Стоп, солнцестояние?
— Сегодня солнцестояние? — Вайнкер запаниковал. — Я совсем забыл!
Скорее, ему нужна принцесса! Любая принцесса!
Вайнкер попытался вспомнить, что же такого важного было в этом солнцестоянии, но память его оставалась туманной.
Неужели фомор наложил на него заклятие? Зачем ему понадобилась принцесса? Не то, чтобы он был не прочь заполучить ее, но его собственный День Хвастовства и сезон охоты на принцессу были не скоро, очень не скоро.
Вайнкер покинул свой торговый сарай и попытался проследить свой путь, и нашел поблизости руины изолированных эльфийских замков. Дракон увидел расплавленный камень, который он оставил позади, и чем больше он видел, тем больше к нему медленно возвращалась память…
Когда он добрался до полуразрушенного замка с тремя башнями, у Вайнкера возникло новое воспоминание.
Наконец-то!
Ему пришлось разрушить три замка, но он нашел эльфийскую принцессу с золотыми волосами. Именно такую, как ей понравится.
Разрушив стены замка и ворвавшись в их тронный зал, Вайнкер схватил кричащую принцессу и приготовился положить ее в продуктовую сумку вместе с коровами. Стражники и служанки при его появлении разбежались… за одним исключением.
Эльф в малиновых доспехах и плаще направил на него ржавую зубочистку. — Вайнкер! — К большому удивлению Вайнкера, этот эльф говорил по-драконьи с довольно понятным акцентом. — Наконец-то, мы снова встретились!
— Эльф, хотя мне и приятно, что твой род начинает изучать единственный истинный язык, — ответил Вайнкер на своем родном языке. — Но сегодня я слишком занят, чтобы помочь тебе покончить с собой. Падай на свой меч сам по себе.
— Ты не будешь игнорировать меня, негодяй. Мне пятьдесят семь лет! — Пфф, в том возрасте Вайнкер уже был больше, чем их жалкие домишки. Не впечатляет. — Я — Эрстед из Колонненбурга!
Колочто? — Кто же это?
— Эрстед.
— Да, и кто же? — Повторил Вайнкер глупому животному.
— Эрстед! — Настаивал эльф, явно слишком тупой, чтобы понять слова Вайнкера даже на своем родном языке. И еще люди удивлялись, зачем драконам понадобились переводчики-миньоны. — Ты сжег мой город пятнадцать лет назад!
Он это сделал? Вайнкер внимательно наблюдал за эльфом, пытаясь узнать его, но … нет. — Какой именно?
Эльф задрожал. — Ты ничего не помнишь.
— Эльф, если ты здесь для того, чтобы надоесть мне до смерти, остановись прямо сейчас. Я бессмертен, но мое терпение — нет. Либо доберись до сути дела, либо исчезни.
— На западе, у самого моря! Неподалеку находится белый меловой утес.
Меловой утес? А! — Да, я помню! — Воскликнул Вайнкер, и эльф вскинул голову. — Это тот самый город с большими часами?
— У нас нет часовой башни. Наши водяные часы были уничтожены пятьдесят лет назад, чтобы потушить пожар, вызванный воло… — эльф замер, и впился взглядом в Вайнкера. — Ты дважды сжег наш город?!
— Все ваши деревни выглядят одинаково, — ответил Вайнкер. — Как ты думаешь, я могу запомнить каждое место, куда захожу за продуктами? Через некоторое время они все начинают расплываться.
— П-продукты?
— Ты думаешь, я переворачиваю ваши деревни только потому, что мне это нравится? Честно говоря, было бы гораздо проще, если бы вы выставили для меня на обозрение свой скот и принцесс. У меня есть дела поважнее, чем срывать ваши хрупкие крыши или рушить ваши башни, о чем я каждый раз глубоко сожалею. — Башни были прекрасны, как горы.
— Ты … ты чудовище! Почему? Почему ты не можешь оставить нас в покое?
— Я позволяю вам жить в моем мире, разве этого недостаточно? Я добрый и щедрый, и не требую слишком многого.
— Ты… ты… — рыцарь-эльф закончил трястись и положил обе руки на ржавую рукоять своего клинка. — Это тысячелетний меч Леоне! Я потратил годы на поиски и вложил все свои навыки в фехтование, пока нашел и освоил этот клинок! С его помощью ты встретишь свою судьбу.
Хух? Эта зубочистка выглядела очень старой и хрупкой. — И что же это должно сделать?
— Убить тебя!
С неожиданной для Вайнкера быстротой рыцарь бросился на него и ударил своим крошечным клинком в грудь дракона.
Меч сломался о чешую Вайнкера.
Эльф-рыцарь посмотрел на свой сломанный клинок почти так же разочарованно, как и сам дракон.
— Но … Но ведь это же тысячелетний меч Леоне! Он не должен был сломаться! — При виде этого плачущего животного Вайнкер закатил глаза. Эти эльфы. Иногда он задавался вопросом, что происходит с гуманоидами и с их одержимостью старыми, устаревшими мечами.
В конце концов, если они так ценны и могущественны, то зачем кому-то оставлять их в какой-то пещере посреди пустыни?
Тем не менее, понимая, что он не освободится, пока не поможет эльфу-самоубийце, дракон съел его целиком за один укус, пока он плакал над своим сломанным оружием.
Он положил кричащую принцессу в сумку с продуктами и улетел в район великой реки.
Район великой реки?
Ах, он направился в гости к родственникам. Но зачем было брать с собой принцессу? Чтобы похвастаться?
Вайнкер летел к великой реке, пересекающей огромный континент, и видел речных змей и черепах-чудовищ, плавающих внизу в потоке. Приблизившись к владениям своих двоюродных братьев, он обнаружил одного из них в компрометирующей ситуации, прямо на берегу реки.
Его любимый кузен, Гениалиссимус, был драконом ветра, прекрасным зверем с серебристыми перьями на чешуе. Как и большинство драконьих племен, он был намного меньше Вайнкера, но все же достаточно велик, чтобы съесть человека целиком.
Черная змея, Блайтсвамп, лежала рядом с ним, а Гениалиссимус положил лапу ей на живот. А кузина Вайнкера, казалось, спала глубоким, спокойным сном. И все же, посторонний человек никогда не смог бы спутать это зрелище с тем, что оно, на самом деле, собой представляло.
… они размножались?
— Вайнкер? — Гениалиссимус поднял голову и посмотрел на него с усталым видом. — Ты протрезвел?
Протрезвел? — Ты размножался с Блайтсвамп, — с отвращением сказал Вайнкер. Он знал, что Гениалисссимус любит размножаться, но старшая змея знала, где она была. Она жила в болоте! — Блайтсвамп.
— Все было … не так плохо, как ты думаешь. Кроме того, это твоя вина.
Вайнкер в ответ сердито на него глянул. — Разве я виноват, что ты не можешь держать свои яйца при себе?
— Ты задел ее самолюбие, и мне пришлось дать ей крылышко поплакаться.
Что? — Послушай, Гениалиссимус, со вчерашнего дня я ничего не помню, — признался он. — А вот ты, похоже, помнишь.
— Меня это не удивляет. Вчера ты был в ужасном настроении. — Его кузен вздрогнул, и Вайнкер задумался о том, что же он сделал. — Ты помнишь, какой сегодня день?
— Следующий день после солнцестояния?
Гениалиссимус вздохнул, чем очень расстроил Вайнкера. — И кто же должен был устроить ее День Хвастовства в день солнцестояния?
День Хвастовства … Солнцестояние
— Ах да, я помню, — сказал Вайнкер, и к нему снова вернулась память. — Это был первый День Хвастовства Джоли!
— Дядя Вайнкер, Дядя Вайнкер! — Его очаровательная крошечная племянница взвизгнула, увидев, как он приземлился перед ее пещерой, недалеко от берега реки. К большому неудовольствию Вайнкера, он заметил, что до него прибыли с полдюжины драконов. — Ты пришел!
— Как же я мог пропустить первый День Хвастовства моей милой племянницы! — Вайнкер обнюхал свою обожаемую родню. Она была красным драконом, едва ли размером с большую лошадь, и совсем недавно научилась летать. — Я принес тебе подарок!
— Подарок? — Она посмотрела на него большими, милыми глазами. — Это что, миньон? Дядя Грогнон тоже дал мне моего первого миньона котенка каткин! Это что, еще один?
— Нет, это лучше! — Вайнкер порылся в своей продуктовой сумке, не обращая внимания на свиней, и вытащил своего пленника-эльфа, который продолжал скулить и дрожать. — Это принцесса!
— Это принцесса! — Джоли заплакала от радости, когда взглянула на свой подарок. — Моя первая принцесса?!
— Она издает скулящий звук, когда ты ее сжимаешь, — Вайнкер объяснил своей племяннице, как пользоваться куклой-принцессой. — Будь осторожна с рыцарями, которые попытаются ее украсть.
— О, а можно мне ее нарядить? Можно мне ее нарядить?
— Как хочешь, мой сладкий огнедышащий дракон.
Вайнкер положил куклу-принцессу на клад Джоли, внутри пещеры. Это был крошечный клад из медных монет и сокровищ, который она, будучи молодой змеей, сумела наскрести, но каждый присутствующий дракон давал ей подкрепление для ее первого Дня Хвастовства. Когда она вырастет, у нее будет достаточно времени, чтобы упорно трудиться ради своей славы.
— Я буду кормить ее рыбками! — Сказала Джоли, хватая принцессу ртом за платье и приподнимая ее. — Прямоизреки!
Ах, это напомнило Вайнкеру его первый День Хвастовства, когда он вернул золотой долг своему родителю за то, что тот произвел его на свет. Он с нежностью наблюдал за своей племянницей, надеясь, что через несколько столетий она вырастет почти такой же большой, как он.
— Привет, Вайнкер! — Красный дракон повернул свою огромную голову в сторону новоприбывшего, Гениалиссимуса. — Давно не виделись!
— Гениалиссимус! — Вайнкер приветствовал своего двоюродного брата. — Как поживаешь?
— Отлично! Думаю, что устрою ДеньХвастовства через десять лет или около того, после нового сезона охоты на принцесс. — Он взглянул на сокровища Джоли. — Я так горжусь, что она в ее возрасте собрала целый клад…
— Да, тем более что у ее отца была инвалидность от рождения. — Брат Вайнкера был убит эльфами, которым красный дракон впоследствии помог совершить самоубийство. — Надеюсь, она его не унаследовала.
— Да, способность быть убитым — это отстой, как болезнь. Я не могу поверить, что за последние десять столетий многие из нас ее развили. Это, как чума, которую несут с собой ничтожные расы. — Гениалиссимус взглянул на различных приглашенных, особенно на черную женщину-змею. — Эй, Вайнкер, тут неподалеку есть новый город гномов. Мы с Блайтсвамп обсуждали это, и подумали обрушиться на это место после того, как Джоли закончит хвастаться своим сокровищем.
— День Хвастовства еще не начался, а ты уже готовишься к послеполуденному пиршеству?
— Это хороший вопрос. А еще лучше вопрос, пойдешь ли ты с нами?
— Я всегда напиваюсь, когда ем гномов, даже если они жирные и вкусные. После этого я никогда не могу найти дорогу обратно в свое логово.
— Ну же, просто съешь немного. Я остановлю твое чрезмерное потребление.
— А почему бы и нет? — Он уже давно не ел гномов.
Насколько это могло быть плохо?
— Я опьянел от того, что ел гномов?
— Ты съел трех гномов, а потом уже не мог остановиться! Ты стал безумно жестоким, ты все сжег! — Гениалиссимус нахмурился. — А когда мы с Блайтсвамп попытались удержать тебя, ты назвал ее С-словом.
Дракон в ужасе посмотрел на своего кузена. — Я назвал ее виверной?
— Да, да, это так. Она злилась, но, к счастью, я плодовит. — Гениалиссимус покачал головой. — У тебя серьезная непереносимость гномов, Вайнкер.
— О, клянусь старшим змеем, мне так жаль, — сказал Вайнкер, ужаснувшись тому, что назвал истинного дракона, пусть даже живущего в болоте, виверной. — А Джоли? Хорошо ли она провела День Хвастовства?»
— А? Ах, да, она весело провела первый День Хвастовства, потчуя нас рассказами о своих приключениях, когда она охотилась на медные монеты в дикой природе. Я думаю, ей очень нравится принцесса, которую ты ей привез. Она продолжала выставлять ее напоказ перед всеми, держа за халат. Это очень застенчивая принцесса, она все время плакала.
Вайнкеру очень хотелось бы найти принцессу получше, но времени у него было в обрез. И все же он был счастлив, что племяннице понравился его подарок. — Ты не знаешь, где я оставил свою продуктовую сумку? — спросил красный дракон. Это была последняя неразгаданная тайна.
— Я думаю, ты сжег ее во время своего буйства.
Арг, ему придется приказать своим миньонам-гоблинам сшить ему еще одну! Вайнкер не любил есть еду, окруженный экскрементами крестьян-человечков.
Увидев пустынный край,оставшийся после его буйства, Вайнкер подумал, что, вероятно, распугал всю еду на многие мили вокруг. Теперь ему придется лететь несколько часов, чтобы найти торговый сарай человечков. А, может быть, и дней, чтобы поймать принцессу.
Вайнкер решил, что ему следует переселиться на юг, в более населенный район, где поблизости есть еда. Он слышал, что Альбенские горы очень красивы. Холодные, и для него достаточно высокие. Подъем также отпугнет воров, и никто из них не будет пытаться украсть у него его сокровища.
Вайнкер Рыцареубийца, Первый Этого Имени, Великое Бедствие этого Века и Король Альбенских Гор. Это звучало великолепно.
Однако он пообещал себе никогда больше не есть гномов.
