— Эх! Почему всем женщинам семьи Донфанг выпадает такая горькая доля? — обращаясь к небесам, сказала госпожа Донфанг. Выражение её лица было мрачным, и она тяжело вздохнула. — В императорских семьях не должны рождаться девочки, и замуж выдавать за героев дочерей тоже не нужно! Девушки, которые замуж вышли за героев… много страдают, сильно устают… Вы должны запомнить, последующие поколения девушек семьи Донфанг должны выходить замуж за простых мужчин, и ни в коем случае не за героев! Они должны жить простой жизнью, в гармонии со своим мужем до конца своих дней! Я не желаю, чтобы они без памяти влюблялись в кого-нибудь! Если такое произойдёт, то их жизням придёт конец, всей семье Донфанг придёт конец…
Это всё, конечно, лишь слова, но есть ли в этом мире хоть одна женщина, которая не хотела бы выйти замуж за великого героя? Все хотят, чтобы их мужчина был тем, кто затмевает всех вокруг, кому поклоняются другие.
Если девушку поставить перед выбором: простой мужчина и герой Цзюнь Ву Хи? Будьте уверены, большинство девушек выберут жизнь в страданиях, но с настоящим героем, и никто не пожелает заурядной жизни с простаком.
Как может неотразимая красавица стать женой обычного человека? Лучше уж вообще замуж не выходить. Взять в пример Мэй Сюэ Янь — если бы она не встретила Цзюнь Мосе, то, спустя годы, она молча вернулась бы в лес, одиночество превратило бы её в лёгкий ветерок, и так бы она и осталась там. Она бы предпочла такой исход, чем жизнь с заурядным человеком…
Именно поэтому издавна у всех красавиц складывается очень горькая судьба!
Долгое время стояла гробовая тишина, и, наконец, госпожа нарушила её, слабо помахав рукой и произнеся следующие слова:
— Вы, проводите Мосе повидать его мать…
Затем она вновь замолчала, опустив голову и совершенно не двигаясь….
С глаз её катились слёзы, слёзы любящей матери…
Они уже отвернулись, а она по-прежнему сидела неподвижно. Хоть она сидела далеко от входа, но Цзюнь Мосе и Мэй Сюэ Янь услышали звук капель, капающих на землю…
Многие из нас ненамеренно заставляют страдать своих матерей…
Но мы не хотим этого, мы не хотим, чтобы наши матери страдали…
Перед ними раскрылся тихий дворик.
Этот дворик был ограждён высоким забором, вокруг всё-всё покрыто толстым слоем снега, кроме одного небольшого участка, там всё ещё зелено и спокойно… А ещё там распустилось несколько цветков.
Как только входишь туда, сразу ощущаешь их аромат и атмосферу спокойствия…
— Ты заметил… На протяжении 10 лет снег тает в этом дворе, — Донфанг Вэн Цин говорил совершенно серьёзно. — В те годы сестра не могла встать с постели, спала глубоким сном. Мать же не жалела ничего, чтобы собрать все нефриты, распространяющие тепло и закопала их в этом дворике… Неизвестно сколько она их купила и сколько закопала, но через полгода у нашей семьи больше не осталось ни гроша… Но мать не сдалась, так как она знала, что сестре нравится, как распускаются эти цветы, когда вокруг всё зеленое и цветёт. Она надеялась, что это ускорит выздоровление сестры.
Цзюнь Мосе вдруг вспомнил, что раньше семья Донфанг была очень состоятельна, и его интересовало, почему же сейчас они живут в такой нищете… В его груди закололо и разгорелось пламя, он перестал дышать, ему захотелось плакать…
Эти нефриты, они же бесценны! Размером с палец руки, если повесить его себе на шею, то всю зиму можно проходить в лёгких летних одеяниях! Но семья Донфанг отдала огромные деньги за эти нефриты и все их закопали в этом дворе…
Всё это лишь для той, что спала крепким сном, и вряд ли могла это почувствовать…
В этом дворике было одно небольшое здание, оно было очень чистым и безмолвным, когда туда входишь, появляется ощущение, что входишь в картину, словно во сне…
Двое слуг молча появились в дверях, поклонились. Донфанг Вэн Цин махнул рукой:
— Не нужно церемоний, этот молодой господин и его невестка приехали навестить сестру, ваша помощь здесь не нужна, уходите.
Служанки тряслись от волнения. Они подняли головы, их глаза были полны слёз, они не сдержали эмоций, увидев Цзюнь Мосе:
— Сын… сын наконец-то… приехал навестить свою мать… Надеемся, это её обрадует, — сказав это, они, всё также плача, вышли из шатра.
— Эти двое были служанками твоей мамы… После того, как она вернулась, лишь они двое целыми днями прислуживали ей… — сказал Донфанг Вэн Цин.
Цзюнь Мосе очень растрогала эта сцена, он посмотрел на их удаляющиеся силуэты и произнёс:
— Большое вам спасибо…
Однако служанки не обернулись, они, лишь опустив головы, ускорили свой шаг, всё так же плача…
Донфанг Вэн Цзянь и Донфанг Вэн Дао и слова не проронили с тех пор, как вошли, они словно чего-то опасались и были осторожны в каждом своём движении…
Цзюнь Мосе огляделся по сторонам — хоть вещей было и немного, но они занимали половину пространства, при этом были очень аккуратно сложены…
Десять лет здесь жил полуживой человек, однако неприятного запаха не было. Более того, здесь пахло цветами.
Сердце Цзюнь Мосе наполнилось разнообразными чувствами, вместе с Мэй Сюэ Янь они проследовали по лестнице вверх за Донфанг Вэн Цином. Донфанг Вэн Цзянь и Донфанг Вэн Дао не осмеливались пойти за ними, они боялись оставлять госпожу одну внизу…
Дойдя до спальни, они почувствовали аромат, ударивший им в нос. Донфанг Вэн Цин сказал:
— Её кровать… она сделана из самого большого куска нефрита….
Цзюнь Мосе был потрясён!
Он слегка приоткрыл дверь, Донфанг Вэн Цин тихим голосом сказал:
— Сестра в комнате, она… там…
Его голос сорвался, и он тяжело вздохнул.
Цзюнь Мосе и Мэй Сюэ Янь подняли головы, они задрожали от волнения.
Они знали, что входят в комнату матери Цзюнь Мосе, но из-за солнечного света, кроме кровати, они ничего разглядеть не могли.
Женщина лежала на спине, накрытая одеялом. Лица оттуда было не видно, однако спала она довольно-таки безмятежно… На её груди лежало что-то очень крохотное, что-то похожее на изумрудный куст из нефрита. Этот предмет излучал свет… Тело Донфанг Вэн Синь безмятежно лежало, оно уже было усохшим и сморщенным…
По стенам были увешаны картины, Цзюнь Мосе прошёлся по ним взглядом и вдруг разрыдался!
Цзюнь Ву Хи!
Это всё были портреты его отца!
Цзюнь Ву Хи в военной форме; Цзюнь Ву Хи на поле боя; Цзюнь Ву Хи, скачущий на коне; Цзюнь Ву Хи в повседневной одежде; Цзюнь Ву Хи с мечом на поясе; улыбающийся Цзюнь Ву Хи; морщащий брови Цзюнь Ву Хи; Цзюнь Ву Хи, который сердится; нежный Цзюнь Ву Хи; молодой Цзюнь Ву Хи; Цзюнь Ву Хи средних лет…
На каждой картине была тщательно проработана каждая деталь, что делало их словно живыми, словно Цзюнь Ву Хи живой и был на этих картинах. Создавалось впечатление, что он сам лично присутствовал там, сидел, ходил взад-вперёд и жил со своей любимой.
Можно было почувствовать его характер через эти картины.
Каждый взгляд со всех картин устремлялся на небольшую кровать, на женщину на этой кровати, но ей всё ещё было мало, ей всегда будет мало… Его взгляд был слегка потёртым, но продолжал смотреть туда… так было вечно, неизменно!
