищать меня от дождя и мои бы ботинки, настолько быстро бы и не промокали.” — Ворчал Фанчжэн.
Ну и в этот момент, Одинокий Волк вбежал на кухню, постоянно размахивая хвостом. Он проскулил пару раз.
“Что? Он сказал, что сожалеет о совершённом убийстве? Ух, какой послушный ребёнок. Он наконец-то проснулся от своего кровожадного сна! Пойдем, проведаем это дитятко вместе!” — Фанчжэн быстро поднялся на ноги и вышел наружу. После такого долгого периода ожидания, Фанчжэн начал боялся, что Хань Сяогуо уже просто околел, да сдох. Если такое и вправду произойдет, то он совершит реально большущий грех. Ну и поэтому он проинструктировал Одинокого Волка, чтобы тот проследил за Хань Сяогуо. В тот момент, когда Хань Сяогуо уже больше не сможет выдерживать мороз, голод и депрессию, Одинокий Волк должен был затащить его за шкирку в храм.
Ну и вправду, в тот момент, когда Фанчжэн подошёл к входным воротам в храм, он услышал очень слабые и еле слышные крики Хань Сяогуо: “Мастер, я знаю в чём моя вина! Я не должен был убивать! Я не должен был убивать водителя бронетранспортёра. Я не должен был убивать некоторых, омерзительных на язык солдат-наёмников. Я за мою жизнь, убил слишком много людей. Мои руки по локоть в крови. Я заслуживаю смерти! И вправду, я лишь заслуживаю смерти! Но, я не имею права пока умирать... не имею...”
— Креаакк! —
Дверь начала открываться.
Ну и когда дверь открывалась, Хань Сяогуо в этот момент прижимался спиной к двери, ну и из-за этого, он рухнул спиной назад.
Ну и когда Фанчжэн посмотрел вниз, он заметил, что глаза Хань Сяогуо стали мутными и уже потеряли всякий фокус.
Ну а что до самого Хань Сяогуо, то он сейчас очень смутно видел монаха, который купался в свете Будды, на какой-то особый, чрезвычайный и экстремальный манер. Ну и в этот момент, он понял, что он наконец-то был спасён! И в этот самый момент, святой монах в белой рясе, оказал на него глубочайшее впечатление.
Фанчжэн притащил Хань Сяогуо в комнату на заднем дворе, где располагалась основная греющая часть печи, в топке которой, сейчас интенсивно горели дрова. Он снял с Хань Сяогуо мокрую одежду и повесил её на печь для просушки. Ведро горячей воды, которое было заранее нагрето, сейчас было вылито на его обмороженное тело*, тем самым очищая Хань Сяогуо от замерзшего пота, от холодной воды и от грязи. Затем Фанчжэн использовал своё единственное полотенце, чтобы завернуть в него Хань Сяогуо.
*Это труп! При обморожении нельзя резко повышать температуру человека, который долгое время страдал от обморожения. Впрочем, это фантастика... тут происходи всё что угодно.*
…
Хань Сяогуо наконец-то пришёл в себя. Ну и увидев перед собой нагретую печку, обёрнутое вокруг него полотенце и чащу риса, да воды, Хань Сяогуо сразу же заплакал.
— Бдух! —
Хань Сяогуо пал ниц перед Фанчжэном и начал постоянно кланяться: “Спасибо вам, Мастер, за спасение моей никчёмной жизни! Спасибо вам, Мастер!”
Фанчжэн принял его подобное желание отблагодарить за спасение, но и в тоже время, он почувствовал и тоску. Он лишь пытался проверить: сможет ли он заставить Хань Сяогуо признаться в своих грехах и сможет ли он изменить его к лучшему, в надежде на то, что Хань Сяогуо сможет покаяться и что его после этого, можно будет спасти. Тем не менее, он никогда не ожидал, что по мере развития событий с Хань Сяогуо, ему станет слишком сложно справляться с этой задачей — воспринимая её лишь как миссию по получению великой заслуги. Изменчивость человеческой натуры была таким явлением, о котором человек узнавал, только когда он сам, его, собственно, и испытывал.
Ну и в конце концов, после того как Хань Сяогуо потерял сознание, Фанчжэн просто сделал то, что он считал нужным и правильным. Ну а что до наставления Хань Сяогуо на путь истинный и насчёт изменения его натуры к лучшему, то теперь это уже было неважно.
Ну и в этот момент Хань Сяогуо кланялся Фанчжэну от всего своего сердца. Подобное его поведение, заставило Фанчжэна почувствовать удовлетворённость и гордость за свои действия.
«Это была радость, которая исходила именно от помощи другим. И вправду, счастье мастера, нельзя было оценить, просто в денежном эквиваленте. Оно реально ощущается отлично.» — Подумал про себя Фанчжэн.
“Амитабха. Спасание жизни, было лучше, чем построить семиэтажную пагоду. Этот Нищий Монах делал только то, что нужно было сделать. Поэтому прихожанин, прошу встаньте.” — Сказал Фанчжэн.
Хань Сяогуо сел на землю попой, не осмеливаясь садиться на стул и не осмеливаясь хоть как-то возвышать себя до уровня Мастера. Ну и вместо этого, он почтительно предоставил стул именно Фанчжэну. Ведь он понял, что в данном доме, был только лишь один-единственный стул.
По факту, в храме Фанчжэна вообще не было стульев, в их общем понимании. Обычно, когда он выходил из храма, он использовал камень в качестве стула. Ведь стулья для него, были реально редкими предметами. Ну а что до кресел? Так они были еще более экстравагантны, чем стулья, и в его храме, не было ни одного!
Фанчжэн естественно не стал церемониться. Хань Сяогуо недавно терял сознание, и печка всё еще не полностью нагрелась. Поэтому он позволил ему сидеть рядом с самым тёплым местом у печи. Хань Сяогуо был сейчас завернут в полотенце и Фанчжэну пришлось его держать, чтобы оно с него и не упало.
Ну и теперь, когда Хань Сяогуо уже был в сознании, Фанчжэн естественно сел на стул.
“Попей немного воды, да поешь немного еды.” — Фанчжэн указал пальцем на воду, да на рис, стоящие в стороне. Эта вода была из Буддийского чана, когда еда была кашицей, сделанной из обычного риса. Тем не менее, кашица, сделанная на воде из Буддийского Чана, всё еще была намного более ароматна, чем самый обычный рис.
Хань Сяогуо реально был очень голоден. Ну и после слов благодарности, он быстро сожрал всю кашицу, вылизав миску дочиста. Он воскликнул что это был лучший рис, который он вообще ел в своей жизни.
Фанчжэн хотел было согласиться и сказать: “Да ты прав!”
Но если он это скажет, он покажет себя с дурной стороны, и его действия для любого смотрящего будут выглядеть, лишь наглым бахвальством. Так что поэтому, он отказался от подобной идеи.
После того как Хань Сяогуо закончил кушать. Фанчжэн ему и сказал: “Поскольку вы теперь знаете, где именно вы и были неправы, то, что в будущем, вы теперь собираетесь делать? Вы продолжите бежать от всего нашего мира? Вы собираетесь прятаться глубоко в лесах и никогда оттуда и не выходить?”
Хань Сяогуо в течении пары моментов колебался, перед тем как покачать головой. Ну и после некоторого промедления, он сказал: “Мастер, если быть честным, то мне завтра, нужно будет спуститься с этой горы. Я, не отправлюсь на обратную сторону горы, потому что я уверен, что полицейские ищут меня именно там, с обратной стороны горы. Я могу воспользоваться этой возможностью, чтобы вернуться в город. Я использую некоторые реагенты чтобы изменить мой запах, и чтобы таким образом их полицейские гончие, стали абсолютно бесполезными. Ну и покуда я смогу прятаться от них, хотя бы пару дней, всё будет законченно. Я просто никогда от них не ожидал, что они заблокируют спуск с горы...”
“Спуск с горы был заблокирован полицией. Как вы вообще собираетесь спускаться с горы?” — Фанчжэн был слегка недоволен. Этот товарищ всё еще был нацелен именно на побег! Разве он не может уже просто покаяться?
Хань Сяогуо произнес с кривоватой улыбкой на лице: “Даже если они и заблокировали выход с горы, я всё равно должен спуститься. Я прорвусь через них силой, если от меня это конечно и будет требоваться. Я отправлюсь туда на рассвете.”
Фанчжэн во время его последней фразы, не проронил ни слова. Он сейчас размышлял: «Должен ли я, сейчас треснуть ему по дурной голове таким образом, чтобы отправить его в царство пустой и бессознательной головы, ведь этот Хань Сяогуо реально продолжает желать лишь побега и не хочет раскаиваться.» — Он может передать его бессознательное тело Ву Ханю, чтобы тем самым позволить данному полицейскому, получить похвалу от его начальства.
Хань Сяогуо не знал о чём сейчас думал Фанчжэн. Ну и видя настолько он был тихий и сосредоточенный, Хань Сяогуо слегка нахмурился. Он знал, что его действия, скорее всего ранят чувства мастера. Поэтому он не смог больше выдерживать его задумчивый взгляд, и он сказал: “Мастер у меня есть очень веские причины, чтобы это делать. У меня просто нет другого выбора. Я должен спуститься с горы! Должен!”
Фанчжэн поднял голову и с подозрением посмотрел на Хань Сяогуо. Тем не менее, он при этом, так и не проронил ни слова, как будто он ждал, пока этот тип продолжит говорить, что собственно и начал.
Хань Сяогуо вздохнул и сказал: “Мастер я был солдатом-наёмником на протяжении нескольких лет. Да и по факту, я уже устал от этих кровавых и скверных деньков. Я так же хочу прожить лишь мирную и спокойную жизнь, но небеса не позволили мне этого сделать. Пол месяца назад, моей дочери диагностировали опухоль мозга. А ей всего три года! Если бы вы знали, насколько она красива, когда она улыбается. Она улыбается как настоящий Ангел, когда ей, конечно, это и удается! Эта невинность, эта чистота и эта красота. Но... доктора сказали, что ей осталось жить совсем, совсем недолго. Цена за лекарства, которые были нужны чтобы поддерживать в ней жизнь, не были такими предметами, что мы могли себе позволить.”
