— Уверена. Преступник член клана.
Осмотрев меня, Виера Дюн нахмурилась.
После многочисленных проверок появился красный цвет, значит я в критическом состоянии. То есть кто-то долго и так осторожно травил меня, что даже моя Идеальная Приспособляемость не помогла.
Артия была очень закрытым кланом.
Даже став Большим кланом, мы приняли всего несколько человек. Присоединиться к нам без рекомендаций тех, кого я знаю, или выбора большинства невозможно. И хотя на войне мы не могли похвастаться численностью, наши узы и взаимное доверие были непоколебимы.
Некоторые даже отдали бы за клан жизнь. Так и погибла Сади.
Когда её отряд попал во вражескую ловушку, она добровольно вызвалась отвлечь внимание, чтобы остальные могли сбежать. Понятно, что чувствовал Кун Хр — во время побега он был без сознания от ран.
И… Попытка убийства?
Неудобно говорить так о самом себе, но я лидер клана и его центр. Если бы все узнали, что меня долго кто-то травил, между членами клана возникло бы недоверие. А после ухода моего ученика всем и так приходилось тяжело. Я не мог подливать масло в огонь.
— Виера, — окликнул я, надевая рубашку.
— Да.
— Никому не говори. Если спросят, скажи, всё из-за того, что в последнее время я слишком много работаю.
— Но!..
— Пожалуйста, я не хочу сбивать своих людей с толку. А поскольку мы всё выяснили, можно начать лечение.
— Ты такой…
Виера Дюн посмотрела на меня расстроено. Кажется, ей было что сказать, но, только улыбнулась и покачала головой, как будто не в силах ничего с этим поделать.
— Отлично. Обычно ты хитёр, как лис, но когда доходит до таких вещей, становишься упёртым, как медведь. Поэтому ты мне и нравишься.
Засмеялась она и обняла меня. Я обнял её в ответ и тоже засмеялся. Медведь. Должно быть, это отражение моего желания быть похожим на брата. Но я благодарен, что ещё жив. Упав, я думал — умру. Мне правда показалось, будто я умираю.
Решив, что беспокойство беспочвенное, я вздохнул с облегчением привлёк её к себе. Мы так и стояли, наслаждаясь теплом друг друга. В тот момент я был счастлив. И не знал, что она и есть яд.
***
Наш недолгий мир быстро рухнул.
— Плохие новости!
Известия, принесённые Леонхардтом, произвели эффект разорвавшейся бомбы.
— Друг, что такое?
— Кун Хр, этот сумасшедший ублюдок!..
Леонхардт не мог нормально говорить, потому что всю дорогу бежал.
На миг меня охватила тревога. Я вспомнил, с каким извиняющимся видом кланялся Кун Хр, уходя. Он выглядел как человек, принявший серьёзное решение. Почему я тогда не смог ничего ему сказать?
Не успел Леонхардт продолжить, как я заторопил товарищей:
— Вальдбич, бери Убийцы Драконов! Виера, посмотри сколько химер мы сейчас можем задействовать. Бахал, Леонте, проверьте личный состав. Скорее!
Члены клана поспешили. Возможно, они подумали о том же, что и я. Однако никто ничем не выдал свою тревогу. Потому что слова могли стать реальностью.
Мысль о том, что надо спасать ученика, не выходила у меня из головы.
А когда мы прибыли на временную базу Кровавой Земли… Мы просто застыли.
Кун Хр… Его голова была насажена на пику, лицо по-прежнему искажал гнев. На землю капала не успевшая запечься кровь.
Это медленно рассыпа́лось моё разбитое сердце.
***
Тогда всё и началось?
Члены клана ничего не говорили. Во время войны мы на совете совместно разрабатывали стратегию и обсуждали своих врагов, но редко заговаривали о личных делах. Сражались, когда нужно сражаться, и отдыхали, когда нужно отдыхать.
Все устали и обессилели.
Вальдбич и Леонхардт пытались поднять общий дух, но все только горько улыбались в ответ. В клане больше не звучал радостный смех.
Я хотел заниматься делами клана, но Демонический яд проник в моё сердце, и мне приходилось трудно. Сдерживая приступы, я сосредоточился на войне и не собирался смотреть по сторонам. Наверное, я не беспокоился, веря, всё образуется. И не знал, что моя беспочвенная вера лишь сильнее выматывает членов клана.
Напряжённая атмосфера, когда кажется, что ступаешь по лезвию ножа, наконец взорвалась.
Всё началось с Бахала.
— Так он переметнулся к Красному Дракону.
Члены клана, не говоря ни слова, переглянулись. Все были потрясены.
Мы в последнее время почти не разговаривали, и один товарищ, с которым столько раз сражались плечом к плечу, переметнулся к врагу. Это не могло не сказаться на атмосфере, ставшей ещё более унылой. Никто ничего подобного не ожидал.
Но этим перемены не ограничились. Трудно только в первый раз.
Следующим ушёл Эфир.
Хорст, ослеплённый деньгами, предложенными врагом, погиб при попытке убить меня посреди поля боя. Бэйлак отравил меня и с улыбкой покинул клан. Демонический яд, действие которого удалось приостановить, стал сильнее, и моё Драконье сердце было полностью уничтожено.
В один прекрасный день, не сказав ни слова, исчез Вальдбич. А Леонте заманил меня в ловушку и ударил кинжалом в сердце. Леонхардт пытался меня утешить, но не справился и ушёл в Море Времён.
Благоволившие нам другие кланы отвернулись. Те, кому я помогал, те, кто клялся, что будут моими союзниками, те, кто обещал мне дружбу…
Они называли себя моими крыльями, когда я ярко сиял, но когда я пал во тьму, притворились, будто не знают меня.
Меня отвергли. Как они могли уйти? Все. Как могли отвернуться от меня? Как, как? Доверие обернулось для меня предательством.
Я много раз умирал и восставал снова. Лишь решимость достать эликсир едва помогала держаться.
Когда я собрался с мыслями, со мной оставалась только Виера Дюн — моя любовь, моё всё. Пока ты рядом, всё в порядке, пусть даже весь мир бросит меня. Я могу начать всё с начала, могу пробудиться!..
— Ты всегда сиял, как звезда в небе. И, хотя казался гордым и заносчивым, сохранял душевное тепло. Но… Я не хочу видеть тебя таким жалким. Я хочу запомнить лишь твоё сияние. Это нормально, да?
Меч, ранивший сильнее, чем удар Леонте, пронзил едва затянувшуюся рану. Тем больнее было от слов моей возлюбленной. Теперь я понял, кто стоял за отравлением Демоническим ядом.
— Я люблю тебя, — прошептала она мне на ухо и исчезла.
Небо рухнуло.
***
— Но…
— Уходи.
Её глаза смотрели на меня печально.
Какое лицо у меня было? Его искажала боль или раздражение? Или. Переполняла печаль?
— Больше не показывайся. Никогда.
Ананта.
Женщина, которой я благодарен за то, что она оставалась со мной, когда мой мир рухнул. Зная, что нравлюсь ей, я отверг её. Чувства Виеры Дюн были для меня важнее. Я был глупцом. Глупцом, не умевшим читать людей.
Поэтому мне пришлось её оттолкнуть. У меня не осталось надежды. Положение только усугублялось. Я не мог втягивать эту прекрасную и добрую душу в хаос.
Ананта замешкалась, глядя на меня. Как будто хотела что-то сказать. Её глаза переполняла жалость. Потом она прикусила нижнюю губу, словно приняв решение, и твёрдо сказала:
— Всё.
Сила, звучавшая в её голосе, нашла отклик в моём сердце. Я думал, оно давно разбито, но, похоже, оно ещё в состоянии выполнять часть своих функций.
— Я приложу все усилия, чтобы защитить то, что могу.
С этими словами Ананта ушла.
Я свалился, там, где стоял. И беззвучно расплакался.
Мне тысячу раз хотелось закричать, чтобы она осталась. Что я одинок. Что здесь холодно. Что я устал. Мне больно. Я хотел, но каждый раз запрещал себе.
— Я приложу все усилия, чтобы защитить то, что могу.
Слова Ананты тронули меня.
Я не знал, что она собирается защищать, но мне тоже есть кого защитить. Я запустил руку в нагрудный карман. Там лежала стеклянная бутылочка со сверкающей голубой жидкостью.
Эликсир. Загадочное лекарство, которое излечит мою маму.
Я получил лекарство от Оллфован на 77-м этаже и теперь пробивал себе путь через 76-й.
— Ты здесь в четвёртый раз? Время… Да. Ты ближе, чем раньше. Но не более того. Ничто ни изменилось. Полагаю, судьба, предначертанная твоей душе, осталась прежней?
Оллфован окружали тьма и туман, но сейчас он говорил так, словно гордился мной и гладил по голове.
— Дитя, которому снова и снова снятся кошмары, запертое в этом цикле, как в ловушке. Надеюсь, однажды ты сможешь вырваться и увидеть свою тропу.
Я по-прежнему не понимал, о чём он говорит, но видел, что он поддерживает меня.
Единственный, кто поддерживал меня, когда все бросили, он дал мне эликсир, сказав, что я хорошо поработал. И хотя я его не просил, отдал лекарство мне, словно что-то понял. А потом вернулся на прежнее место и посмотрел в мерцающее ночное небо.
Ночное небо было великолепно.
Галактика рассекала небо посередине, а вокруг сверкали прекрасные звёзды. Вид впечатлил меня настолько, что я временно замер, просто глядя в небо. Не помню, но, наверное, я плакал — когда я пришёл в себя, в глазах стояли слёзы. Потом я вернулся на скрытый уровень на 50-м этаже, где находился штаб клана.
Моё тело уже не подлежало восстановлению после прохождения через Красный Дракон и сражения с Королевой Лета. Но поддержка Оллфован и сверкающая галактика позволили мне ощутить привкус счастья.
Прикоснувшись к эликсиру, я ощутил секундное желание выпить его. Но понимал, моё излечение невозможно даже с этим эликсиром, и только покачал головой. Я не забыл свою решимость, сподвигнувшую меня впервые войти в Башню. Обещание, данное маме.
Но тут возникала проблема.
Я должен бежать, чтобы вернуться на Землю. Я не могу возобновить подъём, но и жить мне осталось недолго, так что это больше не имеет значения. А 50-й этаж кишит врагами, которые налетели, прослышав о катастрофе на 76-м этаже. Чтобы бежать, мне нужно прорваться ещё и через них. Но у меня не осталось на это сил.
Что же делать? Как прорваться и отнести эликсир маме?
Я надолго задумался.
Я поднял голову, увидев внезапно всплывшее сообщение. Я то и дело ловил на себе этот взгляд. Существо интересовалось мной, но никогда не открывало своего имени. Даже сейчас, став сильнее, я ничего не знал ни о его характеристиках, ни о том, какое положение оно занимает, ни кто это.
Но сообщение меня воодушевило. Это существо действовало.
«Я должен пробиться через ряды врагов? Но если я потеряю эликсир, всё будет кончено. Что если оставить его тому, кому я доверяю?..»
Однако в целом мире не осталось никого, кому я могу доверять.
Нет. Один человек есть. Брат.
«Но брату опасно приходить сюда с пустыми руками».
Я давно покинул Землю, он мог измениться, а мир Башни жесток и сложен. Даже брату придётся побороться, чтобы добраться до меня. Но если он увидит тропу, по которой я прошёл…
Если он увидит пройденный мной путь, как видят его боги и демоны 98-го этажа, смотрящие на нижний мир сверху, он сможет справиться быстрее.
Я быстро вытащил карманные часы и Камень Души.
Память о брате, без сомнения, сможет удержать мои воспоминания и духовный след, а камень Гордыни послужит для них средой. Нет, этого недостаточно. Тогда получится самый обычный дневник.
Предмет, который я создам, должен указать брату путь. Но мой путь привёл к поражению. Я не могу предложить его брату. Нужно найти более эффективную и верную тропу.
Тогда что мне нужно сделать?
Я снова глубоко задумался.
Способ есть.
«Привилегия».
Полученная давным-давно, но ни разу не применённая, потому что я не знал, как её применять.
Привилегия Нарисованные Сны похожа на симуляцию. Она берёт одну ситуацию и условия, предоставляя несколько вариантов, из которых можно выбрать тот, что ведёт к лучшему исходу. Мой ответ, влияя на реальность, создаёт самый выгодный результат.
Но я никогда раньше ей не пользовался. Сначала не знал как, а когда понял, приходилось учитывать слишком много условий.
Нет, такая привилегия просто не для смертного. Результаты, полученные во сне, могут изменить реальность, а значит повлиять на причинно-следственные связи. Но даже боги и демоны не имеют права свободно ими распоряжаться. Такой силой может обладать лишь всемогущее создание, превзошедшее высших божественных существ.
Поэтому я и не пытался, но, если границы изменятся, история тоже изменится.
Если скопировать информацию о Башне и создать маленькую Башню во внутреннем хранилище, симуляция может продолжиться в форме сна… Данные будут накапливаться, ища самый удачный и эффективный результат.
Не сможет ли это как-то помочь брату?
Пусть я проиграл, в мире, созданном Башней, может существовать другой, более успешный я. И тут у меня округлились глаза.
«Тогда».
Я огляделся. Меня окружал живой и реалистичный мир. Но вдруг мне почудилось, будто всё было напрасно. Я осознал тайну того, где я.
«Это всё сон».
В голове то и дело всплывали разные воспоминания. Моменты, когда я был счастлив, печален или одинок. Нет, события, показавшиеся мне просто сном или дежавю, происходили наяву. По крайней мере, «в этом мире».
Что означало лишь одно.
«Конец, — горько улыбнулся я, крепко сжав карманные часы. — Даже во сне я ни разу не улыбнулся в конце».
***
— Тупой болван.
Ён У, стиснув зубы и сжимая в объятиях Чон У, смотрел на бесчисленные сцены, созданные буквами.
Там многое происходило. Но все события объединяло одно: Чон У всегда оказывался в их центре и погибал по разным причинам.
Чон У, умирающий от кровопотери после того, как дождь стрел пробил его щит. Чон У, упавший в ловушку, расставленную Падальщиками у входа на начальный уровень. Был среди них и Чон У, умирающий после боя с Оллфован, и Чон У, погибающий от взрыва собственного магического контура при попытке поглотить Камень Души.
В самом конце, добыв эликсир, он осознавал реальность и закрывал глаза, печально поглаживая карманные часы.
Ён У посмотрел на брата, которого обнимал.
Честно говоря, его всё это время мучил один вопрос.
Каждый скрытый элемент в дневнике брата редок и драгоценен. Найдя его, любой Большой клан постарался бы забрать такой предмет себе. Среди них Вампирический меч Батори и Сокровище Олимпа. Ён У постоянно задавался вопросом, почему за всё это время никто так и не прибрал их к рукам.
Но если брат узнавал о них, многократно повторяя свою жизнь, это обретало смысл. Путь Ён У открыт ценой десятков, сотен, может быть, даже тысяч смертей брата в этом круговороте жизней. Поэтому ему не пришлось проходить тяжёлый путь Чон У. Тот не боялся пострадать.
Ён У мог лишь назвать брата глупцом. И неважно сколько раз повторялись эти сны, в подсознании оставались воспоминания обо всём. И понемногу разъедали его душу. Но он не останавливался.
Как и сейчас.
Похоже, Чон У не собирался просыпаться. Он продолжал идти по своей потерянной тропе в мире снов.
Ён У поднял голову, увидев неожиданное сообщение.
Сообщение, преследовавшее Чон У с момента входа в Башню. Он до самой смерти так и не выяснил, кто это, но только не Ён У. Она слишком тесно связана с Ён У через канал.
— Ты предвидела это будущее, едва Чон У ступил сюда?
Ён У сузил глаза.
— Афина.
