Когда Бай Я потерял сознание, все чувствовали себя беспокойными и возмущенными. Не только потому, что у Бай Я были хорошие отношения с ними, но и из-за чувства ужаса.
Они боялись, что следующими падут в кому, отдаваясь судьбе.
Но текущее поведение Чжэнь Цзиня дало всем понять — у молодого рыцаря перед ними было достоинство истинного рыцаря!
Песчаные дюны поднимались и опускались перед глазами.
Так как у них не было носилок, люди по очереди несли Бай Я на спинах.
Вскоре все вышли к тыльной стороне песчаной дюне.
Почувствовав движение, группа скорпионов выкопалась из земли и последовала за ними в новое место, после чего снова закопалась в песок.
«Когда они закапываются в песок, похоже, что они не могут напрямую менять свое подземное расположение», — проанализировал Цан Сюй.
Это были хорошие новости, но не более.
Если бы у всех были скакуны, возможно, им бы хватило скорости, чтобы оторваться от группы скорпионов.
Тем не менее это была их текущая ситуация — группа невероятно истощенны людей, неспособная сравниться со скоростью группы скорпионов. Более того, у них был человек без сознания, что сильно их отягощало.
После прохода полдня, но до приближения сумерек Чжэнь Цзинь снова повел всех вперед.
Группа скорпионов быстро появилась за ними.
Скорпион копья серебряного уровня тоже вышел еще раз сразиться с Чжэнь Цзинем. После короткой битвы он снова добровольно отступил.
Чжэнь Цзинь беспомощно наблюдал за тем, как он отступает, не имея способа его остановить.
Трещина на паучьем клинке расширилась, и Чжэнь Цзинь не знал, сколько он протянет.
Без него ситуация станет еще хуже. Обычные железные мечи ничего не могли сделать с панцирями скорпионов.
Подобный бой случился еще несколько раз, и все постепенно перешли от испуга до состояния на грани, и до безразличия.
Приблизились сумерки, и солнце заходило за горизонт. Но с потускнением неба настрой всех тоже начал падать.
«И правда нет способа?»
«Лорд Цзы Ди, у вас нет зелья, способного убить этих проклятых скорпионов?»
Цзы Ди покачала головой. Если бы оно у нее было, она бы уже его использовала.
«Можем прекратить бежать и умереть с этими проклятыми скорпионами!» — кто-то раздраженно выкрикнул.
«Это мысли моего сердца», — кто-то поддержал его.
Несколько человек ухмыльнулось: «Умереть вместе? Вы слишком высоко себя оцениваете. Если мы туда поспешим, в итоге мы только будем разрезаны магическим зверем серебряного уровня».
«Что ты сказал?»
«А что ты сказал?!»
Среди исследовательской группы вспыхнула злость, и они начали воинственно смотреть друг на друга.
Кое-кто опустил Бай Я на песок, присел и проворчал: «Эй, если у вас есть время и силы на ругань, можете помочь мне нести этого парня на спине».
«Это довольно тяжелый парень».
«Ему повезло, что он потерял сознание. Ему не нужно тратить силы на ходьбу, и он может сохранить свою энергию».
Два спорящих мужчины повернулись к мужчине на земле, и один из них холодно фыркнул: «Не то чтобы я не нас его ранее. Более того, я нес его дольше, чем ты. Ты пронес его чуть-чуть, и уже не можешь держаться?»
Другой взглянул на Цан Сюя боковым взглядом, сказав специфичным тоном: «По моему мнению больше всех Бай Я должен нести старик. Бай Я был серьезно ранен, чтобы его спасти. Без этих ран он все еще был здоровым».
Беспокойство двух спорящих людей начало распространяться в исследовательской группе.
В обычное время они глубоко уважали Цан Сюя. В конце концов, знания Цан Сюя сильно им помогли.
Но сейчас, на грани отчаянного положения, все были взбудоражены, переживали и таили страх. Они не смели срываться на Чжэнь Цзиня и Цзы Ди, поэтому их подсознательная злость, паника, и другие эмоции обратились к атаке самого слабого среди них — старика.
Самым важным было то, что Цан Сюй был причиной, почему Бай Я оказался в текущем состоянии.
С точки зрения нравственности Цан Сюя действительно нужно было раскритиковать.
В результате спорящие люди сосредоточили свою злость на Цан Сюе.
Столкнувшись с насмешками и злыми взглядами, Цан Сюй остался невыразительным.
«Эй, старик, о чем ты думаешь? Скажи что-нибудь?» — тишина Цан Сюя сделала его слабее и слабее на вид, когда кто-то наконец-то напрямую спровоцировал Цан Сюя.
Цан Сюй поднял уголок рта в усмешке и насмешливым взглядом посмотрел на провоцирующих его членов группы: «На самом деле хорошо, что Бай Я в коме».
Все были шокированы.
Цан Сюй продолжил: «В критический момент он — еда. Мы можем его съесть».
Все замерло в мгновение ока.
Глаза всех вокруг Цан Сюя широко раскрылись в шоке.
«Ты, что ты сказал?» — кто-то выкрикнул.
Чжэнь Цзинь и Цзы Ди находили трудным в это поверить.
Но Цан Сюй был очень спокойным. Его глаза, выдержавшие испытание временем, казались заумными и ледяными в этот момент: «Хм, почему вы так на меня смотрите? Бай Я уже умирает, и все это видят. Он — еда, мы абсолютно можем его съесть».
«Как ты можешь говорить что-то такое!»
«Да, он — наш компаньон».
«Как мы можем есть других людей?!»
Все кричали пронзительными голосами.
«Старик, ты — дьявол в человеческом обличье?» — кто-то даже подошел к Цан Сюю и уставился на него.
«Почему нельзя съесть человека?» — Цан Сюй беззаботно возразил.
«У нас серьезная нехватка еды в текущей ситуации. У нас не будет физических сил без еды. Без физических сил мы неизбежно будем убиты группой скорпионов».
«В этот момент Бай Я тоже умрет».
«На самом деле ему уже пришел конец. Здесь, в пустыне, у нас нет клирика или зелий. Даже если бы у нас был клирик, этот остров запрещает использование низкоуровневой магии и боевого ци. Где мы сможем найти клирика высокого уровня?»
«Так что, скорее чем давать этому случиться, мы можем съесть его. Это также увеличит наши надежды на побег».
Члены исследовательской группы уставились на Цан Сюя с несравненным гневом, и один из них схватил его за отвороты одежды: «Ты все еще говоришь!»
Цан Сюй холодно фыркнул и внезапно махнул рукой.
После шлепка хватка члена исследовательской группы была нарушена.
Член исследовательской группы не ожидал этого, отступив на два шага. Он с удивлением посмотрел на Цан Сюя. Сила старика, похоже, превосходила его ожидания.
Поправляя одежду, Цан Сюй спокойно сказал: «Вы не изучали достаточно книг, и я скажу вам правду — похожие создания могут есть друг друга».
«Есть такой вид насекомого, как богомол. Когда самка и самец богомолов спариваются, самка съедает самца с приходом ночи для питания и более успешного производства потомства».
«Несколько лет назад в северо-западной части империи случилась засуха. Живущие там люди обменивали детей, чтобы приготовить и съесть их».
«Не позволяйте морали и законам сковать вас. Они нужны только для поддержания ежедневных жизней».
«Все формы жизни на базовом уровне существуют для выживания и производства потомства. Если мы не сможем гарантировать наше выживание, в чем смысл упоминать законы и мораль?»
«Кроме того, даже если другим не ясно, вы все не понимаете, какие вы люди?»
«Мы все на корабле, отправляющемся на континент зверолюдов. Там сейчас война. Какой человек отправится туда в подобное время?»
Цан Сюй ухмыльнулся, наконец-то просуммировав: «Выживание важнее всего, не так ли?»
Никто не говорил, и вся исследовательская группа погрузилась в гробовую тишину.
Многие люди все еще смотрели на Цан Сюя, но их взгляды больше не были такими обозленными или ненавистными, как ранее.
«Цан Сюй, я прошу тебя забрать свои слова. Бай Я — не еда, он — наш компаньон. Я не допущу зверства съедения компаньона», — Чжэнь Цзинь нахмурил брови со строгим видом.
«Как пожелаете, мой лорд-рыцарь», — выпрямив одежду, Цан Сюй повернулся к Чжэнь Цзиню и отсалютовал ему с должным и безупречным этикетом человека, служившего дворянству большую часть своей жизни.
Невероятный жар вынудил Хуан Цзао открыть глаза.
У него были налитые кровью глаза и помутненная голова. Ему потребовалась большая часть дня, чтобы прийти в себя и среагировать.
Он лежал снизу песчаной дюны рядом с человеком без сознания, своим братом Лань Цзао.
Лань Цзао был неподвижным и все еще без сознания. Его состояние было крайне неутешительным. Изначально у него были только потрескавшиеся губы, но сейчас и его кожа начала отслаиваться под солнцем. Хотя он все еще дышал, сила подъемов его груди явно была слабее, чем вчера.
Хуан Цзао попытался поднять туловище.
Он немедленно испытал сильное головокружение, и ему пришлось использовать руку для поддержки тела.
«У меня тоже жар», — он погладил лоб, и его сердце внезапно поникло.
Он вспомнил.
Пустынная ночь была несравненно холодной, и он только мог спать на земле из-за истощения. Он прильнул к Лань Цзао и использовал высокую температуру своего тела от жара, чтобы сопротивляться горькому холоду.
Но его все еще постиг провал.
Он уснул, и когда наконец-то проснулся, уже был полдень.
Хуан Цзао почувствовал всплеск остаточного страха. Он был рад, что пока спал, его не атаковал никакой хищник.
«Что мне сейчас делать?»
У Хуан Цзао все еще было немного еды, но не было воды!
Большинство воды было использовано, чтобы омыть раны Лань Цзао, а другая часть уже была выпита.
Он не только был обеспокоен своим выживанием, но и все еще нес человека тяжелее себя.
Просидев некоторое время на песке, Хуан Цзао затем медленно поднял Лань Цзао и продолжил идти.
Однако, сердце Хуан Цзао непрестанно порождало эмоции недоумения, паники, раздражения и отчаяния без метода избавления.
Избитое тело, голод и головокружение подобно колючкам сковывали его тело. Эти шипы глубоко вонзились ему в плоть, кровь и кости. Каждый раз, когда он шагал вперед, эти бесчисленные раны напоминали о себе.
«Воды… воды…»
Лань Цзао бессознательно пробормотал за ним.
Хуан Цзао вдруг прекратил идти. Он не знал почему, но его сердце породило интенсивные эмоции злости и ненависти.
«Не говори, ты меня беспокоишь!»
«Если бы ты не был ранен, у нас бы определенно сейчас была вода!»
«Где я найду для тебя воду в этой ситуации?»
«Я тоже хочу попить воды. Ах, как я хочу!»
Хуан Цзао несмотря на сухое и жгучее горло продолжил громко выпускать чувства наружу.
Но Лань Цзао не слышал его, он все еще бормотал и жаждал воды.
Хуан Цзао уставился на него, и из его сердца породилось злое чувство, поднявшееся ко лбу и покрывшее его лицо.
Он внезапно отпустил и уронил Лань Цзао на песок.
«Хватит гавкать!»
Он закричал на Лань Цзао со злостью во взгляде, а так же с жестокостью и ледяной злобой.
Его грудь стремительно поднималась и опускалась, а его дыхание становилось все тяжелее и тяжелее.
Намерение убийства зарождалось в сердце Хуан Цзао, странно и быстро разрастаясь.
Хуан Цзао долгое время смотрел на Лань Цзао. Его кадык подсознательно сглотнул, и его глаза, похоже, сияли зеленым светом, как глаза голодного волка.
Голод заполнил его сердце, и его разум не позволял ему раздумывать.
Его инстинкты выживания постоянно напоминали ему, дав ему проигнорировать личность Лань Цзао. Это дало ему «ясно увидеть», что тело Лань Цзао было куском мяса со свежей кровью внутри.
«Это…»
«Еда!»
Хуан Цзао медленно приблизился, медленно склонился на песке и протянул руки.
Он протянул руки к Лань Цзао, очень медленно ими двигая. Они как будто были железными молотами.
Его руки все еще дрожали.
Сначала это была небольшая дрожь, но чем ближе он был к Лань Цзао, тем глубже становилась дрожь.
Хуан Цзао внезапно обнаружил, что ресницы Лань Цзао дрожат.
Вскоре Лань Цзао медленно открыл глаза.
«Старший брат, ты очнулся!» — выкрикнул Хуан Цзао. Его окутало безумное удивление радости, как цунами, охватывая тонущее тело и разум.
Его прежний голод, жажда, дикость, отчаяние, безумие, и другие эмоции сейчас казались миражем и иллюзией.
Лань Цзао, похоже, был в ступоре. Его глаза под веками повернулись и наконец-то увидели склонившегося над ним Хуан Цзао.
Слепящий свет солнца был закрыт телом Хуан Цзао, а голова Лань Цзао как раз была в тени Хуан Цзао.
Губы Лань Цзао открылись и закрылись.
«Старший брат, что ты сказал?» — Хуан Цзао задрожал психически и физически. Он немедленно пригнулся перед Лань Цзао, приставив ухо ко рту Лань Цзао.
Он затем услышал очень слабый голос.
«Я… Я умираю».
«Не позволяй мне… обременять тебя».
«Без еды или воды…»
«Младший брат… ты… должен…»
«Съесть меня».
Эти слова лишили Лань Цзао всех сил, и он снова погрузился в умирающую кому.
Услышав эти слова, Хуан Цзао как будто был поражен молнией. Его зрачки вмиг сжались до размеров иглы, а все его тело замерло.
Он казался похожим на каменную статую.
Он протянул шею, навострил уши, поклонился обоими коленями, схватил песок в руках, и некоторое время хранил молчание в искаженной и странной позе.
Его пустой разум наконец-то снова заработал.
Он среагировал.
Он отодвинул шею, и хоть он все еще кланялся на земле, его поза сейчас была прямой.
Он взглянул на лежащего на песке Лань Цзао, его зрение стремительно стало туманным.
Его глаза налились слезами, потекшими по покрытому песком лицу, формируя две черных полосы.
«Старший брат, старший брат!»
Он громко выкрикнул. В его сердце родились чувства вины, угрызений совести, самоосуждения и другие эмоции, из-за чего его нос и горло были забиты, и ему стало трудно дышать.
«Ты — единственный член моей семьи!»
«Как я могу относиться к тебе, как к еде?»
«Я не сделаю этого».
«Я никогда не сделаю это!»
Он выкрикнул, как будто давая клятву.
Он возложил Лань Цзао на спину и снова побрел вперед.
С лицом непоколебимой решительности.
