— А название имеет какое-то значение? Мне кажется, в моё время это называлось чем-то вроде… Пергамента Откровения? — немедленно ответила Бертельгия.
— Инструмент, с помощью которого Бог передаёт свою волю, время от времени меняет форму, — вроде бы согласился с ней Маракия, но всё же продолжил резкую мысль. — Но в моё время не существовало такой вещи, как Башня Отшельника. Хотя я сам и не смог увидеть это из-за Проклятия Вымирания, мне говорили, что Скрижаль Апокалипсиса находилась в месте, что раньше было Королевством Ящеров, и хранилась на мёртвом Древе Жизни.
— Но что, если это всё же имеет отношение к Башне Отшельника? Если название Свитка Бедствия со временем изменилось, то могло измениться и название башни, в которой он находился, верно?
Маракия покачал головой в ответ на опровержение Бертельгии и заговорил со своей обычной бессмысленной серьёзностью.
— Мёртвое Древо жизни находится в центре Континента. Там не идёт снег, поэтому он не может накапливаться. Это место находится далеко к югу от центра. Вот почему так холодно и всё покрыто снегом.
Закончив говорить, Маракия обвил себя крыльями, будто ему было холодно. Хотя Нахаки жили в не особенно тёплом климате, телу Маракии было всего несколько месяцев. Он не был готов к минусовой температуре. Сончул ощутил, как тот дрожит в нашитом специально для него кармане, поэтому произнёс:
— Я одолжу тебе одежду.
— Я не ношу ничего, что не украшено золотом и драгоценными камнями, — тут же уверенно ответил Маракия. Впрочем, стоило мужчине вытащить выцветшую стёганую куртку, как птенец тут же схватил её, чтобы прикрыться.
Разозлившаяся Бертельгия просто не могла спустить всё на тормозах. Когда она появилась перед ним и уставилась на Маракию, как какой-то мрачный жнец, тот отвернулся и начал извиняться.
— Истинный король украшает ветер своей одеждой и ночное небо своим одеялом. Этот маленький кусок ткани находится в пределах допустимого диапазона.
За разговорами Сончул и его компания приблизились к знакомым руинам домика. Хижина, в которой Тангрит, последний рыцарь Лютегинеи, отдал свою жизнь, защищая деревню, была заброшена и пришла в упадок. Когда Бертельгия увидела это, то пробормотала себе под нос.
— Интересно, у Барона всё в порядке?
Сончул услышал её голос и вспомнил, что Бертельгия была дружна и даже играла с грифоном по имени Барон, поэтому замер.
— Может, сначала проверим, как он там?
Для этого не было особых причин. Во всяком случае, хотя бы потому, что на дворе было ещё раннее утро. Моменты сразу же после восхода солнца, как сейчас, были неподходящим временем, чтобы пытаться общаться с обычными людьми.
"Похоже, сейчас примерно между пятью и шестью часами утра".
Нужно было где-то убить время. Подумав об этом, Сончул взял Бертельгию и Маракию и направился к бывшей резиденции лютегинейского рыцаря.
— Вот это да! Это же Барон!
Грифон отдыхал неподалеку от могилы Тангрита и выглядел, как всегда, достойно. Хотя он больше не носил сбрую и имел полную свободу, всё это время он по собственному желанию защищал могилу своего бывшего хозяина и друга. Когда Сончул увидел лежащего в полном одиночестве грифона, то почувствовал странное ощущение, исходящее откуда-то из глубины. Это было приятное чувство. То самое, которого он так жаждал и которого не мог ощутить в последнее время.
"Правду говорят, что животные лучше людей".
Сончул подошёл к Барону и положил руки на гриву у большой и мускулистой шеи, чтобы погладить её.
— Пигиии…
Маракия, казалось, боялся этого существа, потому что тут же начал дрожать.
— Что случилось, Маракия? Ты же ведь не можешь бояться грифона?
— Это не наземный зверь и не летучий зверь. Так что это тогда?
Похоже, он никогда раньше не видел грифонов. Бертельгия поняла, что Маракия по-настоящему испуган, и обрадовалась этому факту, поскольку всё ещё злилась на него. Сидевший же в кармане, словно детёныш кенгуру, Маракия тут же стал всё категорически отрицать.
— Не… не неси чушь. Как может король всех живых бояться простого зверя?
— Хо? Самопровозглашённый Король Всех Живых, кажется, сейчас дрожит. Или это просто моё воображение?
Пока Сончул наблюдал за этим взаимодействием, ему вспомнилась сказка, которую он прочитал в выцветшей книге. Она произвела на него глубокое впечатление. Это была китайская сказка о генерале, который носил золотую корону на голове, ездил на Красном Зайце, и Небесным Пронзателем срезал бесчисленных врагов, как травинки.
"Есть такая поговорка: Лубу среди людей, Красный Заяц среди лошадей. Но поскольку это книга… Думаю, можно добавить — Бертельгия среди книг?"
А пока Сончул думал обо всём этом, Маракия и Бертельгия продолжали ссориться. Наконец, Маракия дошёл до своего предела и вскинул вытянутый палец, чтобы указать на Барона.
— Это… опасное животное, — дрожащим голосом произнес он.
— А ты разве не опасный?
Полная гордости Бертельгия полетела к Барону. Но как только она приблизилась, Барон использовал свой клюв, который был в несколько десятков раз больше, чем у Маракии, чтобы клюнуть её. Так, словно предупреждал, прежде чем атаковать по-настоящему.
— Угья!
— Что я тебе говорил? Разве я не предупреждал, что это опасный зверь?
Маракия ткнул Бертельгию носом в её эпичный провал и рассмеялся. Однако отвергший Бертельгию Барон позволил Сончулу приблизиться без каких-либо проблем. Мужчина вдруг подумал, что грифон кажется куда более худым, чем при их последней встрече. Обильные перья покрывали его отощавшее тело, но не могли скрыть очевидного факта.
"Если подумать об этом… поскольку он не может летать, то и охотиться нормально наверняка не выходит".
Сончул осмотрел его плохо заживающие крылья.
— Хм…
Это наверняка потребует больших затрат на выхаживание, да и времени уйдёт не мало, однако его крылья всё же можно было восстановить.
Сончул провёл с Бароном некоторое время, прежде чем отправиться в Башню Отшельника.
На взлётно-посадочной полосе обнаружилось множество дирижаблей, которые использовались представителями многих народов. Здесь кипела жизнь. Бесчисленные члены экипажа и пассажиры сновали вокруг. В основном это была утренняя суета людей, которые только встали и готовились к новому дню, готовя завтрак или чай. Ему придётся пройти сквозь эту толпу, чтобы добраться до Башни Отшельника. Несмотря на то, что ему было не по себе, Сончул ничего не мог поделать, кроме как надеяться, что ничего не произойдёт. Главное двигаться к башне со скоростью, не слишком быстрой и не слишком медленной.
По большей части на него почти не обращали внимания. Каждый был занят своими делами, да и там было полно незнакомых лиц. Так что те немногие, кто действительно смотрел на него, быстро отворачивались, чтобы продолжить свои дела.
У Сончула сформировалось впечатление, что на этот раз пассажиры вели себя совсем не так, как раньше.
Все они будто сторонились друг друга.
