«Пора».
Панет, глядя на членов своей группы, скрипнула зубами, её глаза злобно поблёскивали. Посейдон и остальные боги давили на неё.
Когда Панет увидела окно неожиданного задания, она подумала, ей наконец выпал шанс. Основной целью её прихода в Тартар были поиски Ён У по воле Посейдона, по приказу Деметры, Гестии и Геры, посчитавших его угрозой для Олимпа.
Сначала она задумалась, почему такую миссию возложили именно на неё. Боги обещали исполнить давнюю мечту её племени, но Панет не понимала, зачем высшие божества из огромного сообщества, именуемого Олимпом, из кожи вон лезут, чтобы уничтожить одного единственного Игрока. И верила, что сама сможет убить предмет этого разговора; в конце концов, она прямой потомок двух важных семей.
Она не сомневалась: никому, кроме Девяти Королей, её не победить. На самом деле Панет верила, с благословением четырёх божественных существ она может помериться силами с любым из Девяти Королей. Но, неоднократно увидев противника на поле боя, поняла, что ошибалась.
«Он опасен. Как человек может пользоваться божественной силой?»
Сила, которую он применяет, не должна принадлежать смертному. Даже божественные существа Олимпа не смогут к нему прикоснуться, если он будет пользоваться ею с умом. Тогда Панет поняла, почему Посейдон следит за этим Игроком, выжидая случая убить его.
«Олимп не хочет, чтобы он стал сильнее».
Он вызвал настоящий переполох, когда вихрём пронёсся по Башне, заняв первое место почти во всех Залах Славы с первого по тридцать четвёртый этаж. Панет представить не могла, насколько вырастет его сила, если он станет ранкером, и её охватила зависть. Не может быть, чтобы ничтожный человек, существо с грязной кровью, достиг того, чего не достигла она.
А как насчёт взглядов сверхъестественных существ, сопровождающих его повсюду? Она пролила столько пота, крови и слёз, чтобы добиться внимания всего четырёх олимпийцев, а этот апатичный человечишка легко получил всё. Ей приходилось признать: Посейдон обратил на неё внимание только из-за этого типа, а не благодаря её собственным достижениям.
Панет это ненавидела.
Жалкий человек так самоуверен только благодаря силе и вниманию, полученным по чистому везению! Его сила — насмешка над путём, которым она шла всю свою жизнь. Панет захотела его уничтожить. Захотела стать мечом Посейдона, продолжавшего торопить её с убийством.
«Я чувствую себя неполноценной».
Всю свою жизнь она считалась элитой и никак не могла чувствовать себя ничтожеством. Нужно быстрее избавиться от него, это единственный шанс.
Строй отряда Плутон рассыпался от волны жара, хлынувшей из Иапета. Подручным Иапета было не лучше. Всё поле боя уничтожило, но титан продолжал выпускать жар. Почти никто не устоял.
А тех, кто устоял, посекло грязью и камнями, летевшими с неба. Кого-то опалило, остальные умерли — жар сжёг дыхательную систему. Сам воздух дрожал, тех, кто не смог противиться сильному ветру, попросту сдуло. Словно небо рухнуло.
Единственными, кто выдержал его порывы, оказались члены группы Панет.
…
Четыре олимпийца благословили их, помогая одержать верх над стихией. Хотя время благословения ограничивалось временем выполнения задания, этого хватило, чтобы группа стала сильнее.
Панет знала, олимпийцам придётся столкнуться с последствиями нарушения закона причинности, но ей было всё равно. Незачем отказываться от помощи, когда боги практически держат за руку.
Она точно знала, где находится её цель. Ён У грудью встретил волну жара Иапета, и, скорее всего, сейчас стоит на краю смерти или хотя бы серьёзно ранен. Они собирались подкрасться к нему и отрубить конечности, сделав беспомощным, чтобы Панет могла перерезать ему горло. Они не сомневались, всё пройдёт гладко.
Однако Панет не смогла связаться ни с одним членом своей группы.
«Что происходит?»
План делал ставку на скорость. Нужно использовать переполох, чтобы уничтожить Ён У, не дав союзникам стать свидетелями их деяния. Однако ни один из членов её группы не отзывался, а пыль была такой густой, что ничего не разглядеть. Чувства самой Панет тоже заблокировало.
Когда Иапет поднял голову и зарычал, ею начала овладевать тревожная мысль. Сейчас рост титана составлял лишь две трети того роста, которым он обладал, когда поднялся впервые, но его аура была такой же, став даже сильнее и горячее, чем раньше, словно он наконец дал волю гневу.
Земля перевернулась, всё заслонила песчаная буря. Чувствительный нос Панет уловил металлический запах крови.
«Кровь?»
Запах впервые пропитал воздух, когда смело отряд Плутон, но на сей раз он отличался. Едва уловимо… Нотки божественной крови со стороны её группы.
По сообщениям Панет поняла: что-то пошло не так. Только она собралась выяснить, что именно, как среди песчаной бури показалось знакомое лицо.
— Леди… Панет.
Россидис, её драгоценный дворецкий и правая рука. Окровавленный с головы до ног, он с трудом выдохнул.
— Бегите…
Она хотела спросить, что случилось, но не успел тот ответить, как в него что-то ударило и он взорвался. Когда ошмётки, некогда бывшие Россидисом, упали на землю, из песчаной завесы тихо вышел человек, остриё его меча смотрело в землю. Узнав его, Панет нахмурилась.
— Ты?
— Я захотел собственными руками избавиться от вас, крысы, — прорычал Кан, показывая острые клыки.
Как и Россидис, он с головы до ног был покрыт кровью, но Панет понимала, что принадлежала эта кровь членам её группы.
— Как?..
Панет не смогла продолжить. У неё забегали глаза.
«Мы действовали крайне осторожно, как мы могли попасться?»
Противника, похоже, тоже накрыла мощная волна жара, но он как будто невредим. Панет не знала, что Кан владеет Бянями — и лучше всех в Башне — она была потрясена.
Кан подпрыгнул, словно не собираясь отвечать на её вопросы. Его гнев достиг пика: группа Панет постоянно затевала драки и пыталась запятнать честь членов его группы. Теперь, когда всё готово, ему незачем отказываться от своей роли. Более того, Кровавый Меч в его руках, напоённый их кровью, усилен настолько, насколько это вообще возможно.
Бум!
***
— Что за место, чтоб его? — нахмурился Эфир, оглядываясь вокруг.
Члены его группы собирались напасть на Каина, но Эфир отключился, а придя в себя, оказался в каком-то странном месте…
Тёмном, в котором нет ни ветра, ни жара. Однако он отчётливо видел собственное тело, словно на него падал яркий свет. В конце концов, Эфир решил пройтись, заключив: если он это сделает, что-нибудь да придёт. Если проклятие направлено именно на него, проклявший как-то себя проявит. А случайное скоро развеется. Если это иллюзия, его божественная кровь скоро её смоет, так что Эфир не беспокоился. А может, кто-то придёт на помощь… или нет.
— Чёрт, — обиженно выругался он.
Чем больше он думал, тем больше жалел себя. Он не вписался ни в Элохим, ни в Армию Дьявола. Он обещал себе прожить великую жизнь, не такую, какую прожил его глупый отец, но нажил лишь клеймо предателя и насмешников, тычущих в него пальцами. Ничтожный и жалкий пёс.
Да, так и есть. Как ни поверни, он немногим больше, чем пёс. Может, даже меньше. Хозяева не бросают собаку, если та верно служит. Собаки всегда любимы. А его никто не любит. Ему негде преклонить голову и не на кого положиться.
— Ха-ха-ха! Чтоб меня.
Вдруг ему в голову пришла одна мысль. А что если… просто предположим… что если бы он не отвернулся от Артии? Если бы… не бросил Чон У, был бы сейчас в другом положении?
— Я не хотел стать таким.
Эфир закрыл лицо руками. Никто на него не смотрел, но он всё равно никому не желал показывать своё лицо.
— Я не хотел стать таким!
Он хотел быть героем. Хотел получить признание и поддержку. Хотел иметь товарища, который всегда прикроет спину. Всё, чего он хотел, в Артии казалось легко достижимым. Но когда он покидал это безопасное гнездо, никто его не остановил.
Те, кто, как он думал, встретят его с радостью, молчали, а те, кто, как он думал, признают его — смеялись. Было так одиноко. Однажды он спросил себя, жалеет ли, что покинул Артию, и решил, что нет. Но он лгал самому себе. Он жалел. Очень жалел. Он скучал по давним дням, когда мог смеяться, ни о чём не заботясь, доверять своим товарищам, принимать похвалы и приветствия людей. Скучал по тем дням, когда был героем.
— Чон У, я сожалею. Правда.
Почему начинаешь ценить что имел, только потеряв это? Если бы он мог вернуться в то время, он так и сделал бы, не задумываясь. Между пальцев потекли слёзы.
И тут он услышал знакомый голос.
— Ты не изменился.
Галлюцинация?
— Ты жалеешь лишь о благах, которые имел в прошлом. Ты хочешь найти лёгкий путь, потому что сейчас тебе тяжело. Ты притворяешься, будто обдумал прошлое, будто ты сожалеешь.
Это была не галлюцинация. Эфир отнял ладони от лица и поднял голову, а потом испуганно крикнул:
— Кто это?
— Да. В этом весь ты.
— Прошу, скажи мне, кто ты!
Голос Чон У, такой ясный, что можно подумать, будто он жив. Но это невозможно.
— К тому же…
Тьма перед Эфиром раскололась, и из трещины кто-то вышел.
Человек с чёрными глазами и волосами, одетый в белые, будто священные, доспехи, с белыми крыльями за спиной. Он словно вышел из воспоминаний Эфира.
— Ты!..
Эфир смотрел широко раскрытыми глазами, понимая, что это не иллюзия. Его веки затрепетали.
— Глупо было считать тебя настоящим другом.
В одном он разительно отличался от того, кто жил в воспоминаниях Эфира. Друг всегда ему улыбался, а этот человек смотрел холодно и бесстрастно.
— Теперь я хочу стереть своё глупое прошлое, Эфир, — прорычал Чон У.
