Больше всего Янь Цинсана восхищала осанка и самообладание Цзян Чэня. Многие из его слов, будь оны сказаны другим человека, прозвучали бы абсурдно. Однако любые громкие заявления его брата казались весьма правдоподобными.
Янь Цинган усмехнулся.
— Брат, ты знаешь… Твоё превосходство я ценю больше всего. Я действительно не могу дождаться того дня, когда ты растопчешь этого парня и превратишь спесь гения номер один в столичную шутку. Я буду хохотать во сне, если этот день настанет, и с удовольствием напьюсь под столом с моим новым шурином.
Он был немного расстроен тем, что Цзян Чэнь изначально обратился к нему. Но теперь он совсем не возражал. На самом деле, он находил это более захватывающим. Наконец-то среди молодого поколения Вечной Божественной Нации нашелся гений, не покорившийся Сяхоу Цзуну! До сих пор многие люди недовольны Сяхоу Цзуном отчасти из-за зависти. Но презрение Цзян Чэня к этому человеку было очень искренним. Он предоставил тому более чем достаточно доказательств. Однако у Чэня не было времени тратить время на болтовню с Янь Цинсаном.
— Брат Янь, продолжай заниматься культивированием в соответствии с планами, которые я для тебя составил. Я скоро навещу старейшину Цзыцзю. Он собирается взять меня с собой на берега Вечной реки, чтобы постичь небесное дао.
— Ты… ты собираешься прорваться в царство эмпирея? — Янь Цинсан был потрясен.
— Этот день рано или поздно должен был наступить. Чем раньше, тем лучше.
— Ах, я бы только разозлился, если бы попытался сравнить себя с тобой. — Янь Цинсан испустил долгий вздох. — Но не волнуйся, я скоро наверстаю упущенное.
Цзыцзю Мин наблюдал за боем между Цзян Чэнем и Гань Нином, но не сразу пришёл за своим протеже. Он направился в резиденцию Цзян Чэня только после того, как тот отослал своего друга прочь.
Цзян Чэнь знал о приходе старейшины и сам вышел, чтобы принять старшего.
— Молодец, — улыбнулся Цзыцзю Мин. — Битва с Гань Нином улучшила твою репутацию. Если тебе удастся прорваться к Вечной Реке, твоя слава распространится по священной земле, как лесной пожар. После этого никто не посмеет сомневаться в твоей известности.
Взгляд Цзян Чэня горел от нетерпения.
— Пожалуйста, ведите, старейшина Цзыцзю.
Вечная Река находилась к югу от Священной Земли. Водная артерия протекала через многочисленные пики, расширяясь от истока в широкое русло. В течение года она была по-разному красива. Но не каждому удавалось полюбоваться ею. Только те, кто желал постичь небесное дао, могли провести немного времени у её берегов. Всем остальным вход был закрыт. На Вечной Священной Земле воды реки были священными. Чтобы подойти к ним, требовалось специальное разрешение администрации. Цзян Чэнь получил разрешение от почтенного праотца, высшего авторитета на Священной Земле. Естественно, у старца не возникло никаких проблем с выдачей документа.
— Я могу провести тебя только досюда, Шао Юань. Запретная земля впереди, ближе к реке. Это земля, на которую даже я не могу легко посягнуть. — Цзыцзю Мин остановился, проводив его до границы.
Цзян Чэнь без колебаний проследовал дальше. Вечная река текла через горы, то успокаиваясь, то ревя. В зависимости от места и времени суток разные участки реки могли сильно отличаться друг от друга. Он следовал за водами в противоположном направлении, вбирая в себя ауру этого чуда природы. От него не ускользнула ни одна деталь. Должна была быть очень веская причина, по которой почитаемый праотец хотел видеть его здесь, у Вечной реки. Данное место подходит для достижения его целей. Что касается того, как именно действовать… Нужно всё выяснить самостоятельно. Полгода — срок недолгий, но и не малый. Он был уверен, что сможет извлечь немалую выгоду, если постарается изо всех сил.
Иногда он стоял на берегу и любовался ревущими водами. Казалось, время приобретает те же свойства, проносясь перед его глазами. Это напоминало о древнем высказывании о том, что время подобно неумолимой реке, текущей только в одном направлении. В другое время он парил над поверхностью самой реки. Вокруг него возвышались серые часовые башни, взбираясь на которые можно разглядеть множество пейзажей. Они были микрокосмом для наблюдения за жизнью. Мир перемежался с войной, а долины — с гребнями гор. Для путешественника жизнь постоянно менялась. Временами он открывал глаза, чтобы внять пению птиц. Порой оглядывался, чтобы посмотреть на распускающиеся и увядающие цветы. Временами просыпался, чтобы увидеть снежинки, порхающие вокруг. Временами — поднимал голову, чтобы заметить над собой клубящиеся облака. Дивные чудеса наполняли его восприятие и сознание, наполняя его сердце благоговением. Казалось, он уже постиг их в своей прошлой жизни, но некоторые истины открывались только здесь и сейчас. Внезапно Цзян Чэнь почувствовал, что границы между двумя его жизнями стираются. Существовала ли разница между его прошлой и нынешней жизнью? Какая из них была реальностью, а какая — тем, к чему он пришел во сне?
Цзян Чэнь думал, что у него есть ответ, но, возможно, он был не один.
— Небо и земля, природа и творение, моё собственное сердце…
Образы и мысли мелькали в сердце Цзян Чэня. Некоторые из них относились к его прошлой жизни, другие — к нынешней, а третьи представляли собой мешанину достопримечательностей и звуков, воспоминаний и фантазий. Его охватило вдохновение, рожденное резонансом с самой природой. Все понятия и замыслы между небом и землей стекались к нему с огромным энтузиазмом. Они приходили как взволнованные гости, стучась в дверь. Небесное дао — небесный порядок — присутствовал в этот момент повсюду в мире. Он видел его в траве и деревьях, горах и реках, солнце и облаках, а также в самом себе. Всё воплощало в себе дао, в каждом существе была частица истины. Дао было везде и всюду. Всё вокруг него и внутри него, пронизывая и насыщая его чувства, сливалось в гармонично сконцентрированное целое. Все было одним, одно было всем. И общее, и частное было частью дао. В этот момент Цзян Чэнь окончательно причислял себя к остальным творениям. Он ощутил дао внутри себя и понял, что связан с большим целым. Всё происходило естественно. Небесное дао щедро распахнуло двери перед Цзян Чэнем, приняв его как своего.
— Небо и земля родили меня. Отец и мать зародили меня. Творение взрастило меня. Всё, что я потерял и приобрел, содержится в этом мире. Что же я действительно потерял и приобрел?
По мере того как Цзян Чэнь постигал небесное дао, оно воздействовало на его тело, превращая юношу в более совершенное существо. Сущность природы объединилась в эмпирейский указ, оставив глубокий след в его сознании в виде вспышки света. Эмпирейский указ сформировался. Мысли Цзян Чэня пришли в движение. Он понял, что небесное дао узнало его. Теперь ему нужно было усовершенствовать и создать его, чтобы способствовать собственному росту. Из его глаз потекли слезы. Он был благодарен небу и земле за то, что они дали ему жизнь, возможность и все, чем он стал обладать, а природе — за создание всего того, что он видит, слышит, чувствует и любит. Он был благодарен флоре, фауне, горам и рекам, облакам и самому существованию. Через них он узнал о радостях и горестях всех людей. В конце концов, он был благодарен за свои переживания и за то, что смог отстраниться от них, поднявшись в более высокий вид существования.
Царство эмпирея! Он избежал смертности и ступил на путь к небесам. Это было новое начало. В мире боевого дао царство эмпирея служило настоящей отправной точкой, точкой, с которой можно начать исследование небесных плоскостей. Весь процесс прорыва и формирования указа занял около месяца. Такое невероятное постижение установило новый рекорд на Вечной Священной Земле. Кроме него самого, скорее всего, никто не мог понять, почему он смог это сделать. Воспоминания Цзян Чэня из предыдущей жизни сыграли важную роль. Без них, без его знаний, которые венчали небесные плоскости, без его миллионов лет опыта и существования… Он не достиг бы славы.
Его не тяготило самоудовлетворение. Напротив, он жаждал дальнейшего продвижения. Прорвавшись вперёд, он с жадностью закрепил свой эмпирейский указ. Прошло ещё три месяца, прежде чем Цзян Чэнь вздохнул с облегчением. После длительного совершенствования его указ, наконец, стабилизировался. Теперь он был полноценным экспертом-эмпиреем первого уровня. И сила его культивации, и сознание намного превосходили силу и сознание тех, кто находился на том же уровне. Он был абсолютно уверен в этом факте. После стабилизации уровня ему нужно было укрепить свои боевые методы, снаряжение и другие различные техники. К счастью, до конца полугодия оставалось два месяца. Это давало ему достаточно пространства для всего, что он пожелает. Он ясно ощущал разницу между своей прежней и новой сущностью. То, как он чувствовал и воспринимал мир, радикально отличалось.
— Увы, здесь, в Мириадах Бездны, я выполняю задание. Если бы я вернулся в человеческую область, то смог бы войти в четвертый из Шести Дворцов Наследия. Цзян Чэнь зациклился на шести дворцах. Они были главным сокровищем Пагоды Велуриям, всеобъемлющим наследием, которое оставили древние лидеры человечества. В них обязательно находилось самое могущественное из древних наследий.
Даже несмотря на то, что Десять Божественных Народов Бездны Мириад сильны сами по себе, наследие пагоды не шло ни в какое сравнение с тем, что можно обрести здесь. На самом деле, Цзян Чэнь считал, что обречён превзойти всех конкурентов.
В конце концов, человеческий домен был ядром континента Божественной Бездны в древние времена. Процветание человечества в те времена означало, что его ведущие культиваторы также представляли собой вершину достижений. То, что они оставили после себя, стало объектом вожделения всех без исключения культиваторов.
Хотя Цзян Чену не терпелось, сейчас было не лучшее время для возвращения. Он решил подождать немного. Хуань’эр и исследование Великой Формации Сдерживания Небесной Души оставались его главными приоритетами.
