Мы говорили обо всем подряд. О планах на весенние каникулы, о местах, где хотели бы побывать. Я понимала, что для нее это просто способ сменить тему, что у нее плохо это получается. Даже ее улыбка казалась неестественной.
Она могла справиться со всем, но когда дело доходила до лжи или полной правды, то все ее таланты буквально отказывались работать.
Я не против, если так будет всегда, но время неумолимо идет вперед. Холодало все сильнее, а людей вокруг становилось меньше. Понемногу затих и наш разговор. Я же сделала вид, что этого не замечаю.
Я хотела просто сидеть с ней вместе, как раньше. Я была бы счастлива, оставайся все как есть. Если мое желание исполнится, как она того хочет, я тоже буду рада, но только этого мне недостаточно.
— Я столько всего хочу сделать… — Прошептала я, глядя, как на зданиях гаснут огни.
— Конечно.
— Я столько всего хочу сделать. И я хочу сразу все.
Я подвинулась ближе к ней и прижалась плечом к плечу.
Что поделать, я жадный человек.
Я люблю все веселое и интересное. На кухню меня лучше не пускать, но я все равно продолжаю пытаться что-то приготовить. Мне все равно, даже если получится плохо.
Поэтому я спрошу только один раз. Если она не ответит, то я не стану больше повторять. А в обратном случае я также не стану ничего скрывать.
Не очень-то честно, должна признать. Но мы трое в этом похожи. Мы все не честны, но продолжаем хотеть исполнения наших желаний, даже зная, что этого не будет.
А я самая жадная среди нас.
Пусть все получится хорошо, плохо, болезненно. Пусть останутся раны и травмы. Я хочу сразу все.
— Юкинон, скажи, пожалуйста, что ты чувствуешь.
Она колебалась и даже выглядела растерянной, борющейся со страхом. Казалось, что в любой момент она может расплакаться.
Но я не стану притворяться, что ничего не вижу, как всегда поступала прежде. Не стану вести себя, словно ничего не знаю.
Она сжала губы и осмотрелась вокруг. Толпа перед станцией успела рассеяться, и мы остались здесь практически одни. Не было никого, кто мог нас услышать. Ее робость очень тронула меня.
А затем она поднесла руку ко рту и прошептала несколько слов, которые я не хотела слышать. Не хотела слышать, но продолжала улыбаться в ответ.
Неожиданно она подалась в сторону. На ее лице читался испуг вперемешку с едва различимым смущением.
Я не знаю, что мне делать, когда она так выглядит. Насколько проще все было бы, умей я ненавидеть ее.
* * *
Я сказала это. Сказала, хотя не собиралась так поступать.
Не собиралась, потому что знала, стоит облечь мысли в слова, и все уже никогда не станет прежним. Все лопнет, словно воздушный шар, который ткнули иглой.
Поэтому я надеялась, что смогу продолжать молчать, но она не дала мне такой возможности.
Это был первый раз, когда я вела такой разговор и уверена, что он же будет последним.
Мой голос был слабым и дрожащим, словно я в чем-то каялась.
Как она отреагирует? Что скажет в ответ? Эти вопросы занимали меня, пока я смотрела на ее теплую улыбку, на то, как она кивком принимает мое признание.
Никогда прежде я не говорила о таких вещах, но по ее виду можно было заметить, что она уже обо всем догадывалась. Догадывалась, но ждала, когда я сама буду готова сказать.
— Хорошо, тогда и я скажу.
Она закрыла глаза, положила руку мне на плечо, а другой рукой прикрыла рот, наклонившись ко мне. Акриловые ногти и румяные щеки, мягкие губы и изогнутые брови. Все ее красивые и модные черты словно кричали, будто она собиралась меня поцеловать.
От такой неуместной мысли я едва не отшатнулась от нее, но затем собралась и наклонила голову в ответ. Она зашептала мне на ухо, а я услышала то, что ждала услышать. Облегченно вздохнув, я чуть отодвинулась, чтобы машинально не начать говорить о своих мыслях
— Выходит наши желания одинаковые. — Неловко заметила она.
— Да, выходит.
Уж в этом теперь можно было быть уверенными.
Но исполнить их в том виде, как мы этого хотим, будет сложно. Поэтому я выбрала такой вариант, при котором результат окажется максимально близким к желаемому. Хочу верить, однажды я смогу справиться лучше.
Я кивнула сама себе, а она помотала головой и заговорила совсем о другом.
— Мне кажется, Хикки думает также.
Стоило ей упомянуть его, как я буквально застыла, а она, стараясь меня успокоить, накрыла рукой мою руку.
— Мне не кажется, что он собирается от чего-то отказываться.
Несмотря на ее беспечный тон, у меня закололо в груди, а плечи поникли сами собой.
— Расстояние между нами не стоит понимать буквально. Неважно как далеко мы окажемся, или сколько времени пройдет с последней встречи, чувства останутся прежними.
— И это нормально?
— Ну да, если чувства изменятся, то будет неважно, как близко мы друг к другу находимся.
Слушая ее, я была ближе, чем кто-либо еще. Мы держали друг друга за руки, словно давая обещание[57]. Было довольно-таки прохладно, хотя температура на улице не была такой уж низкой, но мне становилось теплее от одного этого касания.
— Если наши желания одинаковы, ты можешь понять мои чувства?
— Да, однажды смогу.
Говоря это, она понимала, что так мы сможем ничего не менять.
Как чудесно будет, если ничего не изменится?
Я закрыла глаза и еще раз пожелала этого. Знаю, что никогда не забуду это тепло. Знаю, что никогда не забуду холод, охвативший меня, когда мы отпустили друг друга.
Японская детская традиция давать обещания, держась мизинцами
