Госпожа Донфанг тщательно все обдумывала, сравнивала реальную мощь обеих сторон. Пусть даже противник и устроил бы им засаду, но вряд ли бы на каждый объект набиралось так много подставных людей. Да они и сами за один раз могли взяться только за десять объектов. Если рассматривать каждый по отдельности, то на каждый, как минимум, приходилось по пять Величайших мастеров. Этого было вполне достаточно.
Госпожа Донфанг повторно убедилась в своих расчётах и, по-доброму, со смехом сказала:
— В таком случае, вы сами выберете себе подчинённых для задания. Но ты, негодник, должен быть особенно осторожным, пообещай мне, что тебе ничего не будет угрожать.
Цзюнь Мосе неоднократно дал обещание, всё же, в его глазах промелькнуло удовлетворение.
Кто бы мог подумать, что расправляться со своими долгами Цзюнь Мосе начнёт в качестве подосланного убийцы. Разве это не была мечта всей его жизни?
Три Священные земли так сильно задолжали Цзюнь Мосе, что он, наконец, собственноручно собирался разобраться с каждым долгом. Он ни за что в жизни бы не пропустил и не забыл хотя бы один должок.
Спустя три дня Цзюнь Мосе, Донфанг Вэн Цзянь, двадцать бойцов Небесного отряда Пожирателей Душ и ещё два мастера с Суань неба из семьи Донфанг отправились на север.
В том направлении их ожидало пять объектов.
Операция в общей сложности включала в себя пятнадцать целей. Неизвестно, почему Госпожа Донфанг неожиданно поменяла своё мнение и добавила ещё три направления, которые включали всего одну цель.
Донфанг Вэн Цзянь и Байли Лу Юн шли в одном отряде, Донфанг Вэн Дао и Лэн Ао — в другом. Неизвестно, нарочно ли или случайно, но, однако, Цзюнь Мосе и его старший дядюшка как раз были сосредоточены в одном отряде.
И от этого Цзюнь Мосе был без конца подавлен.
Однако госпожа Донфанг разъяснила весьма доходчиво:
— Если не хочешь, можешь не идти, останешься с бабушкой, а то всё-таки я переживаю за тебя.
Как в таком случае Цзюнь Мосе мог решиться и сказать, что он не хотел идти? Он прекрасно понимал, что бабушка не желала отпускать его в такую поездку. Несмотря на то, какими силами обладал Цзюнь Мосе, для бабушки он в первую очередь оставался маленьким внуком, и не важно, сколько лет прошло бы: тридцать, сорок, сто, этого никак нельзя было изменить.
Поэтому, хотя Цзюнь Мосе и не хотел, всё же, ему пришлось через силу согласиться и отправиться вместе со своим старшим дядюшкой.
По дороге на север им встретилось два объекта, и они были успешно устранены абсолютно неопытным в этом деле Цзюнь Мосе, Донфанг Вэн Цином, двумя бойцами Небесного отряда Пожирателей Душ и подосланными убийцами со стороны семьи Донфанг.
Дядя с племянником потратили полвечера в ожидании прибытия людей трёх Священных земель, которые должны были охранять эти объекты, однако они так никого и не дождались. Оказывается, там просто не было засады.
Они уже были на пути к своей третьей цели.
— Уже меньше, чем через сто ли должно находиться местонахождение третьего объекта. Он считается самым трудным и тяжёлым из всех пятнадцати объектов, за которые мы решили взяться, — сказал Донфанг Вэн Цин, сидя верхом на лошади. Указывая кнутом на место вдали, его лицо становилось всё серьёзнее.
— О? Мне действительно очень интересно узнать, каким человеком, в конце концов, является наш клиент. Вы, дядя, тоже считаете его очень трудным? Там скрываются подонки трёх Священных земель? — в ту минуту Цзюнь Мосе сидел верхом на коне, однако ему всё-таки пришлось очень сильно изменить свою внешность: его лицо стало чёрным, один глаз был больше другого, рот немного перекосился. Он преспокойно ковырялся в носу, запустив «снаряд» в густые заросли травы, которые виднелись у края дороги. Прозвучал лёгкий свист, и дикий заяц взлетел верх тормашками.
Люди позади его, казалось, не увидели подробностей, и нельзя было не сказать, что этот заяц являлся деликатесом, но, однако, этот дикий заяц был сражен соплёй Цзюнь Мосе. То ещё удовольствие, просто тошнотворное зрелище.
И, хотя этот «снаряд» вряд ли мог попасть внутрь зайца, но всё-таки как можно было избавиться от этого психологического барьера?
— Этот объект не то, что трудный, хм, он охренеть какой трудный. Даже и без этих подосланных мастеров, он всё равно намного тяжелее предыдущих.
Донфанг Вэн Цин пришёл в раздражение, глядя на своего драгоценного племянника:
— Я хотел сказать, Мосе, ты не мог бы вести себя немного покультурнее, что ли? Ты же, негодник, как-никак наследник влиятельной семьи, твоё происхождение обязывает. Как ты можешь не обращать никакого внимания на облик и статус нашей семьи? Пусть тебе, конечно, плевать на свою репутацию, однако мог бы ты хотя бы немного подумать о том, что скажут о нашей семье? Пусть для вашей семьи Цзюнь это совершенно не важно, но как же твоя матушка, твоя бабушка, я, твой дядя, в конце концов? Из-за твоих манер мне даже своим друзьям стыдно сказать, что ты мой племянник, понимаешь? И пусть ты не боишься опозориться, но, однако, я боюсь.
— Дядя, разве это не ваших рук дело, то, как я выгляжу и веду себя сейчас? — Цзюнь Мосе покрутил шеей, послышался хруст костей, и он лениво сказал: — Вы сами меня переодели в какого-то безобразного типа, и ещё требуете вести себя немного культурнее? Спешу заметить, не значит ли это, что вы сами критикуете свою работу? Эм, я не хочу сказать, что ваша работа плоха, просто, она не проникнута высокой культурой.
Цзюнь Мосе был на самом деле сильно возмущен. Чтобы отомстить ему, Донфанг Вэн Цин нарочно переодел его в этот образ. С первого взгляда можно было сказать, что перед вами стоял настоящий отвратительный урод. Дядя не волновался. Это очень сильно било по высокому самомнению Цзюнь Мосе. Как он мог не злиться? Однако ответить ударом или высказать возражения он не мог, поэтому то он и решил таким образом высмеять свой новый образ.
«Разве не вы сами именно этого и ждали? Я вообще не против, базара ноль, а вы, давайте, наслаждайтесь в своё удовольствие моим шоу».
Однако Донфанг Вэн Цин был недовольным всю дорогу Он так хотел проучить своего племянника, вручил ему эти странные тряпки, надеялся выместить свою злобу и ненависть, однако этому паршивцу хоть бы хны. Ноль реакции. Так же, как и прежде, полное равнодушие. Донфанг Вэн Цин неоднократно ругался и бранился, но, тем не менее, Мосе был совершенно спокоен и безразличен ко всему.
Так как Цзюнь Мосе изначально знал, что в той поездке Донфанг Вэн Цин стопроцентно начал бы принима
ть различные попытки, чтобы отомстить ему, он просто взял и отключил свой слух. То есть, когда Донфанг Вэн Цин бурно и красочно поносил его, на чём свет стоит, брызгал слюной в разные стороны, Мосе абсолютно ничего не слышал.
И не только не слышал, а ещё и при виде, как рот Донфанг Вэн Цина беззвучно открывался и закрывался, а усы и борода неистово тряслись, временами он, еле-еле, с большим трудом сдерживал смех. Однако его дядя даже и не подозревал об этом.
Поэтому чем больше он ругался, тем больше чувствовал, что силы его покидают. По прошествии двух дней он прекратил свои попытки. Он был бессилен перед своим племянником и решил поменять способ мести:
–Ты, мелкий засранец, думаешь, вырос смазливым красавчиком? Значит, тогда я превращу тебя в настоящего урода. Посмотрим, получится ли у тебя стерпеть это?
Однако Цзюнь Мосе очень быстро свыкся со своим новым образом. Более того, его поведение и поступки резко и быстро стали соответствовать его новой внешности. До преображения Мосе был утончённым и грациозным молодым юношей с безупречными манерами. А после преображения, каждым своим словом и делом он всё больше вживался в образ отвратительного и наглого хама и хулигана.
Эта моментальная приспособляемость заставила Донфанг Вэн Цина снова ощутить недовольство, и у него появились сомнения в подлинном облике своего племянника.
Ковыряние в носу, снаряды из соплей. Это, как оказалось, были ещё цветочки. Вечером он уселся в комнате дядюшки Донфанг, снял обувь и принялся ковыряться в пальцах ног. Закончив с этим, взял несколько фруктов с подноса, однако не стал есть, а в конце вообще, вытерев руки об постельное бельё, натянув башмаки, отправился спать.
Перед тем как выйти из дверей, основательно прокашлялся, с оглушительным звуком отхаркнув комок густой мокроты. Придерживая одним пальцем ноздрю, с характерным звонким звуком пустил стрелу табачно-коричневого цвета из другой ноздри.
Для Донфанг Вэн Цина тот вечер стал настоящей трагедией. Он захотел выпить воды, однако стакан был опрокинут грязными ногами его племянника. Разве можно осмелиться после такого пить? Захотел немного перекусить? Тоже не осмелился.
«Пить, есть нельзя, можно я тогда просто усну? Однако все постельное бельё было испачкано грязными руками, ну как же тут уснуть?»
Донфанг Вэн Цин чуть не лишился дара речи. Практически взбесился, однако, что поделать, это был его собственный грех. В дальнейшем он торопился раньше обычного ложиться спать. И ни за что не пускать своего племянника.
Однако, задремав, он частенько видел во сне, как его племянник ковыряет свои грязные ногти у кровати, и с уродливым лицом что-то бормочет:
— Дядя ты проснулся? Посмотри только на мои ноги, кожа слазит, ай-яй, эти кутикулы! У человека такой быстрый обмен веществ, особенно у таких молодых, как я. Юность — это так прекрасно.
У Цзюнь Мосе были очень удивительные способности. Какими такими всевозможными способами удалось бы удержать его?
Видя перед собой такую нелицеприятную картину, у Донфанг Вэн Цина в животе словно всё переворачивалось, ему хотелось блевать: кто с утра пораньше хотел бы увидеть первым делом какого-то урода, который ковыряет ноги прямо перед твоим лицом? К тому же, так близко к твоему лицу, что попросту можно получить в глаз.
Прошло около трёх дней, и Донфанг Вэн Синь, не выдержав, попросил пощады.
Таким денькам наконец-то пришёл конец.
— Впереди находится самый известный город нашего материка — Цзюйхуа. И наша цель — самая влиятельная семья этого города — семья Чен, — Донфанг Вэн Цин был не в силах смотреть на своего отвратительного племянника и равнодушно всматривался вдаль.
— Город Цзюйхуа? — услышав это название, Цзюнь Мосе сразу же задумался о хризантемах и, широко выпучив глаза, сказал: — Это название такое… красивое.
— Красивое название? Да какое, к чёрту, красивое название? Город Цзюйхуа растянулся на тысячи ли, можно сказать, настоящий гегемон, — Донфанг Вэн Цин буркнул: «В городе Цзюйхуа расцветают хризантемы, словно целый океан. Род семьи Чен непобедим».
Он сказал на одном дыхании:
— Семью Чен очень трудно победить.
Цзюнь Мосе внезапно схватился за живот и расхохотался до слез:
— Какие прекрасные слова. Не знаю, какой талантище их написал для всемогущей семьи Чен? Однако нечего сказать, посмешил меня на славу!
