Осторожно следуя по следам, все быстро кое-что нашли.
«Лань Цзао, это ты? Ты все еще жив? Что с тобой случилось?» — увидев Лань Цзао, Цан Сюй не мог поверить своим глазам.
Его впечатлением о Лань Цзао было, что он был здоровым и крепким мужчиной средних лет. К тому же, у него была крепкая сила воли, и он всегда сохранял бдительность.
Но в этот момент у Лань Цзао было худое тело, спутанные волосы и окровавленное лицо. Он выглядел как марионетка, сидя под зарослями и не замечая ничего вокруг. Услышав, что его позвали по имени, он медленно повернул свое потускневшее и безжизненное лицо.
Сердце Цзы Ди поникло, и она тайно предположила: «Не говорите, что магический зверь нанес серьезные ранения его душе, из-за чего он лишился рассудка?»
То, что они разыскали Лань Цзао, было радостным моментом для всех.
Они не знали, что Лань Цзао и Хуан Цзао в тайне бежали, оставив их умирать. Чжэнь Цзинь и другие как будто разделились во время песчаной бури, так что встреча с Лань Цзао в оазисе была приятным сюрпризом.
Но радость рассеялась, как облачко дыма, заменяясь удивлением из-за поникшего духа Лань Цзао.
«Лань Цзао, здесь есть кто-нибудь кроме тебя?»
«Где твой младший брат Хуан Цзао?» — поинтересовался Чжэнь Цзинь.
Услышав имя Хуан Цзао, Лань Цзао задрожал от головы до пят, как голем, которого активировали командным словом.
Он замер, и его вид сильно изменился. Он как будто внезапно вспомнил все случившееся.
Он сильно переживал, неистово крича: «Мой лорд, лорд Чжэнь, вы пришли! Скорее, спасите моего младшего брата, спасите его сейчас».
Сказав это, он бросился к ногам Чжэнь Цзиня, хватая его за лодыжки.
Он также посмотрел на Цзы Ди, удивленно выкрикнув: «Госпожа Цзы Ди, вы тоже здесь. Очень хорошо. С вашим присутствием моего младшего брата определенно получится вылечить!»
«Что именно случилось? Успокойся немного, Лань Цзао», — Чжэнь Цзинь напряженно искривился, хватая Лань Цзао за плечо и поднимая его.
«Скорее, скорее, сюда!» — Лань Цзао внезапно сбросил руку Чжэнь Цзиня и побежал к ближайшей пальме.
Начав бежать, он споткнулся в зарослях и упал на землю, кланяясь.
Он сильно переживал, с помощью рук и ног продолжая ползти вперед.
Ситуация была очень подозрительной, но Чжэнь Цзинь и другие не стали расспрашивать Лань Цзао, решительно следуя за ним.
Когда они достигли пальмы, у Чжэнь Цзиня, идущего впереди, сжались зрачки при виде Хуан Цзао в зарослях.
Одежда Хуан Цзао была в лохмотьях, большинства его плоти не было, и были видны смертельно бледные кости его ребер, рук и ног.
Он неподвижно лежал на земле, а его оставшаяся плоть уже начала гнить.
Хуан Цзао уже умер и был трупом.
Однако, что странно, его тело все еще было перебинтовано.
Бинты были явно изготовлены из длинных лент ткани и были покрыты множеством пальмовых листов.
«Младший брат, младший брат, скорее, открой глаза».
«Смотри, лорд Чжэнь Цзинь и сударыня Цзы Ди пришли. Ты спасен, ты спасен!»
«Тебе действительно повезло. Тебе стало так плохо в пустыне, но тебе удалось встретиться с нашими двумя лордами, ха-ха-ха…»
Лань Цзао склонился рядом с Хуан Цзао и приложил руку к затылку Хуан Цзао, выпрямляя его туловище.
Это была жуткая сцена.
Хуан Цзао давным-давно умер, его плоть была мертвенно бледной, его тело было сломано, а кровавые пятна и кости были жутким зрелищем.
Цан Сюй и Цзы Ди вскоре приблизились и замерли, видя эту сцену.
Цзы Ди не ожидала такого, и ее вырвало почти всем желудочным соком.
«Хуан Цзао? — Цан Сюй широко раскрыл глаза за потрескавшимися линзами очков, — он мертв! Когда он умер? Как он умер?»
Лань Цзао был спровоцирован, безумно тряся головой и раз за разом возражая: «Нет, не мертв, он не мертв!»
«Он все еще жив».
«Цан Сюй, твоё зрение помутнело от старости! Посмотри внимательней!»
Лань Цзао затем снова посмотрел на младшего брата, внезапно снижая тон: «Младший брат, скорее очнись и оглянись».
Хуан Цзао уже давно мертв, как он может открыть глаза?
Лань Цзао внимательно посмотрел на лицо Хуан Цзао и начал нервничать еще больше, видя, что тот не реагирует.
«Младший брат, младший брат».
«Тебе нужно открыть глаза, открой глаза!»
Лань Цзао начал становиться сумасшедшим.
Он протянул палец правой руки, раскрывая глаз Хуан Цзао, и всем стал виден вытекающий белок глаза.
«Смотрите, скорее смотрите, он открыл глаза. Мой младший брат открыл глаза!» — счастливо кричал Лань Цзао.
Цзы Ди и Чжэнь Цзинь молчали.
Цан Сюй покачал головой, глубоко вздыхая: «Лань Цзао, очнись, твой младший брат… уже мертв».
«Нет, он не мертв. Он не мертв. Это бред, вы говорите бред!» — в истерике завопил Лань Цзао.
Он приложил ухо к груди Хуан Цзао, к месту, где была половина плоти и половина костей без следов сердца.
«Послушайте, его сердце еще бьется в груди!» — у Лань Цзао внезапно был удивленный вид.
Все молчали.
Лань Цзао посмотрел на лица всех и начал нервничать, затем указывая на ноздри Хуан Цзао.
«Смотрите, он все еще дышит!» — выкрикнул Лань Цзао.
Все всё еще молчали.
Лань Цзао посмотрел на всех, громко выкрикивая: «Он все еще жив!»
Он кричал, разрывая глотку, вызывая вибрации барабанных перепонок всех присутствующих.
Они стояли на месте, как три неподвижных железных девы.
«Он все еще жив!» — Лань Цзао стоял в полупоклоне на земле, прижимая к себе труп Хуан Цзао и крича на всех с широко раскрытыми глазами.
Но в этот раз его крик был вдвое слабее.
Глаза Лань Цзао были налиты кровью, а с его лица стекали слезы.
«Он все еще жив, все еще жив…»
Лань Цзао мягко выкрикнул. Похоже, что он пытался доказать это людям перед собой и звал Хуан Цзао.
Туловище крепкого мужчины опустилось, и он прижался головой к сломанной груди Хуан Цзао.
Солнце уже погрузилось за горизонт, и последние лучи света исчезли.
Все погрузилось в сумерки.
Звуки плача Лань Цзао доносились по оазису.
Он начал пересказывать свою историю, продолжая плакать.
«Это был я… Это был я…»
«Я убил его, я убил его».
«Я убил Хуан Цзао, убил своего младшего брата, я убил его, убил последнего живого члена семьи!»
«Хнык, хнык…»
«В прошлые несколько дней я ел его плоть и пил его кровь».
«Я выжил, а он умер».
«Я — убийца, убийца».
«Прости, прости меня, младший брат».
«Прости, мама… Я плохо о нем заботился, я убил его. Я должен умереть, я и правда должен умереть».
«Ууууууу….»
Было сложно представить, что такой сильный человек мог так скорбно плакать.
Звук плача был похож на вой призрака над умиротворенным озером.
В небе ярко сияли звезды.
Температура в оазисе падала не так сильно, как в пустыне вокруг него.
К тому же, у них был огонь.
Оранжевое пламя горело, и время от времени доносилось эхо горящих дров. Когда дрова потрескивали, поднимались маленькие искорки, рассеиваясь над головой.
На костре был деревянный гриль, на котором готовилось мясо ящериц.
У Чжэнь Цзиня и других также было несколько кокосов.
В оазисе было много пальмовых деревьев приблизительно двух видов. На одном из них были кокосы, а на втором — финики.
Если разрезать кокос ножом, были видны свежие и вкусные внутренности, однако, от кокосовой воды явно воняло серой.
Проблема с водой была решена.
Все было намного лучше, чем ожидалось — у Чжэнь Цзиня была не только озерная вода, но и фруктовый сок.
Конечно же, из-за прихода ночи нельзя было выяснить ситуацию у озера, поэтому Чжэнь Цзинь и другие не стали идти туда за водой ради безопасности.
Недалеко от них был Лань Цзао в полупоклоне, смотрящий на труп Хуан Цзао безжизненными глазами. Несмотря на аромат мяса или зов Чжэнь Цзиня и других, он не реагировал. Он был как марионетка, только его дыхание демонстрировало, что он все еще был жив.
Бай Я лежал рядом с огнем.
Его глаза были крепко закрыты, и он все еще был без сознания.
У него все еще был жар, а его температура продолжала расти выше и выше.
Было ясно, что его состояние ухудшилось.
Возможно, эти двое людей будут трупами к завтра.
Пламя отражалось на лицах Чжэнь Цзиня, Цзы Ди и Цан Сюя.
Цзы Ди взглянула на Лань Цзао, затем переводя взгляд на Чжэнь Цзиня.
Девушка инициативно нарушила долгую тишину: «Мой лорд, подобного человека нельзя оставлять».
«На трупе Хуан Цзао много следов от зубов».
«Лань Цзао съел человека, он съел младшего брата. Это слишком жестоко, как мы можем оставить такого человека».
«Я также обнаружила, что на спину Лань Цзао как будто брызнули кислотой. Рана уже зарубцевалась, но было очевидно, что ее обработали и перебинтовали ранее. Это явно дело рук Хуан Цзао, так как Лань Цзао не смог бы сам обработать рану на спине».
«Хуан Цзао помог старшему брату и перебинтовал его. Но Лань Цзао убил его, чтобы набить себе живот».
Чжэнь Цзинь не ответил, продолжая смотреть на костер.
Цан Сюй начал говорить: «У меня есть некоторые сомнения. Лань Цзао уже в оазисе. В оазисе обилие еды, и у него оружие при себе. Даже если бы он не смог охотиться на зверя, он бы смог съесть кокосы, упавшие на землю».
Цзы Ди немедленно ответила: «Очевидно, что убив Хуан Цзао, Лань Цзао поспешил в это место. Съев плоть Хуан Цзао, Лань Цзао смог поддерживать себя до прибытия сюда. Возможно, Лань Цзао погрузился в сожаления и боль, потому что достиг оазиса. Возможно, он понял, что если бы не спешил убивать младшего брата и продолжил бы терпеть, оба достигли бы этого места. Тогда его младший брат не умер бы, и оба выжили бы».
Цан Сюй кивнул: «Лорд Цзы Ди, ваша догадка разумна, так что, лорд Цзы Ди, вы, похоже, также думаете, что Лань Цзао пал до такой степени из-за сожалений и боли. Другими словами, вы считаете, что добро, мораль и любовь в сердце Лань Цзао терзают его?»
Цзы Ди искривилась, уставившись на Цан Сюя: «Что вы хотите сказать? Вы правда считаете, что это оправдывает убийство младшего брата?»
Цан Сюй покачал головой, сказав: «Лорд Цзы Ди. Вы меня недопоняли. Я не считаю, что это оправдывает человека, будь то Лань Цзао или нет. В конце концов, он убил своего младшего брата собственными руками, он — убийца!»
Сказав это, Цан Сюй посмотрел на Чжэнь Цзиня: «Я только хочу выразить жалкие узколобые принципы, которые знаю».
Чжэнь Цзинь был заинтересован, но у него был невыразительный вид: «Ученый Цан Сюй, я прошу вас сказать все».
Цан Сюй рассмеялся, бросая деревяшку в костер.
«Мы, люди, — очень маленькие и слабые. По сравнению со зверями у нас нет острых когтей, твердых панцирей, крыльев, чтобы вознестись в небо, или жабр».
«Более того, интеллект, которым мы так сильно гордимся, — не то, что принадлежит только нам. Эльфы, зверолюды, ангелы, гоблины и другие не слабее нас, на самом деле они даже могут превзойти наш человеческий интеллект».
«Человеческая раса может быть сильнейшей в текущем мире. Но если посмотреть на историю, мы обнаружим, что все наши предки были в невыгодном положении, и им было сложно выжить. Человеческое общество и становление величайшей силой началось только в несколько прошлых столетий».
«Это случилось, потому что в ранние дни, когда наши предки пожирали сырое мясо и выживали голышом в природе, наши предки обнаружили важную вещь — мы невероятно слабые и маленькие, как индивидуальные люди. Только при помощи друг другу, полагаясь на силу друг друга, мы сможем выжить».
«Постепенно начали появляться племена людей, затем кланы, затем зародыши наций, и все это продолжилось до настоящего времени, когда человечество основало империю на всем континенте человечества».
«Во время этого процесса зародилась этика и добродетель. Мы почитали силу, потому что присоединение к сильным помогло нам выжить. Мы одобрили благородные родословные, потому что выдающиеся родословные могут развивать более сильных людей. В нашей коллективной идеологии индивиды должны жертвовать собой, должна быть честь, эгоизм нужно презирать, деление нужно поощрять, и мы не хотим отрываться от группы. Потому что индивид слаб, и поддержка группы поднимет шансы выживания».
«Однако, в реальности, свои интересы — первый инстинкт жизни. Этика и добродетель идут после своих интересов. В конце концов, этика и добродетель происходят от инстинктивных собственных интересов жизни».
«Как и в случае дележки. Это делается для достижения обстоятельств, которые несут больше выгоды для личного выживания. Так же, как мы презираем эгоизм, это не потому, что другие эгоистичны, это не выгодно для индивидуального выживания. Мы помогаем другим, потому что это позволит нам лучше выживать, как части группы. Жизнь в одиночестве уменьшит шансы на выживание и шанс на производство потомства, из-за чего будет сложнее продолжить род, будь то сильная или слабая родословная».
«Достаточно, — прошептала Цзы Ди, с негодованием глядя на Цан Сюя через огонь, — ученый Цан Сюй, вы хотите сказать, что Лань Цзао убил своего младшего брата из-за инстинкта выживания. Вы не только оправдываете Лань Цзао, но и оправдываете свое ранее предложение съесть Бай Я!»
Цан Сюй не прекращал из-за того, что Цан Сюй прервал его. Он продемонстрировал редко встречаемую твердость в этот момент.
Его взгляд всегда был сосредоточен на Чжэнь Цзине: «После спаривания самка паука или богомола съедает самца. У них нет любви или этики».
«Молодой и здоровый лев изгоняет старого льва, чтобы стать вожаком прайда. Он использует все свои силы для защиты своей территории, так как возвышается надо всеми. Он отправит самок на охоту и возьмет всех сыновей старого льва, чтобы убить их всех. У него нет уважения к старым, и он не ценит молодых».
«Эти вещи могут звучать очень суровыми, мой лорд, — Цан Сюй болезненно вздохнул с искренним и грустным взглядом, — но это — правда».
