— Алисия, что с твоим глазом? — спрашивает Дюк, пристально глядя на меня. От его слов и тона атмосфера внезапно становится серьёзной.
Хм? Мы только что встретились после стольких лет, и это первое, что он мне говорит? ...Хотя, наверное, если бы я была на его месте, мне бы тоже было интересно это узнать.
— Ничего, — говорю я, заставляя себя улыбнуться.
— Даже не пытайся меня обмануть.
Проницательные голубые глаза впиваются в мои.
Через мгновение я чувствую, что слегка дрожу под его взглядом. Почему-то кажется, что за годы нашей разлуки его врожденный авторитет и рассудительность стали ещё более впечатляющими, чем раньше.
Если бы я солгала, уверена, меня бы тут же раскусили.
— Я отдала его кое-кому другому, — говорю я ярко, сохраняя улыбку.
Глаза Дюк расширяются.
Даже ухмылка Мел становится жёсткой, когда она в шоке смотрит на меня.
— Что это значит? Ха!?
Первой тишину нарушает Мел.
От неожиданности её и без того высокий голос поднимается ещё на одну октаву, отчего у меня в ушах звенит, как будто что-то взорвалось прямо у меня в голове.
— Я имею в виду именно то, что я сказала. Я отдала мой—... — Я начинаю объяснять ещё раз, но в этот момент Дюк протягивает руку и касается рукой моего лица.
Каким-то образом, хотя кончики его пальцев едва касаются моей щеки, они производят впечатление неоспоримой силы.
Они нежны, но настойчивы. Я не могу удержаться, медленно поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в лицо. При виде выражения его лица я чувствую, что моя улыбка всё-таки дрогнула.
...Чистая, ничем не замутнённая ярость. Как будто я смотрю на лицо разъярённого демона.
Суровые, мрачные глаза Дюка смотрят на меня так, словно он хочет меня сожрать. Я уже видела много гневных выражений, направленных на меня, но такое выражение у него я вижу впервые.
— Почему? Зачем ты это сделала? — вопрошает он. Его голос обманчиво спокоен и тих, но от него мурашки бегут по моей коже. Он совершенно взбешён.
Его настроение ощущается как осязаемое присутствие, удушающее и угнетающее. Я чувствую, что не могу даже говорить. Давление невообразимое. Мне стыдно признаться, но струйка страха инстинктивно проникает в меня, когда я стою и смотрю в его яростные глаза.
И Гиллес, и Мел, кажется, тоже потрясены поведением Дюка.
— Ты хоть представляешь, что я чувствовал, наблюдая за тобой все эти годы? С самого детства я наблюдал за тем, как ты играешь роль злодейки, потому что знал, как много это для тебя значит. Пока ты была в добром здравии и счастлива, я... — Дюк внезапно замолчал.
Гнев, пылавший в его глазах, потухает и полностью исчезает. На его место приходит душераздирающая печаль. Удушающее страдание, настолько глубокое, что кажется, будто он тонет в нём.
Он знал, что я веду себя как злодейка?
Учитывая, что это Дюк, думаю, этот факт не совсем удивителен. Но чтобы он так легко это признал...!
— ...Не помню, чтобы я когда-нибудь просила вас присмотреть за мной.
Прежде чем я успеваю подумать, самые низкие, самые ужасные слова вылетают из моего рта.
Я прекрасно знаю, что, возможно, буду сожалеть о них всю оставшуюся жизнь, и всё же они льются из меня, холодные и бесчувственные.
Как злодейка..., конечно, именно такую реплику я должна произнести здесь. В конце концов, работа злодейки заключается в том, чтобы причинять боль и калечить окружающих с беспощадной злобой. Но впервые в жизни такая мысль не приносит мне радости. Я сделала ещё один шаг к тому, чтобы стать злодейкой, так почему же моё сердце так болит?
Если это и есть истинный путь к достижению моей цели, то он тернистее и мучительнее, чем даже я могла себе представить.
— Понятно. Тогда прошу прощения за вмешательство, — говорит Дюк. Его губы изогнуты в улыбке, но глаза показывают, как сильно задели его мои слова.
...Я впервые вижу у него такое выражение лица.
Я действительно жалею, что сказала это. Мое сердце болит. Я бы сделала всё, чтобы забрать свои слова обратно. Однако невозможно отменить то, что уже было сказано.
Мягко, очень мягко, он отпускает кончики пальцев с моего лица. Затем, не взглянув больше в мою сторону, он разворачивается и уходит.
Я ничего не говорю. Я просто тупо смотрю, как его спина удаляется от меня всё дальше и дальше.
Я не могу выбросить из головы его выражение лица.
Я никогда не думала, что наступит день, когда я буду сожалеть о том, что сказала что-то из лучших побуждений, будучи злодейкой. Но вот он настал. Вот что я получаю за то, что не останавливаюсь, чтобы подумать, прежде чем произносить злобные фразы, которые приходят мне на ум.
Мои слова кажутся невероятно тяжелыми цепями, тянущими меня вниз, как будто я преступница, совершившая бесчисленные злодеяния.
Злодейка, которой я так отчаянно стремилась стать... не такая, как эта.
— Аля-Аля, скажи мне правду... Ты втайне идиотка? Потому что это было просто жестоко, — говорит Мел, глядя на меня. Она говорила самым низким и тихим голосом, который я слышала от неё сегодня. И её слова ударили меня прямо по больному месту, как удар в живот. Они почти выбили из меня дух.
Такое ощущение, что она пнула меня, когда я уже упала. Потому что я знаю! Я уже с болью осознаю, как отвратительно я себя повела.
Но когда я пытаюсь объяснить ей это, слова не хотят слетать с моих губ.
Прошло целых два года с тех пор, как я в последний раз разговаривал с кем-то! Я не знала, что мне делать! Я больше не знаю, как мне себя вести!
Я хочу кричать, пока она не поймет, но ничего не выходит. А все потому, что в глубине души я знаю, что это всего лишь пустые оправдания, которые не освобождают меня от моего порочного поведения. Высказывать такие незрелые мысли ниже моего достоинства, и сегодня я, по крайней мере, не опущусь до такого уровня.
Слишком много мыслей проносится сейчас в моей голове. Слишком много эмоций захлестывают меня, пока я не знаю, что думать или чувствовать.
Но есть одна всеобъемлющая тема, которая постоянно повторяется в моей голове. Мой персонаж превратился в нечто отвратительное. Не в достойную злодейку, я стала просто ужасным человеком.
Впервые с тех пор, как началось мое уединение, я боюсь, что забыла, как вести себя и общаться с людьми, как подобает человеку.
