Когда Лу Чжоу вернулся домой, уже стемнело.
Он вернулся в свой давно покинутый дом. Как только открыл дверь, чихнул от скопившейся пыли.
— Как знал, что надо было обратиться в клининговый сервис, чтобы они убирались, - Лу Чжоу помахал рукой вокруг носа и посмотрел на пыльный дверной проем.
Может, мне переночевать сегодня в отеле?
Немного подумав, парень отбросил эту идею.
За время, пока он будет добираться до отеля, успеет убрать в спальне.
Держа в руке метлу и тряпку, провел около часа, убирая свою спальню и кабинет.
Лу Чжоу прислонил метлу к стене и оглядел свой прибранный кабинет. Он вытер пот со лба и удовлетворенно улыбнулся.
— Теперь осталось только одно.
Он планировал закончить свои сегодняшние дела перед сном.
К счастью, оставалось только одно.
Лу Чжоу сел за свой привычный письменный стол и около получаса писал заявления об увольнении.
Посмотрев на совершенно темное небо за окном, положил два заявления в ящик стола и направился в спальню.
…………………………...
Специальная церемония состоялась в первом лекционном зале Института перспективных исследований.
После одобрения увольнения Лу Чжоу, ректор Годдард присвоил ему звание почетного исследователя.
Это звание напоминало звание почетного профессора в университете. В основном, оно представлялось ученым, которые внесли значительный вклад в научно-исследовательский институт, но не могли продолжать работать здесь по ряду причин.
— Вы — один из самых выдающихся ученых за всю историю Института перспективных исследований. Как ваш коллега хочу сказать, что результаты ваших исследований произвели на меня неизгладимое впечатление. Хотя мне очень жаль, что я больше не могу работать с вами, я все же надеюсь, что независимо от того, где бы вы не находились, вы сможете продолжить путь в науке.
Лу Чжоу кивнул:
— Непременно.
В лекционном зале раздались аплодисменты.
Лу Чжоу получил сертификат, который символизировал звание почетного исследователя от ректора Годдарда.
До этого он уже имел три почетных профессорских звания. Одно — от Эйсгрубера, одно — в Колумбийском университете и одно — в Цзиньлинском университете.
Лу Чжоу специально не собирал эти почетные звания. Однако ему все еще любопытно, посвятят ли когда-нибудь учебники истории целую страницу его академическим титулам.
После окончания церемонии Лу Чжоу планировал провести оставшееся время, бродя по университетскому городку Принстона. Профессор Фефферман, который ранее работал с ним над уравнениями Навье-Стокса, внезапно окликнул его.
Он достал из кармана ручку и сказал в шутливой манере:
— Хотя в Принстоне нет такой традиции, я все же хочу тебе кое-что подарить. Я получил ее на Международном конгрессе математиков в Хельсинках. Это моя любимая ручка, и я вручаю ее тебе.
Благодаря фильму "Игры разума", режиссером которого был Рон Ховард, Принстон на некоторое время стал знаменитым. И самой обсуждаемой причудой, вероятно, стала принстонская традиция дарить ручки в знак уважения.
Однако по словам самого Джона Форбса Нэша в интервью, дарить ручки — всего лишь преувеличение со стороны режиссера фильма. В Принстоне такой традиции не было. Но после выхода фильма в прокат этот обычай неожиданно приняли студенты и преподаватели Принстона.
В конце концов, у этих профессоров в ящиках находилась куча ручек, собранных с конференций со всего мира.
Что касается Международного конгресса математиков в Хельсинках, о котором говорил профессор Фефферман, то именно в тот год он получил Филдсовскую премию.
— Спасибо, — Лу Чжоу торжественно принял эту многозначительную ручку и улыбнулся. — Вы только что сделали мне такой ценный подарок, то я не могу теперь ничего не подарить в ответ.
Профессор Фефферман улыбнулся:
— Ты определенно должен дать мне что-то. Подарки надо дарить друг другу, кажется, что это китайская поговорка.
Лу Чжоу предположил, что Фефферман, вероятно, имел в виду идиому, что подарки должны быть взаимными.
Лу Чжоу улыбнулся, достал из кармана ручку и протянул ему.
Фефферман взял ручку и удивленно посмотрел на Лу Чжоу.
— Не ожидал, что ты будешь готов.
— Она просто у меня с собой, — Лу Чжоу помолчал секунду и добавил:
— Кстати, я получил ее на Международном конгрессе математиков в Рио-де-Жанейро.
— О, неужели? Тогда мне придется хорошенько позаботиться о ней, - Фефферман улыбнулся. — Точно, у тебя все еще остались рукописи?
— Они у меня, а что?
— Если ты не собираешься забирать их, я предлагаю пожертвовать их библиотеке Файрстоуна. Хотя этот старый библиотекарь иногда кажется немного сумасшедшим, он очень бережно хранит бумажные документы.
Услышав это предложение, Лу Чжоу на секунду впал в ступор.
Пожертвовать мои рукописи библиотеке?
Раньше он об этом не задумывался.
Первоначально он планировал подарить их своим ученикам в знак памяти. Однако теперь, хорошенько подумав, решил, что профессионалы позаботятся о них лучше.
Может быть, однажды он захочет вернуться и посмотреть на них.
В конце концов, эти страницы — результат его крови и пота.
Лу Чжоу немного неуверенно спросил:
— Библиотека Файрстоуна возьмет эти листки бумаги?
Фефферман улыбнулся:
— Не только библиотека Файрстоуна, уверен, что любой музей в мире будет счастлив принять их.
…………………………………….
После того, как Лу Чжоу покинул институт перспективных исследований, он направился прямо в библиотеку Файрстоуна.
Когда он пришел туда, старик в пижаме дремал в своем кресле.
Несмотря на то, что Принстон — место, полное чудаков, все еще редко увидишь кого-то, одетого в пижаму, в библиотеке.
Лу Чжоу до сих пор помнил, как в последний раз, когда он приходил сюда, чтобы взять рукописи Лаймана Спитцера, этот старик доставил ему немало хлопот.
Однако несмотря на то, что у старика много странных черт, не было никаких сомнений в его любви к книгам.
Возможно, именно из-за своей странности, он сохранил все эти старые документы.
Когда старик увидел Лу Чжоу у входной двери, он фыркнул и издал странный смешок.
— Пришел?
Сверхъестественность старика могла напугать людей, приходивших за книгами. Лу Чжоу вздохнул и сказал:
— Прошло так много лет, разве вы не планируете изменить свой стиль? Не говоря уже о вашей жуткой улыбке.
— Кого волнует, в чем ходит старый пердун? — старик улыбнулся и потянулся за костылями. Вставая, он споткнулся:
— Не говоря уже о том, что в Принстоне полно и без меня всяких чудаков, так что я — один из нормальных.
Нет, вы, наверное, один из наименее нормальных.
Лу Чжоу мысленно пожаловался про себя.
— Когда вы планируете уйти на пенсию?
Старик улыбнулся.
— На пенсию? Когда меня положат в гроб.
Лу Чжоу услышал это и удивленно посмотрел на него.
— Думал, что в вашем возрасте стараются избегать слово "гроб".
— Почему я должен избегать его? Смогу ли я избежать смерти, избегая слова? Мы все стареем, но наша мудрость и знания останутся для будущих поколений, — старик посмотрел на Лу Чжоу мутными глазами и улыбнулся. — Ладно, скажи мне, ты здесь, чтобы взять книги или для чего-то еще?
— Я планирую вернуться в Китай.
Старик небрежно произнес "О", — без всякой другой реакции.
В конце концов, он отвечал только за эту библиотеку. Что касается кадровых перестановок в Институте перспективных исследований и Принстонском университете, то это не входило в область его интересов.
Лу Чжоу подумал о том, что он собирался сказать, и сказал:
— Когда я убирал дом, то нашел кучу своих рукописей. Некоторые из них связаны с гипотезой Гольдбаха, некоторые — с уравнениями Навье-Стокса, и может потребоваться время, чтобы упорядочить их... я пытаюсь сказать, заинтересованы ли вы в их сохранении?
Когда старик услышал, что Лу Чжоу планирует пожертвовать рукописи в библиотеку Файрстоуна, он, наконец, заинтересовался.
- Конечно, это сокровище цивилизации. Отдай их мне, я о них позабочусь.
Лу Чжоу улыбнулся и сказал:
— Только будущие поколения будут судить, являются ли они сокровищем или нет. Я просто думаю, что это хлопотно — забирать их все с собой, и они скорее всего даже не поместятся в мои чемоданы. Кроме того, если я когда-нибудь вернусь, я, надеюсь, что они останутся в том же состоянии.
Старик ухмыльнулся:
— Не беспокойся об этом. Точно так же, как ты — эксперт в математике, я — эксперт в сохранении документов.
— Неужели? Тогда я спокоен, — Лу Чжоу помолчал секунду и спросил:
— Кстати, если я захочу взять собственные рукописи, мне все равно придется клясться на Библии?
Однако старик не нашел в этом ничего смешного.
Он серьезно ответил:
— Что за глупости ты говоришь? Они — сокровище цивилизации. В тот момент, когда ты завершил их, они больше не принадлежат тебе.
