— Первый человек был садовником, второй — одна из служанок, работавших у нас, третья тоже служанка...
— Подожди, подожди, подожди... подожди секунду.
Я не могу поверить в слова, которые Генри говорит мне так буднично.
Значит ли это, что в те времена, когда внезапно исчезал садовник или пара горничных перестали появляться на работе ни с того ни с сего, это было потому, что они были убиты Генри?
...Невозможно.
— Сколько же людей ты убил?
— Семь, — говорит Генри таким же бесстрастным тоном, его лицо ничего не выражает.
Семь человек… Он фактически убил всех гномов в Белоснежке?
Это довольно много. Я же ещё не убила ни одного человека...
— Какой у тебя был мотив? К каждому свой?
Я уверена, что на то была причина. Я не могу себе представить, чтобы Генри без разбора убивал людей.
— Нет, он был один для всех, — сказал он мне, горько улыбаясь.
Гиллес закрывает книгу и задаёт свой вопрос.
— Ты убил их, потому что они начали работать здесь с намерением обокрасть семью?
— Ну, что-то в этом роде...
Люди начали исчезать пару лет назад. Но как Генри вообще узнал, что они нацелились на состояние нашей семьи?
— Первый, садовник, выращивал ядовитые травы на нашем заднем дворе. Однажды Паул случайно увидел их и сказал мне, что они смертельно опасны. Что касается служанок, то я поймал их на том, что они пытались подсыпать яд в наш чай, прежде чем подавать его. И остальные примерно тоже самое. Они не просто охотились за ценностями, они все замышляли убить кого-то из нашей семьи, — говорит Генри, его лицо становится мрачным.
Если бы Генри не понял, что они пытаются убить нас, мы могли бы умереть. Я, моя семья, любой из нас мог стать мишенью...
Генри продолжил с усмешкой:
— Раз уж они собирались нас убить, то должны были прийти на эту работу со смирением, что их тоже могут убить, верно?
Какое ужасающее выражение. Он выглядит как демон, когда так улыбается.
— А Алан и Альберт знают об этом?
— Ага.
— Ты единственный, кто кого-то убивал, Генри?
— Ну да.
— Но ведь они тоже знали об этом, да? Так почему же ты единственный?
— Потому что эти двое были против их смерти.
Взгляд Генри наполняется презрением к Алану и Альберту.
Были против их смерти... Наверное, это её вина. Даже несмотря на то, что эти люди пытались убить нашу семью... Но я думаю, что они всё равно решили следовать её идеологии.
— Из-за Лиз Кэтер?.. — с отвращением бормочет себе под нос Гиллес.
Лиз, похоже, из тех, кто категорически против убийства кого бы то ни было, независимо от причин.
Генри спрашивает, образуя на лице легкомысленное выражение:
— Теперь я могу быть рядом с тобой Алисия, и с тобой, Гиллес?
Я бросаю взгляд на Гиллеса. На мгновение он выглядит погружённым в свои мысли, но затем на его лице появляется жесткая решимость.
— У меня тоже есть секрет...
Гиллес вздрагивает, потом поворачивается и смотрит прямо на Генри. Он сглатывает и колеблется ещё мгновение, заметно, что он напряжён. Но он не отводит взгляда.
— Я... я... из бедной деревни, — умудряется выдавить он, хотя брови его выгнуты дугой, а между ними пролегла глубокая борозда. Похоже, ему было очень сложно сказать об этом. Простое упоминание об этом, должно быть, пробудило в нём множество невыразимых воспоминаний.
— Понятно, — говорит Генри, прежде чем подойти к Гиллесу.
Он не останавливается, пока не оказывается прямо перед ним, и тогда Генри протягивает руку и мягко гладит Гиллеса по голове.
— Спасибо, что рассказал, — говорит Генри добрым, задумчивым тоном.
Даже отсюда я могу сказать, что глаза Гиллеса на мгновение начинают слезиться. С таким выражением лица он действительно выглядит на свой возраст.
С глазами Гиллеса, полными слёз, и с тем, что он так близок к Генри, это почти похоже на отношения... Нет, не важно. Забудтье об этом.
Впрочем, это ещё не самое худшее. Они оба довольно хороши собой, и их внешность хорошо дополняет друг друга... Если бы они действительно были вместе, я уверена, что все тепло приняли бы это и присмотрели бы за ними обоими.
— Стоп, подождите... Тогда где ты с Гиллесом впервые встретились, Аля? — с любопытством спрашивает меня Генри.
— В бедной деревне.
Выражение лица Генри становится жёстким.
— У нас не было возможности встретиться где-нибудь ещё, — добавляю я.
Генри ещё мгновение остаётся застывшим и молчаливым, но потом вдруг разражается смехом.
Что же тут смешного? Интересно, что я такого сказала, чтобы он так рассмеялся?
— Аля, ты действительно невероятна, — Генри ухитряется выдавить из себя эти слова между приступами смеха.
— Я согласен с тобой, — произносит Гиллес, и его лицо расплывается в улыбке.
Я ничего не понимаю, но они меня хвалят, да? Тогда ладно.
В течение следующих нескольких секунд моя комната была полностью заполнена звуками яркого смеха Генри.
