— Все эти мудрости я знаю, по крайней мере, на сотню лет дольше, чем ты! Можешь уже перестать повторять одно и то же?! — Мэй Сюэ Янь сморщила брови. Похоже, что он её уже достал этими речами.
Такую политическую и идеологическую работу Цзюнь Мосе проделывал над собой много дней подряд. Каждый день он повторял одни и те же слова десятки раз… И теперь, как только он начинал говорить, Мэй Сюэ Янь уже знала продолжение его длинных речей!
— Я просто хотел сказать…
— Ты просто хотел сказать мне, что не важно, по какой причине эти люди желают нам смерти — из-за Битвы за Захват Небес или же действительно ради всего человечества — нам не стоит быть благосклонными к ним: убивать — так убивать, резать — так резать, поступать подло и гнусно — значит, поступать… — скрежеща зубами, сказала Мэй Сюэ Янь.
— Какая молодчинка! Я действительно собирался это сказать. Похоже, что ты наконец понимаешь меня, — Цзюнь Мосе похлопал в ладоши и улыбнулся.
Мэй Сюэ Янь потеряла дар речи.
«Молодчинка? Да за последние несколько дней я слышала эту брехню по крайней мере тысячу раз. У меня уже чуть нервный срыв не случился от этого кошмара. Я теперь эти слова никогда не забуду, по-моему, они прочно засели…»
— Мосе, я просто не понимаю. Ты бы мог одним ударом в сердце прикончить того Ся Дунтина и совершить идеальное убийство, так зачем же ты позволил ему издать тот предсмертный крик? — Мэй Сюэ Янь нахмурилась и спросила: — Я не возражаю против их убийства, но я не одобряю жестокую расправу! Люди гаснут как лампочки. Не важно, сколько грехов они совершили, можно забрать их жизнь лишь одним ударом меча. К чему такая бесчеловечность и жестокость?
— Нет, нет, ты неправильно поняла, — Цзюнь Мосе слегка улыбнулся: — Во-первых, ты должна уяснить, что в этот раз это была вовсе не жестокая расправа. Настоящую жестокость ты ещё не видела. Настанет время, и я обязательно тебе её продемонстрирую. Я обещаю, что ты будешь повершена в дикий шок, и твоя психика не устоит перед таким зрелищем…
— А во-вторых? — Мэй Сюэ Янь стиснула зубы. Она изо всех сил пыталась сдерживать свои эмоции и не опускаться до уровня этого засранца.
— Ох, ну что за сообразительность. Уже догадалась, что будет вторым пунктом, — Цзюнь Мосе почти довёл Сюэ Янь до белого каления. Она снова закатила глаза и изо все сил старалась сдерживать себя.
— Если ты сказал «во-первых», очевидно же, что будет «во-вторых» и даже «в-третьих»… Разве это уже не слишком тупо, а?
— Во-вторых, моя цель — сказать людям трёх Священных земель, что я пришёл. И официально заявляю, что игра мести началась… Все должны сполна повеселиться… — Цзюнь Мосе с самодовольным видом сказал: — Нужно иметь в виду, что враги вроде нас с тобой, скрытые ото всех глаз, могут оказать на врага наибольшее давление. Ночью все страхи становятся сильнее, она станут более подозрительными, впадут в панику и начнут бояться собственной тени… Даже когда мы с тобой будем беззаботно спать, наши противники будут держаться в полной боевой готовности и не посмеют расслабиться ни на секунду… И спустя некоторое время таких пыток они будут полностью изнурены и выбиты из сил…
— А есть — в-третьих? — недовольно фыркнула Мэй Сюэ Янь, тем временем подумав про себя: «Какой же ты коварный!»
— В-третьих, тоже имеется, — Цзюнь Мосе улыбнулся и почесал голову: — Третий пункт — самый главный. Я использовал этот предсмертный крик Ся Дунтина, чтобы рассказать своему «брату», что я пришёл и приступил к действиям. Так что поскорее приходи и поддержи меня, иначе, если опоздаешь, я буду наслаждаться самыми вкусными блюдами со стола, а тебе достанется лишь отвратительная похлёбка да объедки…
— Уведомить «брата»? Кого это? А-а-а… — Мэй Сюэ Янь вдруг всё поняла: –Это Четырнадцатый Шао?
Цзюнь Мосе беззаботно сменил позу и сказал:
— Именно! Наша сила сейчас увеличилась, но… Если есть бесплатная рабочая сила, то почему бы не использовать её? Тем более в лице Четырнадцатого Шао, чем больше силы, тем лучше.
— Бесплатная рабочая сила? Чем больше, тем лучше? О чём ты вообще думаешь, ты… — Мэй Сюэ Янь всё ещё злилась, но была заинтересована разговором. Как это такой псих в лице Четырнадцатого Шао вдруг стал «бесплатной рабочей силой»?
— Как говорил Конфуций: «Счастье одного человека отличается от счастья толпы», — Цзюнь Мосе зевнул и наклонился: — Не двигайся, дай мне минутку, я действительно очень устал, — сказав эти слова, Мосе положил свою голову на бедра Мэй Сюэ Янь и закрыл глаза.
Вот же засранец!
Мэй Сюэ Янь уставилась на него, но всё же не хотела скидывать этого паренька с дерева.
И причина в том, что за последние дни он действительно очень сильно устал.
Думая об этом, сердце Мэй Сюэ Янь наполнялось нежностью и любовью.
Лишь она действительно знала, что сделал Цзюнь Мосе за эти несколько дней. У него не было времени сомкнуть глаза, он был слишком поглощён работой. Когда она спала, он занимался делами, и когда она просыпалась, он всё ещё работал…
Он слишком устал…
Так что пусть он будет счастлив сегодня и поспит некоторое время.
Мэй Сюэ Янь с любовью посмотрела на Цзюнь Мосе, который лежал у неё на коленях. Его лицо выражало искреннее чувство облегчения и даже чувство спокойствия, и у неё на сердце невольно стало очень сладостно: ведь только в её объятиях он мог так расслабиться, пусть и на некоторое время…
В это время Цзюнь Мосе, который, казалось, уже давно заснул, вдруг забормотал:
— О, Конфуций, бёдра этой женщины такие гладкие… Я действительно хочу содрать с неё всю одежду и дотронуться до них…
Это предложение не оставило ни следа от тех искренних чувств настоящей женщины, которые только что бурлили в сердце Мэй Сюэ Янь. Она уже не хотела заботиться и утешать этого мужчину, она уже не хотела его целовать…
Мэй Сюэ Янь просто кипела от злости…
Вчера на неё нахлынула одна прекрасная идея… Но под рукой не оказалось пера, а когда она вернулась в Пагоду, та прекрасная идея уже безвозвратно вылетела из головы…
Она думала над этим всю ночь и весь последующий день, но так и не смогла ничего вспомнить… Какая досада…
