Дядя Уилл не выглядит удивлённым моим внезапным вопросом. Он просто кивает головой, его взгляд серьёзен и непоколебим, когда он смотрит на меня.
— ...Из-за этого тебя изгнали из королевского дворца?
— Нет, дело было не в этом. Мы с младшим братом просто не сошлись во взглядах, — говорит дядя Уилл, и его улыбка становится тоскливой.
— Вы с королем не ладили? — спрашивает Гиллес, его лицо мрачнеет, брови недовольно подрагивают.
Он действительно не любит короля, не так ли? Когда я была в его возрасте, король казался таким царственным и внушительным, что я не могла не испытывать к нему добрых чувств.
— Вы хотите послушать эту мою скучную, старую байку? — спросил нас дядя Уилл, в его глазах застыл отрешённый взгляд.
— Можно ли говорить об этом здесь? — с тревогой спрашивает Ребекка, оглядывая собравшихся людей, а затем возвращаясь к дяде Уиллу.
Конечно, здесь довольно много народу... Хотя, глядя на их любопытные взгляды, я не могу не поразиться тому, насколько они изменились по сравнению с тем, когда я впервые встретила их. Теперь в них, кажется, есть проблеск надежды, который раньше полностью отсутствовал. И ещё кое-что. С первого взгляда любой может сказать, что их глаза наполнены непреклонным уважением и полным обожанием дяди Уилла.
— Это не то, что кому-то не должно быть позволено услышать, — говорит дядя Уилл, и его улыбка становится ярче.
— Мы сводные братья. У нас с Люком разные матери, — продолжает он, его голос звучит непринужденно, но при этом привлекает внимание. Хотя голос тихий, он, кажется, звучит по всему безмолвному двору.
Его слова шокируют, но чем больше я думаю об этом, тем меньше удивляюсь. Если вспомнить, что у этих двоих разные матери, то можно объяснить, почему между дядей Уиллом и нынешним королём такая большая разница в возрасте.
Нет, гораздо более странным мне кажется не их статус сводных братьев и сестер, а тот факт, что я никогда не слышала ничего о том, что у короля есть старший брат. Не было даже малейшего шёпота слухов о нём. Как им удалось так полностью скрыть существование дяди Уилла?
— Моя мать умерла вскоре после моего рождения. Однако, благодаря моему начальному таланту в магии, я смог преодолеть отсутствие политических сторонников и сохранить своё положение законного наследника. Но, конечно, когда я потерял эти способности, я стал совершенно бесполезен в глазах двора. Меня могли превозносить как гения, но без магии я считался лишь помехой.
— И из-за этого король решил снова жениться?
На тихий вопрос Гиллеса дядя Уилл слегка покачал головой.
— Нет, он не женился снова. Просто у него родился новый ребенок от его любовницы.
— Подождите, я, наверное, ослышался, дядя Уилл, — вмешалась я чуть громче, чем собиралась.
— У предыдущего короля была наложница?
...Разве эта страна не объявила такую практику вне закона?
— Он был свободным и своенравным отцом, — объясняет дядя Уилл. По мере того как он говорит, на его лице появляются слабые следы той одинокой улыбки.
Конечно, это немыслимо позволить кому-то, не обладающему магическими способностями, занять трон, учитывая нынешний здравый смысл этой страны. Но подумать только, что он использует это как предлог для того, чтобы оплодотворить свою любовницу!
— Но остальные придворные, конечно, не приняли бы ребенка от простой любовницы как—
— А какой у них был другой выбор? Я больше не мог владеть магией, а король скончался, не имея других детей, — перебивает дядя Уилл, прежде чем Гиллес успевает договорить.
Моё сердце болит за него... Что он должен был думать, проходя через всё это? Для молодого парня, привыкшего к тому, что о нём говорят как о гении, потеря его магии сама по себе должна была быть невыносимой. Но, вдобавок ко всему, когда его место будущего короля узурпировал его младший брат, незаконнорожденный ребенок от любовницы, каким душераздирающим ударом это должно было стать?
Пережив одну за другой такие тяготы, да ещё и проведя годы в этом богом забытом грязном городе, где крики бесчисленных злодеяний доносятся до его ушей, как он всё ещё способен так добродушно улыбаться? Как он до сих пор так нежен, так готов заботиться о других?
— Отец сказал мне, что моя задача поддерживать короля, поэтому, потеряв свои силы, я с головой ушёл в учёбу. Каждый день я сосредоточивался на углублении своих знаний, чтобы быть полезным. Я начал думать, что, возможно, истинная причина, по которой все считают меня гением, заключается не в моих магических талантах, а в моих поразительных познавательных способностях. Хотя, возможно, это было просто моё собственное принятие желаемого за действительное, поскольку я только что потерял то, что, казалось, было основой всего моего существования, — язвительно говорит дядя Уилл, улыбаясь так, что в уголках его глаз появляются морщинки.
Гиллес не улыбается ему в ответ. Он хмурится, между его бровями образуется глубокая морщина, и он смотрит на дядю Уилла взглядом, полным боли. И не только Гиллес, у всех слушателей на лицах такие же страдальческие выражения. Просто видя это, я могу сказать, как сильно все здесь заботятся о нём.
— ...Люк вступил на трон в 17 лет, а мне в то время было 28. Поэтому вначале большинство обязанностей короля выполнял я сам... Тогда эта деревня не была в таком плачевном состоянии, как сейчас.
При этих словах улыбка дяди Уилла померкла и превратилась в гримасу.
Так вот почему все эти годы назад, когда я читала о бедной деревне в той книге, описания даже близко не могли сравниться с жестокими условиями жизни здесь.
Значит, состояние этого места должно было быстро ухудшиться после изгнания дяди Уилла из королевского дворца.
В любом случае, 17 лет довольно молодой возраст. Слишком молод и неопытен, чтобы ожидать, что на него ляжет тяжесть целой страны, это уж точно.
— И вот однажды мы с Люком поссорились. Какие бы отношения мы ни выстраивали до этого момента, они рухнули, как будто всё это ничего не значило.
Дядя Уилл смотрит вдаль, как будто видит прошлое. Его взгляд наполнен бесконечной тоской и сожалением, словно его единственное желание повернуть время вспять и переделать то, что произошло в тот день.
