— У Уилла теперь один из твоих глаз, не так ли? Сначала он был шокирован, говорил, что у тебя исключительное зрение. Он сказал, что не может поверить, насколько прекрасен мир через твои глаза, — продолжает Нейт, вероятно, прочитав замешательство на моём лице.
А, так вот откуда он узнал. Поскольку острота моего зрения сохранилась и передалась дяде Уиллу прямо с моим глазом, думаю, мне не стоит удивляться.
...Хотя я не уверена, что мир прекрасен. Всё, что я вижу, кажется запятнанным коррупцией. Мы ведь говорим о глазах злодейки...? Я не могу воспринимать мир как красивое, идеальное место.
Но теперь, когда я всё это знаю, я уверена, что дядя Уилл уже предвидел, что произойдёт, если он отправит Нейта сюда сегодня. Он, вероятно, уже знал, что мы будем драться, и что я выиграю.
Даже если бы дело происходило не в этой контролируемой среде, если бы нападающий напал на меня с серьёзным намерением убить, дядя Уилл мог бы легко представить себе результат с его нынешним пониманием меня.
Но есть одна вещь, которую я не совсем понимаю. Как он узнал, что я умело владею мечом?
...Хотя, я говорю именно о дяде Уилле. Полагаю, то, что он понял это, вряд ли удивительно. Возможно, он догадался о моих навыках по тому, как я двигаюсь, и по звуку моих шагов.
У него есть все задатки короля: мудрость, превосходящая его годы, непревзойденные знания и понимание, и всё же... поскольку он не умел пользоваться магией, он не смог претендовать на трон. Как же так получилось, что, несмотря на то, что мир так ужасно отстал, он всё ещё может оценить его красоту?
— Твоя магия удивительна, твоё мастерство владения мечом невероятно ты просто сильнейшая. Нет другого слова, чтобы описать это, — с благоговением говорит Ребекка, глядя на меня блестящими глазами.
Хм, почему-то кажется, что мне здесь поклоняются.
— Но я не самая сильная. Есть кто-то, кто ещё сильнее меня, — говорю я Ребекке ровным тоном.
Лиз действительно самая сильная. Никто не может сравниться с ней. Даже магическая сила Дюка не сравнится с ней.
Глаза Ребекки расширились от моих слов. Её губы слегка приоткрылись, она смотрит на меня, как будто хочет что-то сказать.
...Если вы хотите пожаловаться на логику этого мира, обратитесь к администраторам игры. Алисия была единственной и неповторимой вещью, которая мне нравилась в этой игре.
...Не думаю, что есть слишком много вещей, на которые я хотела бы пожаловаться! Хотя, безусловно, самым большим недостатком должна быть структура их магической системы. Это явно небрежный беспорядок. Такое ощущение, что они просто накидали случайных заклинаний в каждый магический атрибут, а чтобы выделить героиню, они сделали её Мэри Сью с магической силой совершенно иного уровня, чем у всех остальных.
— Её единственное искупительное качество заключается в том, что её голова полна цветов и она переполнена магической силой больше, чем она знает, что с ней делать. Когда дело доходит до фехтования или интеллекта, ты явно лучше, Алисия.
— Я не знаю... Я думаю, что Лиз может быть умнее меня.
— Она может быть в какой-то степени знающей, но я не могу сказать, что у неё есть хоть какой-то интеллект. Когда дело доходит до применения, понимания или мудрости, она совершенно безнадёжна, — говорит Гиллес, выплёвывая слова как ругательство, как будто это самое нецензурное оскорбление, которое он только может придумать.
...Хорошо. Допустим, ей не хватает ума. Но это не меняет того факта, что она очень популярна. Её обязательно будут любить, куда бы она ни пошла. И это само по себе является сильной стороной.
Если бы она приехала в эту деревню, я думаю, здесь бы её тоже все полюбили.
...Угх, я должна положить конец этим мыслям, пока я не стала ещё более пессимистичной…
Её сердце слишком мягко для её же блага! Если бы она действительно приехала сюда, от неё не было бы никакой пользы! Да. Давайте думать вот так.
— Вот. Я возвращаю это, — говорю я, протягивая Ребекке её меч.
...Ох, точно. Я снова могу использовать магию.
Я легонько щелкнула пальцами.
Как только я это делаю, меч окутывает привычный чёрный туман, похожий на ауру. Конечно, не только меч Ребекки, но и все мечи поблизости.
Слава богу, заклинание сработало как надо. В глубине души я испустила вздох облегчения.
Постепенно чёрная аура светлеет и вдруг полностью исчезает.
Сколы и трещины на каждом мече по краям лезвий заполняются и сглаживаются, а ржавые части зачищаются, и мечи выглядят чистыми и ухоженными.
Глаза у всех блестят, когда они восхищаются моей работой. Нейт тоже, его глаза большие, как блюдца, поочерёдно подносит каждый из своих мечей к лицу, разглядывая их с удивлением.
Это можно считать моим добрым делом на сегодня, верно?
Раз уж эти мечи даже в потрёпанном состоянии смогли срезать мои волосы, то теперь, когда они блестят и остры, как новые, интересно, насколько больше вреда они нанесут? К счастью, в итоге мне подстригли только кончики. У меня нет какой-то особой привязанности к своим волосам, но я бы точно не хотела, чтобы они были сострижены, оставив меня с неловкой, неправильной формой.
— Это...
— У меня нет слов.
— Я не могу в это поверить. Я просто... не верю в это.
— Подумать только, что эти ржавые, изношенные мечи могут снова стать такими красивыми.
Несколько человек из толпы были тронуты почти до слез, их голоса дрожали, когда они проводили неверящими пальцами по своим недавно восстановленным мечам.
Магия действительно удивительная вещь. И снова я чувствую до глубины души, насколько она удивительна. Люди, умеющие пользоваться магией, имеют подавляющее преимущество перед теми, кто не умеет. Если бы я не приехала в эту деревню, я могла бы прожить всю свою жизнь, так и не осознав реальность этого факта.
У нас, дворян, есть магия, деньги, власть. Всё это у нас под рукой, и мы можем распоряжаться этим по своему усмотрению. Но эти люди, все простолюдины, у которых нет ни одной из этих привилегий, что у них есть? Кто защищает их от этого опасного мира? От нас?
...Эта страна? Нет... Если бы это было так, эта деревня никогда бы не была создана. Несмотря на то, что мы обладаем непостижимой силой, большинство аристократов просто глупцы. Конечно, это легкий и очевидный выбор держать свою власть над массами и заставлять их через страх и силу подчиняться, но это не меняет того факта, что это подло и трусливо.
Я отказываюсь быть такой, как они. Я хочу стать сильной, умной злодейкой, которой не нужно прибегать к таким методам. Я хочу быть сильной перед сильными, но защитницей для слабых.
...Но я не буду упиваться своими способностями. Я не могу верить в них до конца. Поэтому я должна стать сильнее. Как я могу стать человеком, которого будет бояться даже Лиз?
Когда-то давно я просто довольствовалась мыслью о том, чтобы стать сильнее. Но чем сильнее я становилась, тем больше понимала, что сила это нечто большее, чем просто физическая или магическая доблесть. В конце концов, все мои взгляды на силу начали меняться. Хотя моё желание стать злодейкой, конечно, не пропало.
Я просто поняла, что быть сильной это ответственность за защиту слабых. Я начала задумываться, не в этом ли причина того, что мы были выбраны для обладания такой силой. Людям были даны магические способности с целью, чтобы мы защищали слабых. Хотя, те пустоголовые недоумки, которые выдают себя за создателей игр, ни за что бы не додумались до такого, я уверена.
Однако я, конечно, не собираюсь защищать беззащитных бесплатно. Взамен я хочу, чтобы они должным образом следовали и подчинялись мне. Я не позволю им ослушаться моих приказов. Вот что значит быть настоящей злодейкой. Вот как мы действуем. В качестве компенсации за мою защиту я ожидаю покорности и послушания.
...Это просто показывает, как сильно изменились мои мысли со временем. Если бы это было пару лет назад, я бы, скорее всего, даже не подумала защищать их, даже за что-то взамен.
— Алисия, что заставило тебя задуматься? — спрашивает Гиллес, заглядывая мне в лицо. Его серые глаза смотрят прямо в мои.
...Это должно быть очевидной вещью; поддерживать постоянный зрительный контакт во время разговора с кем-то очень важно. Но для этого мальчика, который всего несколько лет назад был настолько разочарован в мире, что боялся даже общаться с другими людьми, видеть, как он смотрит на меня вот так прямо и без страха, кажется таким благословением.
— Мне вдруг пришла в голову хорошая мысль, — говорю я, отвечая на вопрос Гиллеса ласковой улыбкой.
— Какая?
— Что слабые должны подчиняться сильным.
— ...Потому что? — спросил Гиллес, выражение его лица остается неизменным.
...Почему он так спрашивает о причине? Это не может быть потому, что он знает, о чём я думаю, верно? Я имею в виду, мы можем быть близки и всё такое, но даже Гиллес не должен уметь читать меня до такой степени.
Если возможно, я бы предпочла не продолжать обсуждение этой конкретной темы. Если бы я могла остановиться здесь, я бы закончила на довольно злодейской линии.
— Потому что? — спрашивает Гиллес, долго и настойчиво вытягивая слово.
...Это новая форма издевательств или что-то в этом роде? Хотя, думаю, с Гиллесом нет причин молчать на эту тему.
— В то же время, сильные обязаны защищать слабых, — бормочу я.
— Да. Так и должно быть, — спокойно соглашается Гиллес, как будто он уже знал, что я всё это время имела в виду.
