Всему хорошему приходит конец. В конце концов, Фефферман — глава факультета математики, у него все еще много работы в Принстоне.
Лу Чжоу проводил Феффермана до аэропорта. Наблюдая, как тот с чемоданом направляется внутрь, Лу Чжоу сказал:
— Удачно добраться.
— Хорошо, — Фефферман помахал на прощание рукой. — Если у тебя появятся какие-либо новые открытия, обязательно свяжись со мной.
Лу Чжоу улыбнулся и кивнул.
— Конечно.
В течение следующих нескольких дней Лу Чжоу вернулся к своему типичному распорядку, перемещаясь между домом, Институтом перспективных исследований и своим кабинетом в университете. Его занятия по теории чисел и вычислительному материаловедению закончились, поэтому у него не так много работы в университете.
Лу Чжоу либо работал над своими собственными исследованиями, либо помогал своим студентам с работами.
Наблюдая, как его ученики растут и развиваются, то он испытывал чувство выполненного долга.
Кабинет Лу Чжоу.
Лу Чжоу подозвал Хань Мэнци к своему столу.
— У меня для тебя хорошие новости.
Хань Мэнци с подозрением посмотрела на Лу Чжоу.
— Какие?
— Сегодня утром я получил письмо из редакционного отдела ACS-Nano. Твоя статья прошла! — Лу Чжоу улыбнулся. — Поздравляю, теперь ты — ученый с публикациями.
Хань Мэнци какое-то время стояла ошеломленная, пока не пришла в себя и не обрадовалась.
— Правда?
— Да, — улыбнулся Лу Чжоу. — Это результат твоей напряженной работы последние шесть месяцев. Ну что? Взволнована?
Хань Мэнци взволнованно кивнула.
— Да, очень!
Импакт-фактор ACS-Nano был около 14, это один из лучших журналов в области материаловедения. Успешно представить работу в этот журнал — очень непросто.
Рецензентом Хань Мэнци стал заместитель главного редактора Али Джави, известный эксперт в области материаловедения. Однажды Лу Чжоу обменялся с ним электронными адресами на научной конференции.
Хотя статью могли одобрить так быстро из-за имени Лу Чжоу, как соавтора, но нет никаких сомнений в качестве статьи.
В конце концов, репутация — один из важных аспектов, но научное сообщество, в основном, беспокоилось о качестве.
Когда Лу Чжоу увидел, как взволнована Хань Мэнци, он искренне порадовался за нее.
В целом все его ученики — очень способные.
Помимо работы Хань Мэнци, также опубликовали две другие работы его учеников. Одна — по теории чисел, и одна — по вычислительному материаловедению. Они были опубликованы в SIAM Review, который имел импакт-фактор четыре, и Nano Today, который имел импакт-фактор 17.
Поскольку У Шуйму смог опубликовать статью в журнале с импакт-фактором более 10, он был в восторге.
Хотя эта работа — часть исследовательского проекта Института перспективных исследований, и что у некоторых людей возникли некоторые сомнения по поводу его главного автора, он действительно вложил много сил в этот проект.
Что касается работы Хэ Чанвэня, то, кроме некоторых указаний Лу Чжоу, он в основном завершил ее самостоятельно.
Математические журналы, как правило, имели более низкие импакт-факторы. И импакт-фактор не отражает истинного влияния журнала. И хотя SIAM Review не считался одним из четырех лучших математических журналов, он все еще считался журналом высшего уровня по версии Китайской академии наук.
Еще одну работу написан Фэн Цзинем, и импакт-фактор его журнала составлял около 1-2.
Его работа еще находилась на рассмотрении, но к июлю должен прийти ответ.
Что касается остальных трех студентов-математиков и одного аспиранта по материаловедению, которые не смогли закончить свои работы, то Лу Чжоу не винил их.
В конце концов, у людей разные способности. Не говоря уже о том, что студентов Цзиньлинского университета нельзя сравнивать со студентами Принстона. Он никогда не ожидал, что все его ученики будут выдающимися. Он только надеялся, что они смогут выполнять его задачи шаг за шагом.
В полдень Лу Чжоу отправился в столовую, чтобы съесть немного мяса барбекю с рисом. Вернувшись в свой кабинет, увидел, что пришло время для интервью. Он переоделся в официальный костюм и сел на диван в своем кабинете, после чего дал интервью британскому журналу Nature Weekly.
В последнее время он получал много просьб об интервью, некоторые из них — от китайских сми, другие — от международных.
Лу Чжоу знал, что общественность интересуется его исследованиями. Поэтому выборочно согласился провести интервью для нескольких СМИ.
Например, Nature Weekly — одни из счастливчиков.
Nature Weekly более научный, чем такие газеты, как Дейли Мейл. По крайней мере, в том, что касается публикаций о научных деятелях, открытиях, они имели определенную степень серьезности.
После того, как журналист и фотограф пришли на математический факультет, Линь Юйсян с радостью пригласила их сесть, а потом налила им две чашки кофе.
Камеру включили, настроили диктофон. Белинда улыбнулась и сказала:
— Здравствуйте, Лу Чжоу.
— Здравствуйте.
— Помните, как мы встретились пять лет назад в штаб-квартире ЦЕРНа в Швейцарии? Тогда вы участвовали в Европейской конференции по ядерным исследованиям, будучи стажером, и я тогда взяла у вас интервью в связи с обнаружением пика 750 ГэВ.
Лу Чжоу улыбнулся:
— Неудивительно, что вы выглядите знакомо.
— Я до сих пор помню, как профессор Грейер в ЦЕРНе хвастался вашими способностями. Могу я спросить, почему вы вместо этого выбрали путь математики?
— Сначала это из-за того, что моей специальностью была математика, — Лу Чжоу немного подумал и ответил. — Но чем глубже проводил исследования, тем интереснее становилось, в итоге я полностью нырнул в нее.
Белинда удивилась.
— Вот как?
Лу Чжоу кивнул.
— Да.
Белинда заглянула в свои записи и спросила:
— Общее решение уравнений Янга-Миллса найдено. Согласно моему пониманию, все еще остается неразрешенная важная проблема, а именно — проблема разрыва масс. Многие физики называют ее святым Граалем современной физики... Я хочу спросить, почему они так говорят? Что такого сложного в ней?
На этот вопрос нелегко ответить.
В конце концов, большинство людей даже не понимали, что это, не говоря уже о самой трудности решения.
Лу Чжоу немного подумал, после чего ответил:
— Чтобы понять разрыв масс, нужно исследовать адроны в условиях сильного взаимодействия, описываемого специальной унитарной группой калибровочной теории. Что касается неизвестного адронного мира, то минимальная частота, необходимая для обнаружения пучка высокой энергии равна минимальной массе, помноженная на квадрат скорости света, деленный на постоянную Планка, — Лу Чжоу сделал паузу, перед тем как продолжить. — Итак, мы можем вычислить, что минимальная частота эксперимента составляет 10^24 Гц. Это указывает на то, что мир адронов сильно отличается от мира, с которым мы знакомы. Понимание мира, с которым человек не знаком, само по себе является значимой и сложной задачей. Она может изменить облик цивилизации и помочь нам открыть пригодные для жизни планеты. Если просто, то мы узнаем, как безмассовые частицы способны образовывать частицы с массой, и как четыре фундаментальные взаимодействия можно объединить вместе.
Белинда сильно удивилась.
— Итак, ваша цель в том, чтобы объединить четыре взаимодействия?
Лу Чжоу улыбнулся:
— Это не только моя цель, это цель всех физиков.
Белинда тут же спросила:
— Тогда как, по-вашему, мы сможем достичь этого?
Лу Чжоу задумался.
— Прежде чем объединить гравитационное взаимодействие с тремя другими, думаю, что сначала важно достичь единства между тремя другими. Проблема уравнений Янга-Миллса — первый шаг к теории Всего. Установление взаимосвязи между сильным взаимодействием и электромагнитным взаимодействием станет чрезвычайно важной частью решения этой загадки, и это может быть последней частью, которая нам нужна для объединения трех основных взаимодействий... В конце концов, теория Вайнберга об объединении уже объединила электромагнитное и слабое взаимодействия, добавив поле Хиггса.
Белинда задумчиво спросила:
— Итак, вы хотите сказать, что электромагнитное взаимодействие свяжет слабое взаимодействие и сильное взаимодействие вместе?
— Да, — Лу Чжоу облокотился на спинку дивана и пошутил. — А затем собрать друзей вместе и искать самое антисоциальное взаимодействие — гравитационное… Но не думаю, что я в этой жизни увижу это.
