За ночь Ной добился определенного прогресса в реформировании своих Наполнений Тела. Стихийное Бедствие по своей природе было разнообразной Руной. В ней было много аспектов, и призывать только один из них с помощью единой Руны было не идеально.
Конечно, всегда оставался вариант воспользоваться заново сформированными Рунами 2 ранга, чтобы сделать из них Наполнения, но он предпочитал найти способ заставить Стихийное Бедствие работать. Более сильная Руна означала более сильные Наполнения, а ранг 3 значительно превосходил ранг 2.
Однако, проведя несколько экспериментов, о которых Ной никогда бы и не помыслил, если бы не знал, что в самом худшем случае сможет просто вырвать Наполнение и покончить с собой, он понял, что, хотя полностью игнорировать все лишние части Стихийного Бедствия, которые он не собирается использовать, невозможно, было можно изменить способ его применения так, чтобы почти не тратить энергию на ненужные части.
Вместо того чтобы сосредоточиться исключительно на улавливании вибраций, Ной использовал каждый вид энергии, вошедший в Стихийное Бедствие, для поиска вибраций в их собственных формах. Затем он ограничил поток энергии, поступающей во все остальные части Стихийного Бедствия, кроме той, что была сфокусирована на земле, до тех пор, пока тот не стал лишь на волосок выше нуля.
Таким образом, функционально ноги Ноя были наделены способностью улавливать вибрации земли и, в невероятно малой степени, огня, снега, воды, ветра и молний. Он не особенно медлил с процессом Наполнения, но он уже делал это раньше и не опасался нанести вред своему телу.
На форматирование этой Руны ушла большая часть ночи, но Ной пошел еще немного дальше. Он наложил похожую Руну на барабанные перепонки, но сменил фокус с земли на вибрации ветра. Ной сохранил очень низкую мощность этого Наполнения, не желая, чтобы у него лопнули уши в тот момент, когда какой-нибудь идиот упадет с лестницы.
Через минуту или две после того, как Ной закончил последнюю проверку своих Наполнений, дверь щелкнула. Он открыл глаза и заморгал, прогоняя сон. Суставы болели от долгого неподвижного сидения, и, судя по слабым следам света, проникающего через окно, было невероятно раннее утро.
Дверь распахнулась, и Мокси просунула голову внутрь. Она выглядела нехарактерно нервной, ее глаза быстро перебегали то на Ноя, то от него.
«Мокси?» Ной сдвинулся с места, поднимаясь на ноги. «Что-то случилось? На тебя ведь не напали или что-то в этом роде?»
«Нет, ничего такого. Все в порядке». Мокси быстро покачала головой, но все еще не до конца вышла из-за двери.
Ной сделал паузу, а затем растерянно поднял бровь. «Так… почему ты прячешься за дверью?»
Мокси прочистила горло. Она толкнула дверь плечом и шагнула внутрь, осторожно держа в руках полированную деревянную шкатулку, словно та могла в любой момент разбиться. Каблуком Мокси закрыла за собой дверь.
Секунду они смотрели друг на друга.
«Ты собираешься заставить меня спросить, что находится в этой невероятно подозрительной коробке?» спросил Ной. «Она выглядит дорогой».
«Не особенно. Для того, чем это является, цена была очень неплохой».
«Тогда почему ты держишь ее так? Мне становится любопытно», — сказал Ной. «Что это?»
Мокси протянула коробку. Ной осторожно взял ее. То, как она с ней обращалась, заставило его почувствовать, что она либо стоит гораздо больше, чем кажется, либо находится на расстоянии легкого толчка от взрыва и убийства их обоих.
«Ты хочешь, чтобы я…»
«Просто открой ее».
Ей не нужно было повторять ему дважды. Ной поставил коробку на кровать, чтобы убедиться, что по ошибке не уронит ее, и провел руками по гладкому дереву. Шкатулка была настолько хорошо сделана, что казалась цельным куском, и он не сразу понял, что верхняя часть на самом деле может сдвигаться.
Она издала тихий щелчок и одним плавным движением вышла из коробки. Хорошо, что Ной поставил шкатулку на кровать. На синих бархатных подушках лежала самая красивая скрипка, на которую Ной когда-либо бросал взгляд.
Витки золота плясали по матово-черному дереву, которое было настолько темным, что практически напоминало обсидиан. Позолота была красивой, но достаточно тонкой, чтобы не показаться экстравагантной. Ной уставился на нее, и его глаза были не в состоянии должным образом передать мозгу масштабность увиденного.
Его рот работал, но слова не слетали с губ. Он потянулся к скрипке, но потом остановился и снова посмотрел на Мокси.
«Это…»
«Это для тебя, идиот», — сказала Мокси, закатив глаза и не сумев скрыть огромную ухмылку на лице. «Давай».
Ной осторожно взял скрипку в руки и прижал ее к груди. Она оказалась гораздо легче, чем он ожидал, но от нее исходило правильное ощущение. Несмотря на то, что прошло уже несколько тысяч лет с тех пор, как он в последний раз держал в руках музыкальный инструмент, скрипка скользнула на место, словно знала, где ей нужно быть.
Мокси подошла к Ною и надавила рукой на защелку в коробке. Она открылась, обнажив смычок с красивыми золотыми нитями по всей длине.
«Осторожнее с этим», — предупредила Мокси. «Он острее ножа. Не прикасайся к нитям ничем, кроме струн на скрипке».
Ной кивнул, все еще не в силах произнести ни слова. Он провел рукой по скрипке, удивляясь гладкости дерева под пальцами. У скрипки было семь струн, а не четыре, как обычно, и она была немного меньше привычного ему инструмента, но в остальном она была удивительно похожа.
Желание испытать ее было очень сильным, но Ной воспротивился ему. Он осторожно положил скрипку обратно на мягкие подушки, уложив ее как ребенка.
«Что-то не так?» спросила Мокси, и на ее лице промелькнуло беспокойство. «Это не то, что ты…»
Ной обнял Мокси и крепко притянул ее к себе. Мокси резко вдохнула, а затем растаяла и обхватила его руками.
«Спасибо тебе». Ной наконец обрел дар речи, его пальцы слегка впились в одежду на спине Мокси.
«Не за что». Голос Мокси был приглушен из-за того, что она говорила в плечо Ноя, но она не делала никаких движений, чтобы отстраниться. «Я должна рассказать тебе еще кое-что, прежде чем ты начнешь играть».
«Например, как тебе удалось раздобыть такую красоту всего за одну ночь?»
Мокси издала приглушенный смешок. «Да. Я так понимаю, тебе нравится?»
«Я ее обожаю, а ведь я еще даже не играл на ней». Тут Ноя осенила мысль, и он напрягся. «Боже, я так давно не занимался музыкой. Что, если я ужасен в этом?»
«Тогда ты станешь лучше».
Ной отпустил Мокси. Ее мягкие волосы коснулись его кожи, когда он сделал небольшой шаг назад, чтобы снова посмотреть на ее лицо, и ее щеки приобрели слабый оттенок красного.
«Это самый лучший подарок, который мне когда-либо дарили», — сказал Ной, снова опустив взгляд на скрипку. «Должно быть, это невероятно дорого».
«Не обращай внимания на стоимость, ведь половина из этих денег, по сути, ушла из твоих карманов», — сказала Мокси, прочистив горло.
«Для чего-то подобного мне было бы все равно, сколько ты с меня возьмешь. Я хочу сыграть. Можно мне сыграть?»
Мокси разразилась хохотом. «Клянусь, иногда ты просто ребенок, Ной. Прежде чем играть на ней, тебе нужно положить руку на ее заднюю сторону и вложить в нее немного энергии. Это не просто скрипка. Ее сделал мастер ремесленник — тот же, что сделал посох Эвергрин».
«Как ты, черт побери, вообще смогла себе это позволить?»
«Не волнуйся об этом. На самом деле, это было не так уж и дорого. Думаю, он сделал мне одолжение».
«Вау», — пробормотал Ной. «Ну, он проделал невероятную работу. Я никогда не слышал, чтобы кто-то мог сделать скрипку за одну ночь. В моем мире этот процесс занимает месяцы. Величайшие скрипичные мастера за всю свою жизнь делали не более тысячи скрипок».
«Он, наверное, больше не сделает ничего подобного. М… он вложил в него много энергии. Гораздо больше, чем обычно. Не думаю, что это было намеренно».
«Ну, она прекрасна. Если она будет звучать хотя бы на четверть так же хорошо, как выглядит, то это будет величайшая скрипка в истории».
Мокси закатила глаза. «Просто положи руку на заднюю стенку и разберись с тем, что он сделал. Как только ты с ней свяжешься, сможешь играть».
Подняв скрипку, Ной осторожно перевернул ее в руках. На задней стороне скрипки был небольшой круг, покрытый резьбой в виде кольца крошечных шипов. Ной прислонил ладонь к задней стенке скрипки.
Мокси не сказала, как именно он должен с ней связаться, но как только его рука оказалась на дереве, по руке пробежало холодное покалывание, переходящее в позвоночник. Чужое присутствие надавило на его разум.
Присутствие было не совсем живым, но и не инертным. В голове Ноя промелькнули образы, смешанные с эмоциями. Тепло пламени и горькая вонь клея. Тяжелые металлические перчатки, вырезающие корпус скрипки из деревянного бруска. Меньшие руки, гораздо более хрупкие, помогали ему и сжимали детали.
И, глубоко проникая в каждый аспект скрипки, было что-то еще. Это было нечто большее, чем просто желание, чтобы на ней играли. Скрипка теплела в руках Ноя, пульсируя слабыми ударами сердца. Теплое, успокаивающее чувство охватило его.
На мгновение он ощутил каждую частичку скрипки, как будто она была частью его собственного тела. Он мог сказать, откуда взялись эти части и чем они когда-то были. В этот момент Ной узнал Арнольда. Он почувствовал страсть этого человека к своему ремеслу и его желание сделать каждое свое произведение самым лучшим.
Но Арнольд, к недоумению Ноя, был лишь крошечной частью скрипки. Скрипка признавала его главным мастером, но он не был ее создателем. Это звание принадлежало Мокси.
Скрипка прямо-таки трепетала от энергии и чувств, которые она влила в нее во время создания. По какой-то причине Мокси не сказала ему, что участвовала в создании скрипки, но скрипка не собиралась скрывать этот секрет.
Когда момент слияния прошел и присутствие скрипки стало уходить из сознания Ноя, у него осталось одно ощущение — и оно не было его собственным. Это была глубокая забота, вложенная в скрипку, рожденную не только ради нее самой, но и ради него. Это было выше любви любого знакомого или друга.
Последние следы видений исчезали, но Ной все еще чувствовал слабую связь со скрипкой, гудевшей в глубине его сознания. Даже если присутствие скрипки отступило, в ее исчезновении все равно чувствовался покой. Он поднял глаза и встретился взглядом с Мокси.
«Ты сделала ее», — сказал Ной. «Арнольд просто помогал».
«Он сделал большую часть работы. Я просто…»
«Нет». Ной покачал головой. «Скрипка вспоминала, как ее делали, и показывала мне. Арнольд просто направлял все и собирал последние части вместе. Сердце скрипки — от тебя. Ты создала ее. Я это почувствовал».
И я чувствовал твои чувства тоже.
Мокси помолчала несколько мгновений. «Я и не думала, что она может делать что-то подобное. Что еще в ней там есть?»
Это вообще нормально? Я на тысячи лет старше Мокси.
На мгновение Азель зашевелился в сознании Ноя.
Большая часть этого времени не проходила обычным способом. Твой разум просто зачах бы, если бы это было иначе. Он был сжат и разделен на части. Логически ты понимаешь, что время прошло, но многое из того, что ты помнишь, — это сконденсированные страдания. На самом деле ты не намного старше Мокси.
В кои-то веки Азель не выглядел самодовольным или самоуверенным. Даже демон казался почтительным перед лицом того, что скрипка показала Ною, — или, что более вероятно, Азель в данный момент питался всеми теми эмоциями, что бурлили сейчас в сердце Ноя
Годы одиночества в загробном мире, не сопровождаемые ничем, кроме затухающих звуков его собственных мыслей. Его неспособность завязать сколько-нибудь значимые отношения на Земле и изоляция, в которой он оказался бы в Арбитаже, если бы не столкнулся с Мокси и остальными.
Ной сделал паузу, используя остатки чувств, которыми наполнила его скрипка, чтобы отбросить все мысленные оправдания и аргументы, на мгновение заглянув в свои истинные желания.
«Она тебе что-то показала?» — спросила Мокси, в ее голосе слышалось беспокойство, несмотря на все ее старания скрыть его.
«Да», — ответил Ной, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Мокси. «Это».
Затем он наклонился вперед и поцеловал ее.
