Каким бы властным ни был Лу Уцзи, он все же понимал, что не может использовать грубую силу до того, как получит официальный приказ об увольнении. Если бы он сейчас обратился к грубой силе, чтобы подавить Тянь Шао, то вышел бы за рамки своих полномочий.
Даже если у него был дядя, который подтирал его зад, для него будет невероятно сложно выйти сухим из воды, если об этом узнает вышестоящее начальство. Ведь подобное вмешательство в расследование уже само по себе выходило за рамки дозволенного.
Поэтому Лу Уцзи даже не пытался с этим спешить. Наоборот, он наслаждался этим чувством. Он был похож на того, кто ожидал появления заветного меча, чтобы одновременно зарубить и Тянь Шао, и Цзян Чэня.
Вот только, к его огромному сожалению, даже в этот момент оба упрямца по-прежнему отказывались молить о пощаде. Из-за этого он был немного разочарован.
И потому не замолкал ни на минуту, пытаясь спровоцировать Цзян Чэня.
— Цзян Чэнь, я слышал, что среди твоих последователей есть пара красавиц. Я непременно позабочусь о них после твоей смерти. Также мне говорили, что у тебя есть несколько своих людей. Хе-хе, в нашем королевстве Небесного Древа имеются и рынки рабов. Продать их будет так же просто, как выкинуть мусор.
— А ты, Тянь Шао, я слышал, что у тебя есть восьмилетняя дочь? И к тому же красивая жена? Я прав?
Тигриные глаза Тянь Шао гневно сверкнули, когда он фыркнул:
— Бесстыжий подонок! Небеса видят все! Лу Уцзи, ты посмел использовать свою власть, чтобы запугивать и издеваться над другими. У тебя совершенно нет уважения ни к закону, ни к воле Небес! Рано или поздно, Небеса тебя покарают!
— Небеса? А-ха-ха-ха! Что они мне сделают? Небеса лишь вторая сила после меня, а земля — третья! А я, Лу Уцзи, здесь самый главный!
Цзян Чэнь сидел, скрестив ноги, в полном молчании. Когда он услышал эти слова, его глаза внезапно сверкнули, выстрелив пугающим лучом холодного света:
— Лу Узци, сети Небес необъятны, но они никого не пропускают. Ты бросаешь вызов воле Небес и презираешь всякие законы, Небеса непременно покарают тебя.
Будучи в прошлой жизни сыном Небесного Императора, Цзян Чэню было чрезвычайно неприятно слышать глупые слова, оскверняющие Небо и Землю.
— Небеса непременно покарают меня? — рассмеялся Лу Уцзи. — Даже если такой день и наступит, боюсь, вам будет не суждено застать его. Позвольте мне вам объяснить, что такое Небеса. Быть живым — это и есть Небеса. А быть мертвым, значит быть духом. Цзян Чэнь, очень скоро ты станешь духом. По твою душу уже отправили белого и черного духов смерти.
Цзян Чэнь слабо улыбнулся:
— Духов смерти? Хорошо сказал, когда встретишь их, не забудь передать им привет от меня.
На лице Лу Уцзи мгновенно возникла сильная жажда убийства.
— Парень, тебе грозит смерть, а ты до сих пор смеешь упрямиться.
В этот момент снаружи послышались шаги. Это был человек, которого ранее послал Лу Уцзи за приказом об увольнении. Он прибыл второпях, сжимая в руке заветный приказ.
Лу Уцзи вне себя от радости взял приказ и поднял его, сказав:
— Тянь Шао, раскрой свои собачьи глаза и внимательно посмотри сюда. Это твой приказ на увольнение. С этого момента ты больше не являешься командиром Гвардии Драконьего Клыка. Сложи свои погоны командира, сними свою форму Гвардии Драконьего Клыка и даже не думай сопротивляться!
Тянь Шань запрокинул голову и закричал:
— О, Небеса, почему вы столь несправедливы, позволив такому негодяю завладеть властью? Я, Тянь Шао, всегда был тверд и непреклонен в своих убеждениях, но сегодня я должен быть унижен каким-то подлецом!
С другой стороны, Цзян Чэнь тихо сказал:
— Командир Тянь, небесные законы предельно ясны, и победим мы или проиграем не решится прямо сейчас. Подойди ко мне, и мы объединимся.
На самом деле это Узилище даже не могло сдержать Цзян Чэня.
Со своим текущим уровнем развития Цзян Чэнь смог бы постоять за себя, даже если бы столкнулся с Лю Цанем, находящимся на первом уровне духовной сферы.
Хотя эти Гвардейцы Драконьего Клыка и были армией волков и тигров, они все же находились лишь в сфере истинной Ци.
Если он действительно захочет сопротивляться, то у него будет восьмидесятипроцентный шанс вырваться на свободу.
Лу Уцзи холодно рассмеялся:
— Загнанный в угол зверь собирается бороться до конца? Цзян Чэнь, ты знаешь, что я больше всего люблю наслаждаться видом того, как добыча сопротивляется в своей агонии?
Цзян Чэнь усмехнулся:
— Лу Уцзи, не знаю, будет ли это моим предсмертным сопротивлением, однако я уверен в том, что я, Цзян Чэнь, не умру раньше тебя.
— Мечты дурака, — ухмыльнулся Лу Уцзи и вдруг рявкнул. — Опасный преступник Цзян Чэнь предпринял попытку к бегству, разрешается убить его без суда и следствия!
Лу Уцзи был безжалостным человеком. Он хотел убить Цзян Чэня и даже не намеревался ожидать окончательного решения по его делу. Он хотел, чтобы Цзян Чэнь умер прямо здесь и сейчас.
Следовательно, побег из тюрьмы стал бы самым лучшим оправданием его действий.
Убийство беглеца было справедливым и разумным решением, и это дело можно было провернуть столь же безупречно, как сшить платья небожителей без единого шва. Лу Уцзи был весьма сведущ в этом вопросе и потому даже не обременял себя душевными тяготами или сомнениями.
— Убить!
Гвардейцы Драконьего Клыка, которых взял с собой Лу Уцзи, подобно тиграм и волкам, бросились вперед.
— Стоять!!!
Внезапно в такой критический момент с окраин Узилища раздался разъяренный и громоподобный голос:
— Всем стоять! Ах ты ж, бесполезный мусор, смерти захотел?!
Этот голос был подобен грому среди ясного неба, поскольку он эхом отразился по всему Узилищу, завибрировав так, что барабанные перепонки Гвардейцев Драконьего Клыка загудели. Небеса и земля затряслись, и гвардейцы едва смогли устоять на ногах. Они качались и дрожали, не в состоянии даже крепко держать свое оружие.
В следующий момент второй человек Гвардии Драконьего Клыка, заместитель начальника Чжоу Кай, в ярости ворвался в Узилище вместе со своей группой элитных солдат.
Сердце Чжоу Кая, подскочившее к его горлу, вернулось обратно в грудь, как только он увидел, что перед ним не предстала сцена с льющимися во все стороны реками крови.
К счастью, он успел предотвратить катастрофу. Сложившуюся ситуацию все еще можно было спасти.
