Толпа людей из трёх Священных земель подняла огромную шумиху, требуя возмездия у Туманного Призрачного Дворца: они скорее перебьют и правых, и виноватых, чем проглотят такую злость и обиду. По сравнению с таким внезапным замесом новости о появлении Четырнадцатого Шао, о котором всюду рассказывал Чжань Мубай, казались не очень привлекательными и интересными: всё внимание было сосредоточено на конфронтации трёх Священных земель и Туманного Призрачного Дворца.
Среди этой толпы было много неугомонных личностей, полных негодования. Они уже хотели отправиться на поиски этой шайки Шенхуанов, и наплевать, что они из Туманного Призрачного Дворца! Да и на их статус Шенхуанов тоже плевать! Да как они вообще посмели запугивать их?
Хай Вуй и Хэ Чжицю сами вызвали такие волнения, пусть они и не проиграли в том сражении, однако на душе остался неприятный осадок. Более того, им пришлось оставить свои мечи. Чжань Мубай больше злился из-за того, что под замес попали именно Шенхуаны трёх Священных земель.
Во всяком случае, этот вопрос уже был доведен до сведения руководству свыше. Что же будет дальше? Ведь Туманный Призрачный Дворец буквально нагадил нам на головы, вынудил нас вступить в бой! Разве можно такое терпеть?
Итак, нужно перегруппироваться и отправляться в путь.
Однако в столь критический момент внезапно появились два загадочных персонажа, и это вынуждало их остановить любые действия. В противном случае, сегодня ночью в городе Цзюйхуа может произойти жестокая резня… Эта шайка может без труда отправить весь город на небеса…
Когда эти два загадочных персонажа захотели отыскать мастеров Туманного Призрачного Дворца, они обнаружили, что Цао Гофэн и его люди уже давно исчезли… И оставили свои оборонительные позиции в Цзюйхуа.
Они даже не успели получить новости о том, что Четырнадцатый Шао уже здесь.
Все семеро отказались от своих основных обязанностей в этой миссии.
Их уход лишь усугубил непонимание между тремя Священными землями и Туманным Призрачным Дворцом, и возможность скорейшего разрешения конфликта заметно уменьшилась, что могло привести к ещё большим неприятностям…
В это время единственной, кто знала всю внутреннюю подоплёку, была Цяо Ин, которая находилась в глуши и противостояла Цзюнь Мосе. С того момента, как она ушла, прошло уже немало времени… Даже если ей удалось бы убедить Мосе пойти с ней и рассказать всю правду, вполне возможно, что не нашлось бы людей, способных в это поверить…
Город Цзюйхуа сейчас стал временной базой для трёх Священных земель.
И в этот момент главный альянс сил, которые существовал на протяжении 10 000 лет, вдруг вот так распался.
А теперь еще и отношение семьи Чен стало более холодным и равнодушным, что заметно ударило по авторитету трёх Священных земель…
Влияние старшего сына Чен Ченя, смерть второго ребенка и жестокие слова Чжань Мубая дали Чен Цинтяню ясно понять, что три Священные земли используют его семью лишь в качестве станции для снабжения, или же как жирную овцу… жирную и никуда не годную.
Это заставило всегда уважавшего и чтившего статус трёх Священных земель Чен Цинтяня прийти в полное отчаяние. А что добило его окончательно, так это то, что ни один человек из Священных земель даже не явился на похороны его сына.
Просто возмутительно!
«Почему умер мой сын? Разве не потому, что вы, лучшие люди этого мира, сами принесли такое несчастье в наш дом? На это мёртвое тело даже страшно взглянуть. Они не просто не явились на похороны, даже слова утешительного и то не прислали!
Если бы отправили хотя бы Великого мастера… это был бы уже неплохой знак уважения…»
Случись это раньше и при обычных обстоятельствах, Чен Цинтянь бы всё понял:
«Три Священные земли направили своих лучших Шенхуанов, а это уже другой уровень! Мой сын… Да что им до него? Они даже не обратят своего внимания на такую ерунду».
Если похоронами обычного подростка побеспокоить Шенхуанов — это просто развести много шума из ничего! Даже если бы три Священные земли действительно отправили туда своих людей, Чен Цинтянь был бы так польщён и встревожен, что места бы себе не нашёл.
Но теперь всё совсем по-другому…
Мало того, что никто не пришёл на похороны, но никто даже не удосужился выразить свои соболезнования отцу, потерявшему своего ребенка.
Чен Цинтянь был совершенно обескуражен. Он чувствовал, что все его собственные усилия всей жизни — просто большая шутка. Совсем не смешная шутка.
Принимая во внимания душевное состояние главы семьи, как могли остальные члены семьи сохранять хороший настрой? Естественно, всем стало на всё плевать, и дела делались на отвались…
Вся семья Чен была занята похоронами, и, естественно, ни у кого не было времени ходить вокруг высокопоставленных людей из трёх Священных земель… и хотя эти мастера были в ярости от происходящего, они не могли ничего поделать. Как только решится вопрос с наёмниками семьи Донфанг, эти люди тут же вернутся обратно.
Чем больше они тут находились, тем больше понимали, насколько этот мир им чужд… Всюду ожидают превратности судьбы.
В эту ночь Чен Цинтянь тайно встретился со своим старшим сыном в своём кабинете…
Главе влиятельной семьи приходится тайком беседовать со своим собственным ребёнком… От этой мысли Чен Цинтянь почувствовал себя немного жалким…
— Чен, с нашей семьёй покончено, — лишь одно предложение отца напугало Чен Ченя. От Чен Цинтяня исходила слишком серьёзная аура, а выражение его лица было крайне тяжёлым и суровым.
— Поэтому ты должен покинуть эти места, Чен… ты — единственная надежда нашей семьи… Держись подальше от этого водоворота событий. Пока ты жив, у нашей семьи Чен есть надежда на возрождение, — с грустью и отчаянием продолжил Чен Цинтянь.
— Отец, положение нашей семьи действительно трудное. У нас до сих пор имеется огромный отрыв от некоторых супер семей, но… Мы ведь ещё не достигли крайней точки разрушения, о чём ты говоришь? — недоумённо сказал Чен Чен.
— Всё рухнуло, когда погиб Чен Чун. Наша семья тут же встала на путь вымирания. Мы всё это время жили в мире и согласии лишь под покровительством нашего предка. Но по сравнению с нашими соседями — семьей Чжань, у нас имеется слишком много уязвимых мест… Как только вассалы Священных земель покинут этот город, наша семья перестанет стоить и гроша. После смерти предка наша семья Чен стала приманкой. Чтобы привлечь наёмников из семьи Донфанг… Приманка, хе-хе… Чен, ты наверняка знаешь, что означает это слово… Неважно, клюнет рыба или нет, наживку всё равно необходимо закинуть. А если рыба попадётся на крючок, то она все равно сначала проглотит свою приманку… Я надеялся, что три Священные земли дадут нам возможность для возрождения семьи, и был готов пожертвовать собой ради уважения и внимания трёх Священных земель… Но теперь я понимаю, что ошибался. Такая семья, как наша, никогда не будет замечена, даже если принесёт в жертву сотню подобных семей… Им нужно лишь достигнуть своих собственных целей, вот и всё. Что касается этих семей… им просто суждено быть принесёнными в жертву…
Лицо Чэн Цинтяня побледнело, он говорил шёпотом. Чен Чен уставился на своего отца, его сердце захлёстывала огромная волна чувств.
— Но если я уйду… Разве это не вызовет ещё больше подозрений по отношению к тебе, отец? — нахмурившись, обеспокоенно сказал Чен Чен.
— Усомнятся во мне… и что с того? — Чен Цинтянь улыбнулся и сказал: — Я был мертвецом с самого начала, и твой уход ничего не изменит. Если ты останешься, я всё равно не жилец, так в чём разница?
Сказав это, Чен Цинтянь встал, повернулся спиной и медленно добавил: — Иди и забери с собой свою женщину. Скажи ей, что с этого дня она для меня новый член семьи Чен и моя невестка.
Он всё ещё стоял спиной, затем вынул из кармана какую-то коробочку и кинул её. Чен Чен поймал подарок и выслушал Чэн Цинтяня:
— Это — символ нашей семьи Чен — нефритовая заколка твоей матери. Это подарок будущей невестке… Я не давал вам своего согласия, заставив пройти через много страданий, скажи ей, чтобы не держала на меня зла…
Он махнул рукой:
— Иди же и скрывай своё имя. Если тебе удастся воссоздать семью Чен, то не ступай в Цзянху, пока в ней не появится хотя бы один Шенхуан.
— Отец, я…
— Если ты не уйдёшь, я убью тебя собственными руками, а потом совершу самоубийство, — Чен Цинцянь поднял голову, тон его голоса был полон решительности.
По лицу Чен Ченя струились слёзы. Он понимал, что решение отца не изменить. И, задыхаясь от сдавленного плача, Чен Чен медленно пошёл к выходу. Он продолжал непрерывно кланяться отцу.
Чен Цинтянь стоял неподвижно и лишь когда Чен Чен переступил порог комнаты, сказал:
— Лучше уж быть семьёй крестьян, чем семьей вассалов.
Чен Чен дёрнулся и кивнул. Он всячески подавлял свою печаль и горестные слёзы, а затем быстро растворился в ночи.
Чен Цинтянь стоял прямо, как копьё, и на его лице медленно показалась спокойная улыбка. Пока Чен Чен будет за пределами этого водоворота, у семьи останется надежда на возрождение.
Он неподвижно и тихо сидел в своем кабинете.
Рано утром слуга постучал в дверь и сказал:
— Господин, храм предков был разграблен. Таблички с именами предков прошлых династий внезапно исчезли…
Чен Цинтянь был шокирован, но ему в голову вдруг пришла какая-то мысль, и он тут же ответил:
— Всё понятно. Можешь идти.
Слуга тяжело вздохнул, но на душе у него было какое-то странное чувство:
«Что случилось с нашим господином? Таблички с именами предков были украдены, а ему хоть бы хны!»
Слуга, недоумевая, покачал головой…
В этот момент в кабинете Чен Цинтянь глубоко вздохнул и пробормотал:
— Наконец-то я могу успокоиться…
На второй день люди из трёх Священных земель узнали об исчезновении второго сына, Чен Ченя…
Чжань Мубай немедленно отправил людей за Чен Цинтянем. Более того, он решил лично встретиться с ним.
Живя в чужом доме, нужно проявлять уважение к его хозяину.
