Даже если сложить количество жемчужин, требующихся для выполнения его и толстяка Сюаня миссий, то у него все еще довольно много их оставалось.
Полдня отдохнув в катакомбах, толстяк Сюань медленно восстановил свою энергию. Он сразу же заинтересовался:
— Брат Цзян Чэнь, что случилось? Почему все эти Птицы-Мечи слушаются тебя?
— Толстяк, мы братья, так что лучше не спрашивай. Чем больше ты знаешь, тем опаснее это для тебя.
Цзян Чэнь знал, что толстяку Сюаню в этой жизни не суждено было добиться больших успехов на пути боевого Дао, так для него было лучше не знать подробностей.
— Ладно, несмотря ни на что, ты все еще мой самый уважаемый брат Чэнь, — толстяк Сюань не стал настаивать. — Брат, сколько дней уже прошло?
— 27 или 28…
— 27 или 28 дней? — толстяк Сюань был раздосадован. — Если прошло 27 дней, то армия все еще будет за пределами горной долины. А если 28, то армия уже ушла, и нам придется возвращаться назад одним. Как мы успеем добраться вовремя без быстрых лошадей?
— Не волнуйся об этом, сейчас я больше беспокоюсь за Сяо Юэ, — вздохнул Цзян Чэнь.
— Сяо Юэ на восьми меридианах истинной Ци, что с ним может случиться? — беспечно спросил толстяк Сюань.
Цзян Чэнь развел руками и ничего не ответил.
Если Хубин Юэ умрет, независимо от причины, Цзян Чэнь заставит семью Лун заплатить за это цену в сотни, в тысячи раз ужаснее, чем его смерть!
Отдохнув еще одну ночь, толстяк Сюань смог залечить примерно 60-70 процентов своих ранений. После нескольких часов блуждания по Бескрайним Катакомбам они наконец-то вышли из них!
Снаружи на чистом голубом небе сияло яркое солнце, а деревья создавали приятную тень.
Толстяк Сюань поднял голову к небу, вдохнул полной грудью и громко закричал:
— Есть кто живой? Так здорово быть живым, невероятно здорово! Чертовски хорошо дышать воздухом внешнего мира!
Выйдя из горных долин и добравшись до места, где изначально располагался лагерь армии, они нашли только беспорядок. Все давно ушли.
— Мы действительно опоздали? — расстроился толстяк Сюань. — Брат Цзян Чэнь, кажется, я снова подвел тебя.
— Прекрати нести чушь, — Цзян Чэнь осмотрелся вокруг. — Судя по этим следам, они ушли только день назад. Это означает, что у нас есть еще два дня, чтобы вернуться.
— Тогда чего же мы ждем? Пойдем скорее! — поспешно сказал толстяк Сюань.
— Не спеши, — Цзян Чэнь улыбнулся и пробормотал пару слов на языке зверей. Десять Златокрылых Птиц-Мечей немедленно вынырнули из кустов и подлетели к нему. — Мне нужно вернуться в столицу, так что я ненадолго воспользуюсь вашей помощью, — распорядился Цзян Чэнь.
Он распределил шестерых Златокрылых Птиц-Мечей, чтобы они по очереди несли их. Остальные четыре должны были отвечать за армию Птиц-Мечей.
Цзян Чэнь, естественно, не стал бы брать с собой армию Птиц-Мечей. Он оставил их глубоко в горах в нескольких километрах от окраин столицы.
Дистанцию в несколько километров Птицы-Мечи могли преодолеть за пять минут.
Благодаря этой летающей армии, Цзян Чэнь чувствовал себя намного увереннее.
В столице в последние дни тоже поднялся большой переполох.
Уровень потерь на испытаниях в этот раз достиг тридцати процентов. Из сотни наследников вернулись лишь семьдесят-восемьдесят.
Среди этих семидесяти-восьмидесяти наследников половина была изранена.
Слухи о том, что наследники Парящего Дракона манипулировали соревнованиями, распространились по всей столице и шокировали все Восточное королевство!
Если ранее противостояние между герцогом Парящего Дракона и королевской семьей оставалось втайне, то манипулирование соревнованием являлось практически публичной провокацией королевской власти.
Хотя в правилах Испытаний Затаившегося Дракона совершенно не упоминалось о манипулировании соревнованием, но действия наследников Парящего Дракона бессовестно принуждали остальных герцогов подчиниться им. «Идущие за мной — да возвысятся, а кто против меня — упокоятся в аду!»
Это было создание группировки ради своих корыстных целей!
Герцог начал формировать свою группировку публично, что было верным предвестником мятежа!
Конечно же, это было лишь одним общественным мнением в столице.
Другой слух был совершенно противоположен этому. Он гласил, что Цзян Чэнь из герцогства Цзян Хань манипулировал соревнованием.
Этот слух сделал Цзян Чэня виновником, ответственным за произошедшее в ходе соревнования, и вина за вражду между наследниками была переложена на его плечи.
Кроме того, в этом слухе упоминалось о чрезвычайно щекотливой информации, согласно которой Цзян Чэнь устроил засаду и атаковал брата и сестру Лун, дабы узурпировать ранг герцога Парящего Дракона.
Эти две версии олицетворяли две противоборствующие стороны в столице!
Хотя первая версия была более правдоподобной и близкой к правде, но среди 108 герцогов в столице более половины молча признали силу Парящего Дракона.
Таким образом, эта версия хоть и была правдивой, но медленно подавлялась.
Что касается второй версии, из-за исчезновения самого Цзян Чэня она становилась все более и более убедительной. Это означало, что в конфликте между королевской семьей и Парящим Драконом чаша весов медленно опускалась в сторону герцога Лун.
Хоть Цзян Фэн и мог стабилизировать ситуацию внутри особняка Цзян Хань, но его влияния было недостаточно, чтобы остановить распространение слухов во внешнем мире.
В конце концов, Цзян Фэну особо не на что было опереться. Он не обладал даже десятой частью власти герцога Парящего Дракона в столице.
Иначе говоря, как только королевская семья откажется его поддерживать, Цзян Фэн окажется один против всего мира. Весь особняк Цзян Хань был подобен одинокой лодке, дрейфующей посреди бушующего моря и сталкивающейся со свирепыми волнами герцога Парящего Дракона и его сообщников.
Ситуация в столице становилась все более напряженной.
Внутри поместья Парящего Дракона Лун Чжао Фэн пребывал в приподнятом расположении духа. Наконец-то он избавился от Цзян Чэня, этого бельма на его глазу. Хоть брат и сестра Лун не смогли увидеть смерть Цзян Чэня своими собственными глазами, герцог Лун все равно чувствовал облегчение. Цзян Чэнь ворвался на четвертый уровень, всеми признанную запретную зону. Он должен был умереть, как только вошел туда!
По этой причине герцог Лун, без всяких сомнений, считал Цзян Чэня мертвым.
