— Но Его Величество вам не враг!
В дворцовом коридоре Гилберт побледнел от испуга.
— Он ваш отец! Вы не можете быть его врагом! Вы не можете…
Фалес фыркнул с улыбкой.
— Я не могу?
Гилберт подавлял шок и изо всех сил старался успокоиться.
— Послушайте, Ваше Высочество, я действительно с нетерпением ждал вас, доверял вам и был верен вам, но у меня не было подобных намерений!
— Что еще это может быть? — с сарказмом сказал Фалес.
— Ты сделал меня принцем, чтобы я был талисманом Миндис-Холла?
Гилберт нахмурился и забеспокоился еще больше.
— Нет, Ваше Высочество, вы должны быть тем будущим, которого все с нетерпением ждут. Все! Это то, чем вы были все это время. Все должно произойти естественным путем!
Но Фалес только спокойно смотрел на руку Гилберта на своем плече.
Разве это не естественный ход вещей?
Учитель?
— Вы наследник престола. Я, конечно, понимаю, что вы недовольны сложившейся ситуацией, вы задыхаетесь, но вам следует хотя бы подождать, подождать, пока…
— Подождать того дня, когда меня успешно коронуют? — решительно сказал Фалес.
Гилберт на мгновение поколебался, прежде чем стиснуть зубы и кивнул.
— Конечно, когда это время придет, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, как бы это ни было трудно, сколько бы жертв мне ни пришлось принести, клянусь! Я, Солдер, Киркирк, Кенни, Гай и многие другие знающие люди в королевстве, мы все поможем вам, но перед этим…
— Помочь мне?
Фалес холодно прервал его.
— Точно так же, как ты раньше «помог мне»?
Гилберт на мгновение остановился.
Фалес поднял правую руку и медленно, но уверенно оттолкнул ладонь Гилберта.
— Шесть лет назад я просил найти моих «друзей» в районе Нижнего города. Я просил тебя найти их, спасти, просил помочь… мне.
Гилберт на мгновение был ошеломлен, прежде чем уныло сказал:
— Ваше Высочество, я.. я подвел вас, я не могу снять с себя вину…
— Я только что вернулся из Секретной разведки, — категорически заявил Фалес.
— Знаешь, я понял, что они отказались мне помочь, не потому, что ненавидели меня, как говорил ты. На самом деле, Секретная разведка была очень заинтересована в поиске моих товарищей.
Выражение лица Гилберта слегка изменилось.
— Ваше Высочество, Секретная разведка никогда не была с вами в хороших отношениях. Причина их энтузиазма…
Но Фалес прервал его и продолжил сам.
— Мне также сказали, что за последние несколько лет, Гилберт, ты использовал свои связи и репутацию, чтобы мобилизовать мэрию и полицию, собрал команды инспекторов и запустил несколько масштабных зачисток в округах Нижнего города и Западном округе только лишь для того, чтобы помочь мне найти кого-нибудь.
Подросток серьезно посмотрел в глаза своему учителю.
— Я был благодарен, Гилберт.
Гилберт был ошеломлен и не знал, что ответить.
— Пока в Секретной разведке мне не рассказали кое-что еще.
Лицо Фалеса ничего не выражал.
— В течение последних нескольких лет мэрия и полиция проводили громкие зачистки, открыто вмешивались в борьбу Банды Черной Улицы с Бандой Кровавого Вина.
Они разгоняли бездомных, бродяг и попрошаек, принесли немало горя тем, кто влачит свое существование на самом дне. Они досконально проверяли торговцев и закрывали магазины, оставляя жалких, честных людей без возможности выжить. Они выслеживали мелких воришек и занимались вымогательством у местных банды, но позволяли настоящим отморозкам уйти. Они поймали нескольких реальных преступников и устроили им показательные процессы для умиротворения народа, но закрывали глаза на куда более тяжелое угнетение и эксплуатацию. Они действовали стремительно и энергично, но так уж получилось, что местные силы рассеялись по углам.
Фалес внимательно посмотрел на него.
— Они были жестокими и бессердечными, высокомерными и тщеславными. Они были похожи на людей, подметающих землю железным плугом. Их заботило движение, а не порядок. Но после того, как они ушли, и без того хаотичный район Нижнего города стал еще хуже.
Когда Гилберт услышал это, он заколебался.
— Ваше Высочество, я-я не знал. Мне очень жаль. Если бы я знал, что начальник гарнизона и остальные…
Но Фалес не дал ему договорить.
— Самое главное… Их действия почти безвозвратно уничтожили все улики.
Принц повысил голос.
— От Заброшенного Дома до рынка на Красной улице, все — ориентиры, места и другие вещи — все изменились до неузнаваемости. И теперь, если бы мы захотели найти зацепки, чтобы отыскать этих детей-попрошаек… Это практически невозможно.
Фалес внимательно наблюдал за реакцией Гилберта.
— Как будто… как будто кто-то сделал это специально. Просто чтобы помешать мне… найти их.
В этот момент выражение лица министра иностранных дел резко изменилось!
— Это так? — тихо сказал подросток в темном коридоре дворца: — Гилберт? То, что рассказали мне в Секретной разведке, это правда?
Министр иностранных дел не ответил.
Только ровное дыхание Гилберта наполняло воздух.
Тишина длилась долго.
Фалес покачал головой и продолжил говорить.
— Шесть лет назад, когда я просил тебя найти их, ты сказал мне, что не можешь, потому что «это было ради секретности». Я стал принцем во время Национального Собрания, и ты сказал мне, что не можешь, потому что «это было ради безопасности». Затем, когда я отправился на Север, ты написал, что работаешь над этим, но прогресс будет медленным, потому что «это не должны заметить те, у кого есть скрытые мотивы». Затем, когда я вернулся, ты сказал мне, что не можешь их найти, и посоветовал мне не искать их, потому что «я не могу вернуться».
Фалес спокойно посмотрел на своего учителя, как будто рассказывал чужую историю.
Ответа не было.
Ответом ему по-прежнему было неловкое молчание.
Фалес поднял голову и усмехнулся.
— В Секретной разведке сказали, что прошло шесть лет, но ты до сих пор не можешь их найти. Потому что ты никогда и не хотел их найти, — тихо сказал Фалес.
— Или Секретная разведка лжет?
Но Гилберт только опустил голову, и выражение его лица невозможно было прочитать.
На этот раз молчание длилось долго.
— Забудь об этом, Гилберт. Неважно, лгали ли в Секретной разведке и как сильно, это уже не важно… уже не важно, — подросток повернул голову и рассеянно сказал.
В этот момент Гилберт внезапно открыл рот.
— В Секретной разведке вам ничего не говорили, верно? Вы всего лишь пытаетесь проверить мою реакцию, точно так же, как проверяли Герцога Цветка Ириса.
Фалес вздохнул.
Хитрый Лис Созвездия.
— Да.
Взгляд Фалеса был пустым.
— Секретная разведка относилась ко мне настороженно, поэтому мне ничего не сказали. Я сделал вывод из того, что видел и слышал, когда снова посещал старые места в Нижнем городе и Западном округе.
Гилберт закрыл глаза.
Фалес и Гилберт больше не говорили. Они оба просто отвернулись в молчаливом согласии.
Спустя какое-то время Гилберт наконец заговорил.
— Мне жаль.
Его тон был утомленным, и его слова были такими же.
— Но вы не сможете их найти.
Фалес глубоко вздохнул с болью и облегчением.
Они оба снова погрузились в молчание.
— Знаешь, я раньше пытался убедить себя, Гилберт.
Фалес столкнулся с темнотой коридора. Его тон был нормальным, даже нежным и дружелюбным, как будто он болтал со старым другом.
— Правда, я пытался. Я изо всех сил пытался убедить себя, что, хотя Гилберт Касо и известен как Хитрый Лис, он, все-таки, занимает высокое положение. Он не может знать обычаев Нижнего города. Он не станет намеренно уничтожать улики и не будет осознанно мешать мне их искать, поэтому я применил самый простой и грубый метод в мире. И он мой учитель, один из тех, кому я доверяю больше всего на свете. Я не должен и не могу сомневаться в нем. Я сказал себе, что если ты скажешь мне, что не делал этого, я буду тебе верить.
Глаза Фалеса были безжизненными.
— Я пытался, правда, я пытался.
Когда Гилберт услышал это, он поднял голову и заговорил с большим трудом.
— Ваше Высочество, я, я…
— Почему?
Гилберт некоторое время молчал, прежде чем заговорил изможденным тоном.
— В Кровавый год Его Величество был коронован в спешке. Он был окружен врагами, и трон под ним шатался. У Дворца Возрождения не было другого выбора, кроме как пойти по необычному пути и снова провести Крестовый Поход Покорения.
Морат Хансен также был близким другом покойного короля на протяжении многих лет. У него был большой опыт, поэтому Секретная разведка пользовалась большим доверием. Они могли принимать самостоятельные решения и действовать вне закона.
Вначале это было очень эффективно. Это было просто, грубо, чисто и прямо. Но со временем Его Величество стал действовать опрометчиво, границы их полномочий размылись.
Фалес нахмурился.
— Сейчас у них есть поддержка Его Величества, но что, если вы унаследуете трон и будете коронованы? Как вы можете себе представить, чтобы сохранить свою власть, чиновники Секретной разведки обязательно будут думать о том, как сдерживать вас любой ценой, а ваше прошлое и семейные тайны являются наиболее уязвимыми слабостями. Ваши старые знакомые — именно то, что они хотят использовать против вас, но не монут.
Но вы также будущее Созвездия, надежда на реформирование политики двора. Я не могу позволить Черному Пророку или кому-либо еще, кто питает злые намерения, управлять вами, даже совсем чуть-чуть.
Гилберт мрачно посмотрел на Фалеса.
— Вот почему вы не сможете их найти. Вы не сможете. Даже если вы найдете их раньше, чем это сделает разведка. Ваши… улики должны быть похоронены навсегда, чтобы никто никогда не узнал.
Голос министра иностранных дел затих.
Даже Вечная Лампа в коридоре стала намного тусклее.
— Итак, Гилберт, ты врал мне, — ошеломленно сказал Фалес.
— С самого начала.
В этот момент лицо Гилберта побледнело. Но Фалес все равно ободряюще улыбнулся ему.
— Все в порядке, Гилберт, я понимаю, — устало сказал Фалес.
— Но теперь ты чувствуешь вес и толщину этой сети? Твое подсознательное подчинение ей, молчаливый контроль над тобой, ее влияние на меня и моя настороженность по отношению к ней — все это стоит намного выше нашей искренности.
Выражение лица Гилберта было горьким. Он сглотнул.
Фалес долго смотрел на тени в коридоре.
— Подобно тому, как ученик сталкивается со своим учителем, служащий — со своим начальником, жена — со своим мужем, а подданный — со своим королем, если они с самого начала встанут на неравную шкалу и останутся в грзной воде, то их отношения никогда не будут справедливыми друг к другу.
Когда мы окутаны устоявшейся структурой власти, Гилберт, когда у тебя нет другого выбора, кроме как использовать все свои силы, чтобы не быть сброшенным с перекошенной чаши весов, когда ты скован с головы до ног, когда тебе остается только выбор «приспособиться или быть уничтоженным»…
Прежде чем ты это осознаешь, ты уже полностью потеряешь право свободного выбора. Если ты не отвергнешь ее, не выпрыгнешь из нее и не превзойдешь ее. Не победишь ее…
Дыхание Гилберта участилось.
— Нет, Ваше Высочество, я не понимаю!
Голос Гилберта был очень мягким, и он бормотал почти подсознательно.
— Все это для, для, для…
— Для моего же блага?
Фалес мягко взял разговор на себя.
Министр иностранных дел не ответил.
Фалес выдохнул с улыбкой.
— Гилберт, ты когда-нибудь задумывался о том, почему Виа никогда не хочет упоминать тебя, хотя вы отец и сын?
Услышав имя сына, Гилберт слегка вздрогнул.
— Я никогда не спрашивал его о конкретной причине. Но думаю, что знаю более глубокую причину.
Взгляд Фалеса постепенно стал отстраненным, и мысли его унеслись на Север.
— Может быть, ты знаешь, Гилберт, что у меня есть друг в Экстедте, или, вернее, я думаю, что у меня есть друг. Когда у нее проблемы, я переживаю за нее, день и ночь и думаю о ней.
Сказав это, Фалес усмехнулся.
— Я такой идиот. Я всегда думал, что она полагается на меня и нуждается во мне. Я всегда думал, что защищаю ее и помогаю ей. Я всегда думал, что я…
Улыбка Фалеса медленно исчезла.
— “Ради ее же блага”. Но я был неправ. Потому что это было не то, чего она хотела.
Вспомнив знакомое лицо, Фалес глубоко закрыл глаза.
— И я никогда считал ее тем, кто был бы мне равен. В лучшем случае она была тем, кто нуждался во мне.
Гилберт ошеломленно посмотрел на него и задрожал.
— Гилберт, с тех пор, как мы познакомились, все, что ты делал кропотливыми усилиями, заключалось в том, чтобы превратить меня в хорошего короля. Ради этого ты рисковал всем, жертвовал собой ради меня. Я очень благодарен, но …»
Фалес открыл глаза. Его взгляд был ясен.
— Но я не тот мудрый король, которого ты ищешь, Гилберт. Каким не был и мой отец.
Гилберт покачнулся.
— Выдумать в голове шаблон, а затем всеми силами влиять на людей и направлять их — так не сработает. И ты даже не почувствуешь, что что-то не так, ты будешь уверен, что это “для их же блага” — лишь бы они вписались в этот шаблон.
Потому что ни я, ни Виа, ни мой отец, ни даже ты, Гилберт — никто из нас не рожден для шаблонов.
Когда Гилберт услышал это, его сильно затрясло. Он невольно вскрикнул:
— Ваше Высочество, я…
Но Фалес лишь дружелюбно улыбнулся, как и всегда.
— Ты хороший учитель, Гилберт, правда. У тебя глубокий подход к ученикам, тебя не волнует, сколько усилий придется приложить, ты учишь их всему, что знаешь, отвечаешь на каждый вопрос, ты внимателен, деликатен и хорош настолько, что я не могу найти в тебе и малейшего недостатка.
Но когда я встретил Старого Ворона, господина Хикса, который качает головой, говорит различные вещи и всегда полагается на «а что вы думаете», чтобы получить зарплату, я наконец понял.
Фалес сделал шаг вперед и посмотрел прямо в красные и влажные глаза Гилберта.
— Твоя самая большая проблема, Гилберт, в том, что ты слишком хорош.
Ты настолько хорош, что твои ученики могут полностью на тебя положиться и всегда будут нуждаться в тебе. Ты настолько хорош, что не оставляешь места «плохому» для своих учеников.
Гилберт открыл было рот, чтобы что-то сказать, но губы его задрожали. По его щекам покатились два ручья слез.
— Но реальность показала, что моей подруге и без моей заботы, без моей “помощи” может быть вполне хорошо. Или даже еще лучше.
Фалес вздохнул и подсознательно улыбнулся.
— И я рад за нее.
В следующую секунду Фалес без колебаний раскрыл руки и обнял Гилберта, который уже не мог говорить.
— И я надеюсь, что ты тоже порадуешься за меня, Гилберт.
Фалес прижался губами к уху Гилберта и сказал дрожащим голосом:
— Мой друг.
Министр иностранных дел вздрогнул в его объятиях.
Фалес вдруг понял, что Гилберт, одетый в яркую одежду, очень худой.
Но в следующий момент подросток отринул эмоции, сдержал слезы на своих глазах.
Он стиснул зубы и сказал:
— Кстати, граф Касо. Мне не нравится твое расписание занятий.
Фалес отпустил Гилберта, который ошеломленно смотрел на него, и уголки его губ изогнулись.
— Оно слишком плотное.
Закончив говорить, Фалес прижал руку к груди и почтительно и благовоспитанно поклонился Гилберту.
Точно так же, как шесть лет назад ему поклонился Гилберт.
В следующую секунду он приложил все силы, чтобы подавить дрожь, выпрямил спину, поднял ноги и повернулся, чтобы уйти.
Он не осмелился снова взглянуть на Гилберта.
* Бам. *
Позади него послышался звук падающей на землю трости.
Фалес почувствовал боль в сердце.
Но он все еще сохранял свою идеальную улыбку, сделал шаг вперед и ступил в неведомую темноту коридора.
Дворец был глубоким, а свет тусклым.
Но не успел отрешенный Фалес отойти далеко, как наткнулся на знакомое лицо на повороте.
— Ой, простите, Ваше Высочество, — Начальник дворцовой администрации, барон Квентин, который когда-то читал Фалесу лекцию о растрате богатства королевской семьи, потер лоб.
— Я, я не заметил вас. Это было случайно.
Фалес тоже потер подбородок от боли.
— Все в порядке, это была простая случайность.
Но он был очень рад, что мог с кем-то поговорить в этот момент.
Даже если это была такая ерунда.
— Ваша Милость.
Фалес заставил себя улыбнуться.
— Я слышал от капитана Адриана, что вы плохо себя чувствуете?
— О, это пустяки. Раньше я притворялся больным, чтобы не работать, — Квентин потянул за свою изысканную манжету и вытер блокнот с треснувшей обложкой, и будто бы не обращая на это внимания сказал: — Это не повлияет на мою работу.
— Мне жаль, что я доставил вам неудобства.
Принц мрачно извинился:
— Будь то стеклянный чаши на банкете, или сегодня…
Но начальник Квентин махнул рукой и прервал его.
— Знаете, чаши для вина на самом деле не проблема. В любом случае они не дорогие. Э-э, то есть, я имею в виду, они, конечно, дорогие, но у нас есть много мастерских и торговцев, которые с радостью предоставят их, просто чтобы сказать, что королевская семья и Дворец Возрождения использует их продукцию…
Квентин вздохнул.
— И я давно хотел сменить эти стеклянные чаши. Они хрупкие и их легко разбить, потому они всегда дают ребятам повод медлить. Теперь я надеюсь, что металлические и деревянные чаши будут достаточно прочными.
Фалес улыбнулся, кивнул и уже был готов уйти.
— Но… почему?
Услышав это, Фалес остановился.
Барон Квентин посмотрел на него глубоким взглядом.
— Ваше Высочество, мне всегда это казалось странным. Почему северянам приходится разбивать свои винные чаши, когда они пьют?
Разбивать винные чаши.
Фалес некоторое время молчал.
— Знаешь, хоть я и жил там шесть лет, мне тоже это кажется странным.
Барон Квентин ответил, намеренно или нет:
— Бросать, разбивать, сталкивать, ломать, бить вдребезги. Но что это может доказать? Экстравагантность? Превосходство? Смелость? Свирепость? Жажду власти? Мужественность?
Квентин уставился на него. Его тон внезапно смягчился.
— Знаете, разве не будет лучше пользоваться чашами, которые имеют богатую историю, которыми пользовались наши бабушки и дедушки и их родители. Все наполнятся благодарностью, спокойно выпьют свою чашу вина и будут счастливы. Разве это будет плохо?
Фалес снова некоторое время молчал.
— Я не знаю. Но если бы я не разбил их в Миндис-Холле…
Фалес поднял голову и слабо улыбнулся.
— …стал бы Дворец Возрождения менять их на новые?
Квентин посмотрел на него и некоторое время задумался.
— Новые могут оказаться не лучше старых.
— Возможно… — Фалес почувствовал себя запутанным.
— Но нельзя знать наверняка.
— А что, если я знаю? — Барон Квентин ответил быстро.
— А что, если я это уже видел?
Фалес посмотрел на него.
— Возможно, вам трудно это представить, Ваше Высочество, — Барон вздохнул и потер под мышкой старый потрескавшийся блокнот.
— Но я проработал здесь более тридцати лет. Когда я был ребенком, я держал в руках ручку и бумагу и следовал за своим отцом. Я вел записи и заботился об одежде, еде, жилье и транспорте каждого… Джейдстара.
Начальник дворцовой администрации выглядел отрешенным.
— Каждого.
Каждого… Джейдстара
Фалес ничего не сказал.
Барон вырвался из оцепенения и посмотрел на Фалеса. В его глазах было неописуемое волнение.
— Я видел каждую партию винных чаш. Каждую.
Фалес помолчал несколько секунд и кивнул.
— Тебе очень повезло.
Квентин самоуничижительно рассмеялся и ничего не сказал.
В следующую секунду принц улыбнулся начальнику дворцовой администрации.
— Но я помню, что Хикс, учитель Гилберта, однажды сказал: «Под солнцем все новое».
Услышав это, барон Квентин некоторое время молчал, а после вздохнул.
— Знаете, даже если бы у королевской семьи Джейдстар было богатство целой страны… — Он с беспокойством посмотрел на Фалеса.
— Вам все равно бы пришлось заплатить за партию разбитых винных чаш.
Заплатить.
Фалес поджал губы.
— Да. Так и должно быть.
Оба они молчали.
— Или мне следует записать их на ваш счет, Ваше Высочество?
Квентин нарушил молчание и похлопал по блокноту. В его тоне был намек на надежду.
— Знаете, может быть, когда вы подрастете и наденете корону, кредиторы… простят вам долг?
Простят долг.
Фалес поднял голову и продолжал смотреть на темноту под светом вдалеке.
— Спасибо, Ваша Милость, но в этом нет необходимости.
Фалес говорил тихо и был слегка отрешен:
— Мне все равно придется заплатить.
Рано.
Или поздно.
*****************
