— Уваааа! Как круто! Асано-чан, ты прямо как кинозвезда.
Дом семьи Асано выглядел как традиционное японское жилище, однако сам стиль имел множество архитектурных новшеств. За высокой каменной оградой скрывался небольшой сад и пруд с золотыми рыбками. Пройдя по аллее, можно было попасть в фамильное святилище — крохотную каменную будку, на стенах которой выгравированы имена всех людей, образующих фамильное древо Асано.
Такая практика встречалась в Китае, однако Мотохама не раз слышал, как подобные храмы, посвящённые корням семейства, устанавливали на родовой земле и в Японии. По верованиям людей, эти святилища даровали защиту предков и их благословение.
Дойдя до широкой парадной двери, Риса постучалась, громко крикнув:
— Мама, папа, я дома!
Ответа не последовало, и девушка открыла дверь собственным ключом. Удивительно, как западная и восточная культуры сливались в этом месте — в нём сосуществовали элементы многих стран мира: от Индии и Китая вплоть до далёкой Италии.
— Чувствуйте себя как дома.
Изнутри обитель рода Асуно выглядела ещё более внушительной. Парадный вход украшали пьедесталы с вазами, исполненными в греческом стиле. На них изображались античные герои: Геракл, Ахилес, Одиссей, Ахилл и прочие. Самая большая бордово-чёрная ваза, стоявшая в конце коридора, служила предупреждением всяк сюда входящему. Она была покрыта фреской, описывающей битву богов Олимпа с титанами, а именно сцену разрыва Зевсом чрева Кроноса.
— Ух ты! Это же тот дух, которого мы по истории проходили. Заверсу?
Обрывочные познания Ямадзаки-куна в античной истории сильно позабавили Рису. Она легко прикрыла рот рукой и тихо засмеялась.
— Мой отец — международный юрист, работающий в основном с европейскими и американскими корпорациями. Он помешан на коллекционировании элементов культур мира, особенно его привлекает Древняя Греция, Египет и Рим.
— Понятно. Так он у тебя что-то вроде археолога с мировым именем?
— А? Д-да, можно, наверное, сказать и так.
Видимо, Кадзуме было невдомёк, что означает слово «юрист». Хоть его и нельзя было назвать человеком глупым, но словарный запас парня был до ужаса скуден. Кроме музыки, спорта и видеоигр он интересовался разве что девочками, и то безуспешно. В основном причиной многочисленных отказов являлись его грязные манеры.
Сбросив обувь, Кадзума, не считаясь с понятиями вежливости и уважения к чужому дому, понёсся со всех ног изучать комнаты. Единственная представительница семьи Асано могла лишь удивлённо хлопать глазами. Нет, она не была против, но Рису не покидало чувство, что среди вещей поместья её возлюбленный может найти что-то смущающее. Например, детские фото или одежду, сохнущую на втором этаже… К счастью, Ямадзаки-кун прилип к огромному копью, висевшему на стене в гостиной, прямо над телевизором.
Во всей этой ситуации неловко чувствовала себя не только Риса, но и единственный живой мертвец на всём белом свете. Мотохама в уме сотрясался от страха и смеха. Страх, вызванный приходом в дом милой девушки; смех, ставший следствием того факта, что Хасибе оказался здесь только после собственной смерти. Из-за этих противоречивых чувств он чувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, любой другой зомби испытывал бы подобные эмоции, но об этом ему совсем не хотелось думать.
Чтобы разбить некую неловкость, он попытался задать наводящий вопрос:
— У тебя очень необычный дом. То есть интересный. Тут не соскучишься.
— Это верно, но… Отец никогда не разрешал мне играть дома, боясь того, что я ненароком могла сломать один из его экспонатов.
— Чего и следовало ожидать от мужчины, сделавшего из семейной обители музей.
— Ха-ха, наверное, ты прав. Хочешь чаю?
Не успели слова Рисы зазвучать, как она осознала, какую роковую ошибку совершила. Для Хасибе любая еда — путь к скорейшему превращению в гниющий труп. И хотя они не понимают природу его воскрешения, было бы глупо испытывать феномен жизни после смерти на прочность.
— Прости.
— Ничего, не стоит вести себя по-иному. На самом деле теперь я понимаю, как чувствуют себя раковые больные. С ними говорят только об их болезни.
Так-то оно так, но раковые больные хотя бы живы. Хасибе же — нет! Он старался не думать об этом, но всё чаще и чаще сталкивался с проблемами смерти. Например, как ему быть с пищевыми отходами в кишечнике? Будет ли у него вонять изо рта? Когда начнётся трупное окоченение? И, хотя это волновало новоиспечённого зомби меньше всего, осталась ли у него потенция? Последний вопрос он задавал себе из чистого любопытства или, по крайней мере, убеждал себя в такой обыденной причине.
— Полагаю, мне нужно сказать спасибо за то, что ты согласилась помочь. Не каждый впустит в дом недомертвеца.
— Прекрати себя так называть! Давай, тебе нужно приободриться. Вдруг это временно? А пока мы сделаем из тебя «живчика».
— Это как?
— Для начала тебе нужно помыться, но только холодной, нет, даже ледяной водой. Высокая температура ускоряет разложение.
— Ох, а нельзя ли принять ванну с формалином? Им же консервируют трупы.
— Эй, мы пытаемся избежать запаха гниющего тела, а не сделать из тебя смердящую вонючку на ногах. А теперь иди в ванную и прими тщательный душ. И никаких мочалок!
Серьёзное материнское выражение на лице Рисы немного напугало Мотохаму, но он понял, что для девушки нормально проявлять подобную заботу. В конце концов эволюцией заложено: женщина заботиться о потомстве. Материнский инстинкт присущ всем высокоорганизованным существам на планете, поэтому не стоит удивляться.
Отбросив странные мысли, Мотохама проследовал по коридору в направлении, указанном Асано-чан. Повернув направо, он увидел дверь, ведущую в ванную.
*БАМС*
— Я ничего не трогал! Оно само упало!
— Быстро, давай повесим на месте, как и было.
Кадзума создавал проблемы. Судя по глухому звуку, он уронил что-то массивное, но небьющееся, возможно, копьё. Улыбнувшись про себя, Хасибе открыл дверь и замер. Посреди ванной стояла тень, вылепленная из густого мрака. Казалось, сам туман, сплетённый из тьмы, образовал высокую, метра три, фигуру. Мираж низко нагнулся, чтобы поместиться в небольшом помещении. Его тело было прикрыто плотной разодранной мантией.
— Чччччч… Что за нахрен?!
Фигура, будто поняв, что её обнаружили, дёрнулась и исказилась, как телевизионные помехи, а затем исчезла. Просто пропала, будто её там никогда и не было. Не растворилась, не ушла сквозь стену, а исчезла из реальности.
— Мотохама-кун, что-то случилось? — спросила Риса-чан, услышав вопль.
— Нет, наверное. А где полотенце?
— На тумбочке, возле раковины.
— Спасибо.
Не желая заходить в комнату, в которой только что увидел чудище, Мотохама промедлил, но всё же у него не оставалось выбора. В конце концов ему просто показалось. Скорее всего, это была реакция мёртвого мозга. Даже в живой голове происходит огромное количество химических взаимодействий, что уж говорить про мёртвую: внутриклеточные ферменты начинают процесс самопереваривания тканей, разрушаются синапсы, исчезает сама сущность мышления. Невольно Хасибе подумал, что через пару дней, когда его мозг сгниёт, он станет похож на зомби из западных фильмов ужасов, которые, к слову, всегда казались ему абсурдными и комичными.
Убедившись, что ванная пуста, Мотохама сбросил одежду и стал под холодный душ. Как ни странно, ледяная вода благополучно сказывалась на его самочувствии. Усталость прошла, нервы успокоились, а грязь смылась. Если бы не огромная зияющая дыра в спине, из которой иногда выплывали кусочки мяса, душ можно было бы назвать целебным.
Закончив водные процедуры, Хасибе насухо вытерся, накинул школьную форму и вышел в гостиную. Там его уже ожидал Кадзума. Парень сидел на диване, держа руки на коленях, будто заставляя себя ни к чему не прикасаться, а рядом хозяйничала Риса-чан. Она, верно, послушалась совета, и теперь не обращала внимания на то, что еда стала бичом Мотохамы. Девушка подала терпкий чай и несколько видов печенья к нему.
— Быстро ты. Всё в порядке?
— Да. Но, честно говоря, я не совсем понимаю, зачем ты нас пригласила.
На самом деле Хасибе прекрасно знал причину: Асано-чан просто хотела стать ближе к Кадзуме. А вот сам Кадзума придерживался прямо противоположного мнения. Он увидел во взгляде хозяйки не материнский инстинкт, а желание позаботиться о дорогом человеке. И хотя эти понятия очень близки, их не стоит путать.
— Ясно.
Риса жестом пригласила Хасибе сесть, а сама ушла в соседнюю комнату, оставив двух приятелей наедине. Естественно, они не могли не воспользоваться минуткой откровения. Первым, запивая сухое печенье и создавая противный звук чавканья, начал Кадзума:
— Думфаю, тебше надша её слушафся.
*ГЛОТЬ*
— Асано-чан очень умная. Если кто-то и может тебе помочь, то только она.
— Ты прав. Я не горю желанием обнародовать своя статус нежити и оказаться подопытной крысой в лаборатории. Но вряд ли Асано-чан сумеет вернуть мёртвое к жизни.
— Но кто-то же сумел. То есть, не сам же ты воскрес? Слушай, а когда ты умер? Ты видел свет в конце туннеля? Там есть ангелы? Или ты переродился в животное? Ах, нет, ты же не до конца ушёл.
— Вообще-то…
*ГРРРРРР*
Раскат грома раздался так внезапно, что Кадзума подпрыгнул на месте, пролив немного чая на штаны. Приятели бросили взгляд в окно. На улице стремительно темнело, поднимался сильный ветер, подбрасывающий в воздух листву и целлофановые пакеты. Грозовые тучи угрожали пролиться ливнем.
— Откуда такая погода? Только что светило солнце.
— Странно.
Через пару секунд Асано-чан вернулась. Она принесла небольшую старую коробку из-под обуви, поставила её на стол, сняла крышку и представила свою идею — девушка достала иголку и мастерски вдела в неё нитку.
— Зачем это? — не без страха спросил Хасибе, отодвигаясь от необычно улыбающейся девочки. Ему было не по себе из-за одного предположения.
— Разве непонятно? Тебя нужно зашить, наложить повязку. Так рана не станет рассадником бактерий, да и целостность тканей кое-как сохранится.
На лице Ямадзаки-куна проступил восторг. С одной точки зрения зашивать человека было мерзко, особенно для такой милой девушки; с другой же это — необходимая мера, выглядящая со стороны очень интересным процессом.
— А это обязательно?
— Да!
Возможно впервые с момента их знакомства Мотохама увидел проблеск гнева в поведении Асано-чан, поэтому он отдался на её милость. Хотя, на самом деле, немаловажными оказались и те факторы, что зомби не чувствуют боли, а рана находится на спине, из-за чего Хасибе не увидит сам процесс. Он и сам понимал, что ходить с раной на спине — не вариант.
Усевшись рядом с Мотохамой, Риса-чан закатала ему рубашку, на мгновение задержав взгляд на дыре. Было слышно, как девушка сглотнула. Она всеми силам и старалась не показывать отвращения к происходящему, но её губы зеленели, а глаза тускнели. Если Асано-чан не привыкнет к такому зрелищу, то операцию точно придётся прервать.
— Ямадзаки-кун, мне нужно твоя помощь.
— Да! — подскочил Кадзума, как ужаленный. — Чем могу?
— Держи пожалуйста рубашку и подсвечивай мне фонариком.
Кивнув, Кадзума принял фонарик и посветил им в самое глубокое место раны. Он увидел белый выступ, сильно напоминающий кость, окружённый ало-серыми тканями и разорванными сосудами, из которых не струились ни лимфа, ни кровь.
Понимая, что должен дать Асано-чан способ отвлечься от подступающего к горлу пищевого комка, Ямадзаки-кун спросил:
— Ты умеешь обращаться с иголкой и нитками?
— Можно сказать, я в этом мастер. Раньше мне нравились плюшевые игрушки, но они постоянно рвались. Однажды мама сказала, что проще купить новую, чем ремонтировать повреждённую, и с тех пор мне захотелось научиться много чему, включая шитьё. Думаю, зашивать человека не многим труднее.
— Всемирная ассоциация хирургов только что объявила тебя своим злейшим врагом номер один!
— Ха-ха, пусть завидуют тому, что первая операция на зомби проведена не высококлассным врачом, а обычной школьницей, и не где-то в Германии, а в Японии.
— Думаю, они тебя на куски порвут.
Слушая непринуждённую болтовню, Хасибе сделал предположение, которое тут же попытался выгнать из головы. На самом деле комната достаточно освещена, да и рубаха не скатывалась вниз, а в крайнем случае её мог подержать и сам «пациент». Поэтому разумно будет предположить, что Асано-чан необходим не ассистент, а, как ни странно, клоун, который будет отвлекать её от гниющей плоти и подступающей рвоты. Конечно, на подобную роль лучше всего подошёл Кадзума. Рядом с ним Риса просто не могла налажать или проявить слабость.
Операция длилась не так долго, но на лбу школьницы-хирурга проступил пот. Она усердно старалась протыкать кожу в наиболее крепких местах, стягивая две половинки тела в один шов, при этом делая расстояние между нитками минимальным. При операции на обычном человеке следовало бы располагать нити на определённом расстоянии, чтобы ткани сходились, но не пережимались излишне. В данном же случае необходима прочность.
Скрупулёзно выдавив последний виток, Риса попросила передать ей ножницы и обрезала нить. Затем она аккуратно провела ладонью по спине Хасибе, чтобы удостовериться в качестве выполненной работы. Девушка почувствовала холодное твёрдое тело, грубое, бестактное и абсолютно неподатливое. Ей начало казаться, что так не должно быть, и с этим трудно поспорить. Грудная клетка Мотохамы не двигалась, по сосудам не струилась кровь, однако он всё ещё был в сознании и даже обрёл почти фантастическую силу. Рисе казалось, что если она не уберёт руку, то сможет согреть его и вытащить из мерзлоты смерти. Позабыв обо всём, она просто прислонила ладонь к спине зомби, пока не поняла, что тот сдерживается, чтобы не обернуться.
«Наверное, ему неприятно тепло», — подумала девушка и убрала руку.
— Всё в порядке. Нужно наложить плотную повязку, но в остальном шов надёжен.
— Большое спасибо.
Натянув рубаху, Мотохама встал и подошёл к окну. За те пятнадцать минут, что его штопали, снаружи разразился настоящий ураган. Мощные порывы ветра трясли деревья, там и там на горизонте показывались беззвучные вспышки молнии, а иногда завывание прерывалось сигнализацией автомобилей.
— Кажется начинается буря. Как неожиданно. В прогнозе погоды ни слова об этом не говорилось.
— Да, я тоже слушал. Обещали солнечный день.
— Хм…
Протерев рукавом стекло, Мотохама прильнул к нему и всмотрелся в пролесок, находящийся через дорогу. Небольшой парк с плотно растущими деревьями являлся частью детской спортивной площадки. На ней не было людей, но у Хасибе не пропадало ощущение того, что за ним наблюдают.
— Показалось что ли? Нужно привести мысли в порядок.
Как только он отвернулся от окна, разящая вспышка оглушила всех присутствующих. Лампочки разом погасли, и дом Асано погрузился в полумрак.
