Доклад успешно завершился.
В течение следующих трех дней суперкомпьютерные центры Яньцзинского университета, Джона фон Неймана в Принстоне и несколько других, заинтересованных в этом решении, опубликовали результаты своих расчетов.
Результаты были ожидаемые.
Решение уравнения могло отличаться из-за различных входных параметров, но общее решение — одно на всех компьютерах, даже если это нелинейное уравнение в частных производных.
После публикации результатов суперкомпьютерными центрами, вычислительные способности профессора Лу поразили большую часть людей. В то же время обвинения в сторону суперкомпьютерного центра Цзиньлинского университета, что они фальсифицировали результаты, провалились.
Хотя научное мошенничество не сошло на нет, и даже если суперкомпьютерный центр Яньцзинского университета нельзя назвать абсолютно надежным, центр Джона фон Неймана в глаза большинства все еще обладал большим авторитетом.
Кроме того, из-за статьи Лу Чжоу на arXiv, исследования уравнений Янга-Миллса вновь наполнили arXiv. Также велись оживленные обсуждения на научных форумах.
В конце концов, понимание тайны, лежащей за этими уравнениями, желание всей жизни многих ученых. Открытие общего решения дало им надежду.
Помимо удовлетворения собственного любопытства ученых, также привлекала Нобелевская премия и награда в миллион долларов за одну из задач тысячелетия.
Если бы кто-нибудь мог положить последний кирпич на это здание, он не только мог бы получить, по крайней мере, треть этих денег, но и мог бы стоять на пьедестале Нобелевской премии с всемирно известным ученым.
За исключением некоторых довольно странных ученых, никто не отторгал идею о большом количестве почестей...
……………………………...
Лу Чжоу не обращал особого внимания на результаты работы суперкомпьютерных центров.
В конце концов, он знал, что был прав, и этого ему было достаточно.
В течение трех дней после доклада, Лу Чжоу, в основном, находился на факультете математики Цзиньлинского университета, обсуждая уравнения Янга-Миллса со своим другом и коллегой профессором Фефферманом.
Хотя основное поле деятельности Феффермана — математика, он хорошо разбирался в уравнениях с частными производными. Поэтому его исследования тесно связаны с физикой. Будь то механика жидкостей или теоретическая физика, у него имелись свои уникальные идеи и взгляды.
Это именно то, что нужно Лу Чжоу.
Не говоря уже о том, что они вместе работали над уравнениями Навье-Стокса, и у них уже имелся прошлый опыт обсуждения научных проблем.
Цзиньлинский университет, математический корпус.
Кабинет Лу Чжоу.
Три доски у стены были полностью исписаны.
Проговорив все утро, у Лу Чжоу пересохло в горле. Попросив помощницу Линь приготовить две чашки кофе, он сел на диван рядом с профессором Фефферманом и начал разговаривать.
— Как там в Принстоне?
Фефферман улыбнулся:
— Все хорошо, многие студенты скучают по тебе, есть также некоторые молодые девушки ученые, которые восхищаются тобой… Мне немного странно спрашивать об этом, но хочешь, я дам им твою почту?
Лу Чжоу чуть не выплюнул кофе.
— Кха-кха! В этом нет необходимости... Эм, а как насчет моих учеников? Как у них дела?
— Цинь Юэ в настоящее время является научным сотрудником факультета математики Института перспективных исследований. Похоже, он занимается исследованиями в области теории чисел. Парень по имени Харди вернулся в Бразилию и, судя по всему, преподает в университете Сан-Паулу. Точно не знаю по поводу него… А точно, девушка по имени Вера Пуляй, читает лекции по теории чисел, и они очень хороши. Она — уже доцент Принстонского университета. Однако она не хочет рассказывать никому, над чем работает, так что, может быть, спросишь ее? Удовлетвори наше любопытство.
Лу Чжоу незаметно отвел взгляд и кашлянул.
— Поскольку она не хочет раскрывать свои исследования, я думаю, мы должны уважать ее решение.
Хотя Лу Чжоу был почти уверен, что, если он спросит ее, она скажет ему.
Но...
Лу Чжоу просто не знал, как спросить ее об этом.
— Ты прав, — Фефферман пожал плечами. — Боюсь, она — слишком упряма. Я видел подобные случаи со многими молодыми учеными. В конце концов, мы все думаем, что она является самым большим претендентом на Филдсовскую премию на международном конгрессе математиков в Санкт-Петербурге. Если она застрянет на одной гипотезе, это будет печально.
Лу Чжоу какое-то время молчал, а потом сказал:
— Я думаю, она знает, что делает.
— Ладно, если ты так считаешь.
Фефферман заметил, что Лу Чжоу, похоже, не хотел говорить об этом, поэтому больше не поднимал эту тему.
Он взял чашку с кофе и посмотрел на три доски у стены кабинета.
— Честно, думаю, что тебе следует поговорить об этом с Эдвардом Виттеном. Он — мастер в теоретической физике, в то время как я знаю о теоретической физике только то, что нужно для моих исследований, — Фефферман поставил чашку с кофе и сказал несколько беспомощно. — И мои знания по теоретической физике еще хуже, чем мои знания по механике жидкости.
Лу Чжоу знал, что он скажет подобное, поэтому улыбнулся:
— Обсуждение этой проблемы с ним, возможно, не лучшая идея, по крайней мере сейчас... Конечно, надеюсь, что ты не будешь передавать ему мои слова.
— Не мог бы ты сказать мне почему? — Фефферман удивленно посмотрел на Лу Чжоу. — Может быть, я позже включу это в свои мемуары.
— Тогда я должен со всей серьезностью ответить на этот вопрос, — улыбнулся Лу Чжоу и сделал небольшую паузу. — На самом деле, тут нет особенной причины. Просто он — физик-математик, и уже более десяти лет работает над теорией Всего. У него устоявшаяся точка зрения как на теорию струн, так и на взаимодействие микроскопических частиц. Эта теория достаточно зрелая, но нет никаких экспериментальных данных, подтверждающих ее. Разговор об этой проблеме с ним не будет обсуждением, это будет просто попытка переубедить друг друга... Прежде чем будут изобретены какие-либо новые теории, нет смысла обсуждать это с ним. Думаю, что Виттен тоже это понимает, — Лу Чжоу сделал небольшую паузу. — Иначе, уверен, что он хотел бы остаться здесь еще на несколько дней. У него не было причин уезжать так быстро.
