Линь Чуцзю лично сказала, что Сяо Тяньяо приедет, чтобы навестить Мэн Лаофужэнь. Когда об этом стало известно, все в семье Мэн перевернулось с ног на голову. Трое братьев Мэн очень обрадовались.
Какой бы ни была настоящая причина Сяо Тяньяо, было видно, что он ценит Линь Чуцзю и ее семью.
Что же до того, падет ли из-за этого на них подозрение императора, об этом братья Мэн не беспокоились. Они не были, как Линь Сян. Это Линь Сян толкнул свою дочь на брак с Сяо ванъе, а после провел между ними и собой четкую границу, разрывая отношения. Вдобавок, они уже оскорбили императора, им оставалось лишь собраться с духом и оставаться в одной лодке с Сяо ванъе до конца.
Чтобы принять Сяо Тяньяо достаточно хорошо, семья Мэн приготовила все заранее. Когда Мэн Лаофужэнь услышала новости, она улыбнулась. Она взяла Линь Чуцзю за руку с улыбкой, но на ее глазах блестели слезы.
— Будь доброй к Сяо ванъе… он заслуживает этого, — Мэн Лаофужэнь не могла двигаться и едва могла шевелить губами.
— Бабушка, не волнуйся, я буду добра с ванъе, — Линь Чуцзю думала, что довольно хорошо скрывала свои эмоции.
Но оказалось, что все видели ее на сквозь, а она занималась самообманом.
— Веди себя хорошо… не ругайся… не усложняй, — Мэн Лаофужэнь знала, что никто не учил Линь Чуцзю быть хорошей женой.
Изначально, учитывая, как Линь Чуцзю умна, он думала, что ей вовсе не придется ее учить. Но сейчас, видя, что внучка злится и прячется в семье Мэн, Мэн Лаофужэнь поняла, что Линь Чуцзю была умным ребенком, но не знала, как сладить со своим мужем.
— Бабушка, ты можешь быть спокойна, я понимаю. Я вернусь с ванъе завтра и все с ним обсужу. Я буду хорошей женой, — Линь Чуцзю взяла Мэн Лаофужэнь за руки и давала обещание снова и снова.
Сяо Тяньяо не был хорошим мужем, но и она тоже не была хорошей женой. Они с Сяо Тяньяо оба были новичками в этом деле под названием «брак». Ссориться было естественно, но их отношения в будущем будут становиться лучше и лучше.
Правда была вероятность, что их отношения будут становиться все хуже и хуже. В конце концов, они были чужими друг другу.
* * *
Из-за смерти Божественного Доктора Мо Линь Ваньтин сидела тихо. Линь Сян предупредил ее, чтобы она не выходила из дома и не устраивала неприятностей. И он позволил ей некоторое время побыть в семье Мэн. Линь Ваньтин не решалась выходить, не считая посещений Мэн Лаофужэнь, она всегда оставалась в своей комнате.
Однако хоть она и сидела в своей комнате, она знала, что происходит снаружи. Она знала, что Линь Чуцзю гостит в семье Мэн. Линь Ваньтин долгое время было скучно.
Поэтому, когда она узнала, что завтра Сяо Тяньяо посетит дом Мэн, она одновременно рассердилась и разволновалась.
Она рассердилась, потому что Сяо Тяньяо шел за Линь Чуцзю, но разволновалась, потому что с нетерпением ждала встречи с ним.
Линь Ваньтин не думала, что Линь Чуцзю в силах помешать ей встретиться с Сяо ванъе в доме Мэн. Она также видела, что как только Сяо ванъе увидит ее доброту и красоту, он поймет, что Линь Чуцзю гадкая и отвратительная. Тогда он, разумеется, бросит Линь Чуцзю, как это сделал наследный принц.
Слова ее матери были верны: Линь Чуцзю родилась, чтобы подчеркивать ее красоту. Она не должна упустить эту возможность.
Линь Ваньтин переполнял боевой дух. В свою очередь, о Сяо Тяньяо, который еще не добрался до семьи Мэн, думали многие.
* * *
Для семьи Мэн визит Сяо Тяньяо был большим событием. Слуги начисто вымыли вход в зал еще ранним утром. Мэн Да Фужэнь тщательно следила за готовкой, она боялась, что Сяо ванъе не станет есть и пить в их доме.
Для Сяо Тяньяо поездка в дом Мэн была самым обычным делом. Но из уважения он все равно обставил ее как визит настоящего императорского принца.
Охранники Сяо Ванфу расчистили путь и запретили людям подходить, пока желтый императорский паланкин с красными занавесками, который несли 24 человека, величественно следовал по широкой дороге.
Люди в столице привыкли видеть, как Сяо ванъе едет верхом на своей черной лошади в своих черных одеждах. Они никогда не видели, чтобы он вел себя так высокомерно, как сейчас. Поэтому многие зеваки, которые видели эту сцену, не могли не задаваться вопросом:
— Кто этот императорский принц, который движется по улице? — кроме императорского принца, никто не мог использовать большой паланкин, который мог вмещать больше восьми человек.
— Бог мой, я никогда раньше не видел, чтобы паланкин несли двадцать четыре человека. Я не знаю, кто этот принц. Интересно, что он затевает?
Люди на улице, которых остановили охранники Сяо Ванфу, не переставали задавать вопросы.
— В столице несколько императорских принцев, но я никогда не видел, чтобы они вели себя так высокомерно. Может быть, это императорский принц из Северной Страны? — некоторые люди высказывали смелые предположения.
А другие отвергали их:
— Это невозможно. Если это императорский принц из Северной Страны, то почему об этом не было новостей?
— Мне кажется, это, должно быть, принц Цинхэ. Он императорский принц старого императорского клана. Он обычно уделяет внимание правилам императорской семьи.
— Мне кажется, это принц Цзянь…
Чем больше люди обсуждали это, тем больше они оживлялись. Никто не думал, что это был Сяо ванъе. Нет, некоторые люди задумывались об этом, но они просто отметали эту мысль:
«Это не может быть Сяо ванъе, он давно отбросил правила императорской семьи».
Одни люди по сторонам дороги продолжали обсуждение. А другие следовали за паланкином туда, куда он направлялся, чтобы определить, кто был внутри…
В чайном доме, выходящем окнами на улицу, человек в пурпурных одеждах невольно покачал головой:
— Сяо Ванъе в последнее время становится все более и более заметным. Что бы он ни сделал, император ему это так не оставит.
Человек напротив него выглянул наружу и посмотрел. Затем, он улыбнулся и сказал:
— Сяо ванъе держался в тени в течение многих лет, но император по-прежнему считал его соринкой в глазу. Вполне нормально сейчас так выделяться, ведь что, что бы он ни делал, император его не отпустит.
Эти два человека были теми самыми, кто разговаривал в карете в тот день, когда Линь Чуцзю вошла в ворота столицы. Человек в пурпурных одеждах был Пятым Южным Принцем, Наньно Ли, который пробрался в столицу ранее. Человеком напротив него был старший сын семьи Сюэ, Сюэ Чэнвэнь.
Паланкин проехал весь путь и остановился у ворот дома Мэн. Когда люди увидели это, они переглянулись.
— Разве это не дом Го Гунфу? Какой же императорский принц имеет к ним отношение?
— Я не знаю. Разве, когда умер старый Гугун*, престиж их семьи не упал? Как же получилось, что к ним приехал императорский принц?
В Восточной Стране ценили ученых. Хотя они не имели права обсуждать политику, они могли разговаривать о национальных делах на публике. Императорский двор не обращал на это внимания.
Люди в столице слышали сплетни время от времени в чайных домах или за винными столиками. А правда это или нет, они не трудились выяснять. Они все любили слушать подобные разговоры.
Паланкин уверенно остановился, и семья Мэн получила новости. Они ожидали у главного входа, поэтому Мэн Ши повел членов семьи к выходу, чтобы встретить Сяо ванъе.
Сяо Тяньяо не хотел раздувать событие. Как только паланкин остановился, он сразу же вышел из него. Однако атмосфера вокруг него тут же сказала зевакам о том, кто он.
На самом деле, когда толпа увидела, что паланкин остановился у дома Мэн, они предположили, что это, должно быть, Сяо ванъе. А когда они увидели, что это правда он, у зевак замерло сердце и они застыли на месте.
Это, правда, Сяо ванъе!
Сила Сяо ванъе ужасна!
Зрители поблизости один за другим опустили головы, когда узнали, что это был Сяо Тяньяо. Но вдруг кто-то крикнул:
— Да здравствует Сяо ванъе, да живет он еще тысячу лет, — люди по обеим сторонам дороги снова закричали.
Их приветствия звучали не в унисон, но их импульс не был слабым…
По этому крику было понятно, что место Сяо ванъе в сердцах горожан было ни с чем не сравнимо!
* 国公 гогун — третий из 9-ти почётных феодальных титулов. VI-XVII вв. н.э.
