В глубине бескрайней степи, на берегу озера, поросшего густой зеленой травой, стоит огромный шатер из ткани золотистого цвета. В шатре двумя рядами выстроились десятки человек в традиционных монгольских одеждах, в центре же шатра, на высоком троне, сидит крепкий мужчина высокого роста. Нос с высокой горбинкой, глаза, в которых сияет зрелый ум, красивые черты лица. На вид ему 27-28 лет. Этот мужчина – великий хан Ху Эжань, что заставил всю степь признать себя как главу возрождающейся Монгольской Империи.
Бо Эрцзы с глазами, налитыми кровью и ясно видимым в них гневом, сделал шаг вперед к трону с восседающим на нем Ху Эжанем и громко воскликнул:
– Великий хан! Эти китайские псы уничтожили 12 стойбищ малых родов Большого Ястреба, убили и сожгли весь скот. Восемнадцать сотен человек погибло от лап этих китайских безумцев. Прошу великого хана выделить войска на поиск и уничтожение этих китайских псин!
Ле Мин И, это адская тварь в облике человека, убивал всех, кто только встретится ему в степи, нападал на малые стойбища и сжигал их, освобождал рабов, но только китайцев. Тюркские же и маньчжурские рабы убивались на месте.
Под его командованием было около двухсот Эвольверов, многие их которых испытывали жгучую ненависть к Монгольской, Тюркской и Маньчжурской империям.
В тех стойбищах, что они посетили, потом было не найти живых свидетелей этого визита. Как будто божья кара пронеслась по степи, целью атак этих воинов, полных ненависти, становились люди, скот, имущество, что принадлежали какой-либо из трех главных сил в степи.
С величественным и непоколебимым видом выслушал великий хан слова Бо Эрцзы. Но в глазах у него словно вспыхнул холодный свет, и взор вильнул от Бо Эрцзы немного в сторону. Это дали о себе знать чувства Ху Эжаня к созданному им националистическому чудовищу, называемому Монгольской Империей.
После того как Ху Эжань стал великим ханом монголов, задумавшись о последующем изменении проводимой им до сих пор политики ультранационализма, он обнаружил, что это будет очень непросто. А она явно требовала изменения, ибо великий хан был намерен, после овладения степью, завоевать весь Китай. Наиболее подходящим образцом, по которому стоило строить свои методы управления, была политика, проводимая в современном Китае, нацеленная на равенство вне зависимости от национальности граждан. Иначе если он с нынешней господствующей идеологией отношения ко всем немонголам как к рабам и захватит Китай, то на его территории будут постоянно возникать мятежи.
Он осознал, что Монгольская Империя превратилась в чудище, которым он не мог управлять по своему разумению, у чудища появились свои желания и понимание, что ему нужно, а что нет. Почти у каждого простого пастуха был один или несколько рабов немонгольской национальности, а у крупных военачальников и министров их было более тысячи. Прикажи он отпустить всех рабов-китайцев, а их набралось бы как минимум несколько тысяч, и можно было ожидать переворот, который произведут те же люди, что верно следовали за ним до сих пор.
Воинствующий национализм может быстро объединить разрозненный до этого народ, но потом изменить этот политический курс будет почти невозможно. Потому что большинство поддерживающих ультранационализм – самые настоящие психи, и стоит только правителю не удовлетворить их ожидания, как они тут же организуют его силовое смещение.
Услышав про то, что натворил Ле Мин И, в сердце Ху Эжаня одновременно с гневом вспыхнул и страх. Они столкнулись с откровенной местью! До сих пор такое поведение, да и то не всегда, позволяли себе только тюрки, маньчжуры и монголы. Китайцы к такому никогда не прибегали, в основном действовали всегда намного сдержанней. Очевидно, что новый глава китайцев, Юэ Чжун, приказал перейти к таким методам, сравнимым по жестокости с тем, что раньше позволяли себе 3 главные силы степи, и, даже превзойдя их в жестокости и кровожадности, показывали безжалостность, скорее присущую стае оголодавших волков.
В глазах Эму Сидая вспыхнуло яростное пламя, и он произнес голосом, полным желания убивать:
– Великий хан, Кровавый Ястреб готов возглавить атаку на Юэ Чжуна и раз и навсегда покончить с ним.
Младший сын Эму Сидая был в стойбище, развлекаясь с женщинами, когда налетевшие войска Ле Мин И сняли его голову с плеч. Теперь Эму Сидай практически горел от ненависти к Юэ Чжуну.
Ху Эжань низким голосом ответил:
– Так ты, наверно, нашел способ справится с восемью вертолетами Юэ Чжуна?
Услышав ответ великого хана, все генералы тут же захлопнули рты.
Юэ Чжун являлся обладателем восьми вертолетов «Гром», и из-за отсутствия соответствующего вооружения уничтожить их было практически невозможно.
С помощью вертолетов типа «Гром» и «Тигр» и другого высокотехнологичного снаряжения Райское Государство проводило свои рейды, практически куда хотело, почти не встречая сопротивления. Им было достаточно послать 12 вертолетов типа «Гром» с 200 отборными солдатами на борту, чтобы уничтожить почти любое из самых крупных поселений людей, оставшихся после апокалипсиса.
Даже двадцатитысячное войско при встрече с этими вертолетами «Гром» в открытой степи и без подготовленных укрытий будет уничтожено.
Продвинутое вооружение – это не гарантия победы, но его отсутствие совершенно неприемлемо. Миллионная армия Саддама Хусейна, легко побежденная войсками США, служит этому доказательством.
Восемь вертолетов «Гром» в руках Юэ Чжуна давили на метафорические головы трех главных сил степи, подобно огромному булыжнику, почти не давая им сделать и вдоха.
Хоть Ху Эжань и захватил немало арсеналов, но зенитного оружия там было не особо много, в основном пулеметы калибра 14,5 мм. Также у них были на руках 20 ракет типа земля-воздух, но для их применения требовались квалифицированные в этой области кадры, а их у Ху Эжаня не было.
За все время, что шла борьба за власть над степью, ни разу не применялись в боях воздушные боевые суда, и никто не заморачивался с отработкой противодействия против атак с воздуха. Теперь же, когда неожиданно возникла нужда в зенитном прикрытии, внезапно выплыли все недочеты в этой области. До появления Юэ Чжуна стоило появиться на поле боя танкам и крупнокалиберной артиллерии Монгольской Империи, как любой противник терпел полное поражение. Зенитным ракетам не было никакого применения.
Да и появись здесь один-два Эвольвера с крайне редкими навыками, позволяющими летать, как пулеметы монгольской армии тут же превратили бы их в решето.
Командир одной их четырех десятитысячных войсковых группировок басом предложил:
– Ночная атака! Можем напасть на них ночью, а в темноте эти восемь «Громов» особо проявить себя не смогут!
– Верно! В ночной тьме их боевая эффективность будет сильно снижена!
– Хорошо придумано!
– …
Зазвучали внутри шатра радостные голоса. Ночью продвинутое вооружение сильно теряет свою боевую эффективность из-за трудностей с обнаружением и прицеливанием.
Да, ночной бой позволял уступающему в огневой мощи вооружению более-менее уровняться в эффективности с вооружением противника, но все равно присутствующие в шатре сильной уверенности в том, что предложенная тактика сработает, не испытывали. На них тяжело давило осознание того, что Юэ Чжун смог заполучить в свои руки вооружение с базы дивизии.
Из 40 тысяч бойцов великого хана огнестрельным оружием были вооружены только 20 тысяч. Остальным приходилось пользоваться пиками, саблями, луками и тому подобным. Даже для того, чтобы снарядить эти 20 тысяч, пришлось выгрести из арсеналов пистолеты, откровенный хлам и почти музейные экспонаты, к примеру, такую древность, как тип 38.
1 Тип 38 – японская винтовка Арисака времен Первой мировой войны.
Для того чтобы захватывать поселения выживших этого хватало. Но ввязываться в сражение с Юэ Чжуном, обладавшим первоклассно вооруженной и тренированной армией, только с этим…
В шатер вошел солдат и доложил:
– Великий хан, посланник императора Маньчжурии просит позволения увидеть вас!
Глаза Ху Эжаня как будто засияли, и он сказал:
– Пригласи его!
Худощавый молодой человек с приятным лицом, одетый в аккуратный костюм западного стиля, войдя в шатер, подошел к трону, гибким, мягким движением опустился на колени и, отбив протокольный поклон, обратился к великому хану:
– Подданный императора Маньчжурии Фань Тяньмин предстал перед великим ханом и желает долгих лет жизни великому хану!
Ху Эжань посмотрел на молодого человека и спокойным голосом сказал:
– Встань!
Посланник Фань Тяньмин встал и, посмотрев ясным взором на Ху Эжаня, заговорил:
– Благодарю великого хана за милость! Его Величество Сюань Чжэнь отправил меня к вам в надежде, что Ваше Величество согласится вступить с нами в союз против Юэ Чжуна.
Фань Тяньмин продолжал ясным, четко различимым голосом:
– Этот человек, Юэ Чжун, злокознен, безжалостен и умел в отнятии жизней. Стоило ему появится в степи, как мирная жизнь наших подданных была нарушена. Бесчисленное множество невинных людей погибло от его рук. Этот мясник Ле Мин И по повелению своего господина Юэ Чжуна убивает всех, кто попадется ему на глаза, не делая различий между воинами и мирными пастухами. Такие действия Юэ Чжуна недостойны человека, а сравнение с собаками и свиньями только оскорбит этих достойных животных. Если он продолжит свое кровавое безумие, то вся степь придет в упадок. Мой император, Его Величество Сюань Чжэнь, считает, что нельзя позволить жить такому неистовому зверю, и надеется, что мы сможем объединится против этого врага, позабыв былую вражду.
Люди в большинстве своем замечают и порицают дурное только в других, к себе же они относятся намного снисходительнее.
Так что монголы и маньчжуры, без всякого угрызения совести захватывающие поселения и вдобавок всяческое добро в них для улучшения своей жизни и превращавшие всех, кто не одной с ними национальности, в рабов, не видели в этом ничего дурного. А что такого? Ведь их предки поступали точно так же, а в степи главенствует право сильного.
Но стоило Юэ Чжуну зеркально повторить их действия, как для них он стал не человеком, а бессердечным демоном, покушающимся на святое!
С лицом, превратившимся в непроницаемую для взоров маску, что прекрасно скрывала любые испытываемые им чувства, Ху Эжань обратился к посланнику:
– Юэ Чжун владеет восемью вертолетами внушительной огневой мощи. Если с ними не покончить, то будет непросто предпринять какие-либо решительные действия по уничтожению Юэ Чжуна.
Фань Тяньмин ответил с улыбкой, полной уверенности:
– Великий хан, ими займемся мы. Будьте уверенны, мы сможем лишить Юэ Чжуна этого козыря. Позвольте нам взять на себя заботу об угрозе с неба, а сами сосредоточьтесь на наземных действиях. Только таким образом несравненная монгольская конница будет способна легко покончить с этим лютым зверем Юэ Чжуном!
Ху Эжань произнес без эмоциональным голосом:
– Поведай мне, как Маньчжурская Империя собирается бороться с вертолетами Юэ Чжуна? Решение о выступлении в поход я приму только после того, как узнаю, каким способом вы намерены этого добиться.
Поколебавшись, Фань Тяньмин, сжав зубы, достал планшет и, запустив на нем видео, ответил:
– Ваше Величество, вот это оружие, что мы собираемся использовать против вертолетов Юэ Чжуна.
Глаза всех людей в шатре обратились на экран планшета.
На огромной площади выстроились в ряд двенадцать вертолетов марки «Гром», за ними выстроился еще один ряд из двенадцати вертолетов марки «Тигр», а возле них суетились, обслуживая машины, солдаты Маньчжурской Империи вместе с какими-то белыми людьми.
