— Моё знание, величайшее сокровище Могара, может быть потеряно навсегда, если я умру, — сказало Мировое Древо. — Ещё хуже, оно может достаться недостойному Саженцу!
— Подумай, что может произойти, если безумный Саженец, вроде того, с которым ты сражался в Ларуэле, получит такую силу. Ты подвергаешь риску целые города Фей, а то и континенты, лишь ради своей мести, Верхен.
— Дай мне несколько дней, чтобы выбрать преемника. После этого мне всё равно, что ты сделаешь со мной. Я не боюсь смерти, но мысль о том, что наследие всей моей крови, всех кровей, собранных в моих архивах, будет растрачено впустую, ужасает меня.
— Пожалуйста, прояви милосердие. Если не ради меня, то ради эльфийской расы. Без Мирового Древа у них не останется места, которое они могли бы назвать домом.
Верхняя губа гибрида — губа Лита — изогнулась в улыбке.
И тогда «Уничтожение» прорвалось наружу изнутри, взорвавшись вспышкой света, что положила конец их борьбе.
Взрыв ослепил Божественных Зверей и Элдричей, дав Литу прикрытие, необходимое, чтобы разорвать слияние и Варпнуть каменное кольцо в руки Менадион. Грохот рушащейся земли заглушил стоны Иггдрасиля, скрыв действия Лита и от его союзников.
Исчезновение Мирового Древа оставило гигантскую воронку на месте, где оно прежде возвышалось, и бесчисленные пустые туннели, простиравшиеся по всей Окраине. Без прочной древесины Иггдрасиля, поддерживающей вес тысяч тонн земли, гравитация взяла своё.
Когда свет угас и тишина воцарилась на поле битвы, гибрид исчез.
На его месте остался Тиамат, но в нём не осталось ничего величественного. Лит тяжело дышал, словно кузнечный горн, его снаряжение едва удерживало чары от распада и было покрыто трещинами, словно разбитое зеркало.
Битва за Окраину возобновилась и закончилась за считанные секунды.
В своём бешенстве Божественные Звери рубили и кромсали ещё какое-то время, пока не поняли, что Древесные Големы перестали сопротивляться. Марионетки умерли вместе с Мировым Древом, и без управляющего они просто застыли.
— Прекрати, идиот! — остановил Куашол одного из своих младших, впавшего в берсеркерский раж. — Ты портишь нашу добычу!
Это последнее слово эхом прокатилось по всей Окраине, не требуя ни одного заклинания, и вырвало каждого Дракона из жажды мести, пробудив алчность к сокровищам.
Древесные Големы были непревзойдёнными конструкциями, вырезанными из древесины Иггдрасиля и зачарованными заклинаниями, известными только роду Мирового Древа. Уже сама ценность материалов, из которых они были сделаны, была невообразимой.
А как артефакты без отпечатка, которые можно изучать и воспроизводить, они могли стать краеугольным сокровищем в сокровищнице любого Дракона.
— Хватайте всё, Птенцы! — рявкнула Ананта, и началась новая битва — между кланами Драконов и нежитью.
Она была более мелочной и лишённой кровожадности, но ничуть не менее ожесточённой, чем прежняя.
Слишком много Драконов погибло, чтобы даже самый жадный из Братства хотел пролить ещё кровь своих сородичей, но жажда сокровищ была сильнее всего.
Драконы дрались с Личами за трофеи с тем же безумием и решимостью, что и нежить.
— Берите то, что заслужили, и ни куска добычи меньше! — сказал Ирслак, Отец Всех Штормовых Драконов. — Зовите меня только, если спор перерастёт в бой. Есть дело, которое я больше не могу откладывать.
Патриархи разных кланов Драконов пролетели к телу Валтхака, игнорируя сокровища на пути. Так велико было горе Старших Драконов, что они даже не использовали мысленные связи, чтобы указать своим заместителям на замеченные драгоценности.
Они опустились с грацией хищных птиц, образовав круг вокруг павшего Отца Огня.
— Готов спорить, ты умер нарочно, чтобы заставить нас действовать, ублюдок, — печально сказал Куашол, его древние глаза были затуманены слезами. — Посмотрите на его наглую морду. Даже мёртвым он насмехается над нами.
— По крайней мере, он умер счастливым. А это больше, чем может сказать большинство из нас, — всхлипнула Ананта. — Мне не стоило игнорировать твою просьбу о помощи, старый друг. Ты был бы жив, если бы я пошла с тобой.
