За всю свою жизнь бёрст линкера Харуюки видел всего два личных дома на неограниченном нейтральном поле. Первый — Аэрохижина Фуко на вершине Старой Токийской Башни. Второй — дом Шафран Блоссом и Хром Фалькона в парке Акацукифуто на Одайбе. Оба этих домика были по-своему прекрасны, но Центореа Сентри жила в месте, с которым даже они рядом не стояли.
Из-за уровня “Солонцы” весь внутренний двор тоже оказался залит водой, в которой отражался японский особняк с фасадом двадцатиметровой ширины. По площади он тянул на трёх… или даже четырёхкомнатную квартиру. Строгая чёрная черепица крыши будто намекала, что этот дом принадлежит великому воину.
— Сколько очков стоит такой домик? — спросил Харуюки, застыв посреди двора.
— Не скажу, а то ты в обморок упадёшь, — повела плечами Сентри.
— Н-не упаду!
— Эх, ты! Да какая разница?
— Тогда можно я хотя бы спрошу… как этот дом называется?
Сентри какое-то время демонстративно смотрела в сторону, играя со своими волосами, но всё-таки ответила:
— Павильон Ому.
— Ому? Ому — это же попугай? У тебя там попугаи живут?
— Ни попугаев, ни канареек! Там другие иероглифы — “сакура” и “сон”!
— О-о, какое чудесное имя. Правда, сакур что-то не видно.
— Ещё бы, сейчас же “Солонцы”. На большинстве уровней вон там растёт большая сакура. Будет Переход, сам увидишь.
Сентри показала пальцем на юго-восточный угол, и Харуюки машинально перевёл взгляд туда. Он хотел пожаловаться на то, что Переход может случиться ещё нескоро, но одумался. Переходы происходили примерно раз в неделю и когда именно будет следующий — неизвестно, но он обязательно наступит, потому что Харуюки ещё четыре месяца будет осваивать в этом особняке Омега-стиль.
Ему никогда ещё не приходилось оставаться не неограниченном поле так много времени. Четыре месяца — это же больше школьного триместра. Харуюки стало не по себе, но сейчас было не время для страха.
— Мастер, я готов! — объявил он, поворачиваясь к Сентри.
— Хорошо, но не рассчитывай на снисхождение, — мечница уверенно кивнула.
— Не рассчитываю, конечно!
— Тогда начинаем сейчас же.
— А?..
— Что “а”?
— Ну, просто… мы много ходили, и я думал, что сначала чайку… и конфет…
— Ах ты!!! — рявкнула Сентри так, что Харуюки втянул голову в плечи.
— Ай!
— Что за легкомысленное отношение?! Может, тебе кажется, что четыре месяца — это много, но на самом деле это ничтожно мало! Немедленно доставай меч!
— А, х-хорошо! — Харуюки вытянулся по струнке и, запинаясь, скомандовал: — Эк-кипировать — «Люсид Блейд»!
К счастью, система восприняла команду. С неба ударил луч белого света, превращаясь в тонкий меч на левом бедре. Увидев это, Сентри непринуждённо объявила:
— Приди — «Клао Солас».
На сей раз луч был синим, но он тоже ударил в её левое бедро. Когда погасла яркая вспышка, у Сентри появился исключительно изящный западноевропейский меч чуть крупнее, чем «Ясный Клинок». Харуюки уставился на него и вдруг услышал настороженный голос:
— Чего пялишься?
— А, ничего… Просто я думал, что у тебя будет катана.
— Могу и её призвать, если хочешь.
— Э-э… у тебя и катана есть?
— У меня только основных мечей штук двенадцать, все разные.
— Двенадцать…
“Вот это настоящий ветеран — и дом, и коллекция оружия!” — подумал Харуюки и быстро замотал головой.
— Нет-нет, не надо менять.
На самом деле он немного нервничал, ведь «Клао Солас», судя по его названию, являлся крайне редким оружием, но Сентри и без этого была гораздо сильнее Харуюки, так что характеристики меча особой роли не играли. Он крепко сжал рукоять «Ясного Клинка» и решительно выхватил его из ножен. То же самое сделала и Сентри.
Если «Ясный Клинок» слегка светился красным от стойкости к жару, то «Клао Солас» имел лёгкий золотой блеск. Харуюки не знал, что за ним стоит — собственный цвет оружия или какое-то улучшение.
Оба аватара встали в традиционные средние стойки. Два клинка сверкнули в ярком солнце “Солонцов”, пуская ослепительные блики.
Только тогда Харуюки вспомнил, что Сентри до сих пор не дала ему никаких указаний.
— Э-э… И что теперь делать?
— Вот дурачок! Ясно же, что мы не просто так мечи друг другу показываем. Сначала нужно разок сразиться, потом уже всё остальное.
— Н-но ведь…
“Очевидно, что я быстро проиграю!”
Решив не говорить этого вслух, Харуюки начал искать другие пути отступления. Вдруг он вспомнил, что вместо попыток улизнуть от дуэли сначала нужно уточнить важную вещь:
— Мастер, у тебя по бёрст поинтам всё хорошо?
— О, ты наконец-то догадался спросить? — Сентри слегка улыбнулась под маской.
— П-прости, я как-то не подумал… Когда ты погибла, у тебя было ноль очков, а сколько стало теперь?
— Похоже, возвращение программы вернуло мне стартовый запас — сотню. Из них я потратила десять на погружение, так что сейчас у меня девяносто.
— Девя…
Харуюки ахнул. Это достойный запас для новичка, который только и делает, что сражается в обычных дуэлях, но этого маловато для вылазок на неограниченное нейтральное поле. Ошибка могла обернуться тем, что она снова потеряет Брейн Бёрст.
— Я сейчас же передам тебе ещё! Дай карту очков!
— Обойдусь, — твёрдо отказала Сентри, продолжая сжимать клинок. — Тебе ещё сражаться с Инти… и Осциллатори Юниверсом. Ты не должен попусту тратить очки.
— Ничуть не попусту! Неужели ты уверена, что в случае чего сможешь воскреснуть ещё раз?
— Уверена? Как раз наоборот. Я уже потратила вещь, которая нужна была для воскрешения.
— Вещь?..
— Как-нибудь в другой раз объясню. Короче говоря, не беспокойся за мои очки. Никто не может войти в павильон Ому, проигрывать тебе я тоже не собираюсь. Потом найду время и поохочусь на Энеми.
— Хорошо, — смирился Харуюки, но решил добавить от себя условие: — Только я пойду охотиться вместе с тобой.
— Ладно-ладно. А теперь сразимся, если у тебя не осталось вопросов.
— Да.
Когда Харуюки узнал, сколько у Сентри очков, он так испугался, что невольно опустил меч. Ему пришлось снова встать в стойку, однако Сентри всё это время стояла неподвижно, словно статуя. Она отличалась от других сильных игроков, с которыми Харуюки приходилось сражаться раньше. Сентри находилась точно напротив, и в то же время будто растворялась в пространстве, становясь незаметной…
Фьюх.
Харуюки ощутил дуновение ледяного ветра. Через миг под ногами раздался всплеск. “Неужели рыба прыгает?” — подумал Харуюки, опуская взгляд, и увидел под прозрачной водой блеск серебристого металла. Он готов был поклясться, что раньше его там не было…
И лишь потом Харуюки внезапно осознал. Это был левый наплечник Сильвер Кроу.
Опешив, он отпрыгнул и посмотрел на своё плечо. Выпирающая часть брони заканчивалась невозможно гладким срезом, угол которого был таким острым, что Харуюки даже побоялся прикасаться к нему.
— К… Когда?! — потрясённо спросил Харуюки, переводя взгляд.
Сентри по-прежнему стояла на месте. Неужели она может резать издалека, как Мажента Сизза? Или это Инкарнация?
— Выглядишь как подбитый из рогатки голубь. Ну, или ворона, — насмешливо сказала Сентри.
— Н-но ведь… Я совсем не видел, как ты ударила… — кое-как выдавил из себя Харуюки.
— Сразу скажу, это не спецприём, не способность и тем более не Инкарнация. Я просто подошла к тебе, ударила и отрубила часть брони.
— Что-о?! Но ведь я всё это время смотрел на тебя!
— Действительно, смотрел. Но это не значит, что видел.
— О чём ты?..
— Это первая вершина Универсального Омега-стиля: Синтез. Работает даже на Энеми, так что советую освоить.
— Синтез?..
“Да, я хотел бы его освоить, но понятия не имею, что произошло…”
Сентри слегка взмахнула «Клао Соласом», словно развеивая сомнения Харуюки.
— Встань снова в стойку.
— Ага…
Харуюки поднял меч, полный уверенности, что на этот раз ничего не упустит.
Между остриями клинков было около метра — мало, но Сентри всё равно должна была сделать шаг перед ударом.
Пока что она неподвижно стояла в воде. Чуточку покачивались длинные, до щиколоток, волосы, сверкая серебром в свете солнца. Маленькая волна пробежала по солёному озеру, отражение особняка разделилось на бесчисленные фрагменты.
Фьюх.
Отрубленный правый наплечник плюхнулся в воду.
Харуюки застыл, не в силах даже говорить.
Он уже знал, что это Сентри отрубила наплечник. Но он не увидел, как она приблизилась, ударила мечом и вернулась на место. Неужели она стала невидимкой на время атаки? Нет. Она лишь полностью исчезла из сознания Харуюки в момент удара. Вот почему он запомнил только рябь на воде и отражение особняка, хотя всё это время смотрел на Сентри.
— Это тоже как-то связано с теорией о наложения большого на малое? — хрипло спросил он у Сентри и увидел, как под маской появилась ухмылка.
— Разумеется.
— Но как?..
— Если я скажу прямо сейчас, ты ничего не поймёшь. Попробуй теперь напасть на меня сам.
Она поманила его пальцем, не убирая руки от меча. Инстинкты требовали не делать глупостей и не лезть вперёд, но Харуюки не мог позволить своей трусости помешать тренировке.
— Хорошо… — согласился он, медленно выдохнул и набрал полные лёгкие виртуального воздуха.
Замер. Поднял правую ногу и поставил на поверхность воды.
— Ха-а! — выкрикнул он, бросаясь вперёд.
Он продемонстрировал свои достижения и сделал два шага по поверхности воды. Занесённый меч устремился к левому плечу Сентри, целясь в точку на заострённом наплечнике. Ничтожно малая поверхность, огромная сила удара!..
Вдруг Сентри расплылась. Не исчезла, а будто бы растворилась в окружении. Речь шла не просто о том, что её синий доспех стал незаметным на фоне голубой воды — весь её дуэльный аватар будто бы обратился призраком, превращаясь в фоновый элемент мира.
Белый клинок обрушился на чудовищной скорости, но разрезал только воздух. В следующий миг Сентри равнодушно подсекла ногу Харуюки, и тот грохнулся в воду лицом вперёд, подняв столб брызг.
***
Харуюки десять раз пытался ударить Сентри мечом, но так и не смог оставить на её доспехах даже царапины.
Тем не менее, он отважно встал в боевую стойку в одиннадцатый раз.
— Отдохнём, — вдруг сказала Сентри и опустила меч.
Невольно согласившись, Харуюки расслабился и сел в воду.
— Почему я не могу попасть?! — воскликнул он голосом, в котором чувствовались слёзы.
— Объясню за чашкой чая, — ответила Сентри, указывая большим пальцем на особняк. — И конфетами.
— Хорошо, — Харуюки вскочил на ноги, мигом победив подступающую истерику.
Внутри павильон Ому тоже оказался безупречно традиционным японским домом. Он состоял из главной комнаты с верандой и кухней, трёх спален с противоположной стороны коридора и чайной. Таким образом, догадка Харуюки о четырёхкомнатной квартире подтвердилась — разве что это была не квартира, а застеленный татами дом.
Сентри привела Харуюки в чайную, достала из домашнего инвентаря сервиз и тренированными движениями разлила чай маття. Харуюки даже в реальном мире никогда ещё не пил маття без сахара, и горечь напитка быстро освежила его уставшие мозги.
Съев половину предложенной конфеты, Харуюки выдохнул и задал первый из накопившихся вопросов:
— Мастер… почему я тебя не вижу? Что это такое — Синтез?
— Пойдём от обратного, Кроу. Как ты вообще видишь в этом мире?
— Что? Ну, глазами, конечно… — Харуюки показал на линзы, спрятанные под зеркальной маской.
— Действительно, — Сентри чуть наклонила голову. — Но ты же не думаешь, что твои глаза устроены как в реальности и видят меня, полагаясь на такие же принципы?
— Э-э… — Харуюки замялся.
У людей, да и у большинства животных, зрачки пропускают свет, который преобразуется сетчаткой в электрические сигналы, которые затем превращаются в изображение внутри головного мозга. Но Ускоренный Мир — виртуальная реальность, созданная Основным Визуализатором. Несмотря на всю реалистичность, этот мир едва ли воссоздаёт все физические явления.
— Ну, нет… я не думаю, что сервер симулирует попадание фотонов в зрачки. Скорее всего, информация вливается напрямую в мой мозг… в смысле, в квантовый контур.
— Вот и я так думаю. Исходя из этого, можно даже прийти к тому, что глаза дуэльных аватаров — не более чем украшения.
— Э-э…
Хотя Сентри наверняка говорила правду, Харуюки не хотел соглашаться с её аргументом. Он неуверенно моргал, и вдруг…
— Хе-хе. Не верится, да?
— Нет, ну, просто…
— Но суть в том, что если картинку перед глазами генерирует система, в этот процесс можно вмешиваться.
— Но… как?
— Слушай внимательно. Прямо сейчас наши с тобой чувства и мысли ускорены в тысячу раз. Поэтому во время сверхскоростных битв Основной Визуализатор даже при всём желании не успевал бы за движениями глаз аватаров. Поэтому во время схватки система на самом деле предугадывает будущее на миг вперёд и показывает нам эту картинку.
— Что?..
На изумлённых глазах Харуюки Сентри плавно подняла чайную чашку к нижнему краю маски, допила оставшийся напиток и доела свою конфету. После этого она пересела в позу лотоса и продолжила:
— Система предсказывает будущее с потрясающей точностью и как правило не ошибается. Ничего удивительного, ведь она основывает свои прогнозы на наших мыслях — вернее, на сигналах контура воображения, управляющего аватаром. Можно назвать это эволюцией системы фокусировки на деталях, которая существовала в древних VRMMO. Так понятнее?
— Нет, не очень.
— Ладно, суть не в этом, а в том, что если разобраться в принципах этого предсказания, можно заставить его совершать ошибки.
— Ошибки предсказания? — повторил Харуюки, потрясённо покачиваясь. — И ты сейчас скажешь, что это делается манипуляциями с контуром воображения?
— Наконец-то у тебя чуйка включилась.
— Мне просто кажется, что опять запахло Инкарнацией… — пробормотал Харуюки, сам того не зная, наступив на новую мину.
— Идиот, сколько раз мне повторять одно и то же?! Если составить список десяти заповедей Омега-стиля, они все будут одинаковыми: “Логика”! Вершины Омега-стиля — не исключение. Да, мой стиль тоже основан на манипуляциях с контуром воображения, как и Инкарнация, однако делает прямо противоположное — он не перегружает воображение, а полностью его гасит. Понимаешь, к чему это приводит?
— К тому, что система не может предугадать будущее?
— Именно! — Сентри хлопнула себя по коленям и подалась вперёд. — Строго говоря, предугадывание сбивается лишь на миг, но этого уже достаточно, чтобы захватить преимущество. Кроу, ты не видел моего удара, потому что в нарисованном системой мире я стала незначительной.
— Незначительной?..
Пожалуй, Харуюки и сам бы не смог лучше описать то, что она проделала, когда отрубила часть его наплечника. Но он пока не мог до конца переварить логику её слов.
— Нет, подожди… Разве можно погасить контур воображения? И если да, то как тогда двигаться, если он и отвечает за движение аватара?
— Это хорошие вопросы, но вспомни: ты упустил меня из виду, когда я стояла в боевой стойке и не двигалась, не так ли?
— Ага… Получается, если аватар вообще не двигается, предсказания будущего начинают сбоить?
— Не совсем. Когда ты собираешься стоять на месте, ты посылаешь в контур воображения сигнал “я не двигаюсь”. Ты должен полностью освободить свой разум и не думать даже о том, чтобы стоять неподвижно. Полное затухание всех мыслей, превращение в часть окружающего мира — вот секрет Синтеза.
— Освободить разум…
“Стоять и тупить — это я хорошо умею”, — хотел пошутить Харуюки, но он уже понимал, что всё далеко не так просто. Одно дело стоять столбом в одиночестве, другое — перед лицом противника, который хочет тебя убить.
— А это… Когда сражаешься, ни о чём не думая — это ведь не оно, да?
— Не оно. Конечно, когда ты в таком состоянии, ты не думаешь о том, что именно собираешься делать, но это всего лишь означает, что ты теперь управляешь аватаром целиком через контур воображения, а не через нервные импульсы. Иначе говоря, в твоих движениях проявляется воображение, хотя ты не можешь выразить его словами и мыслями. А я говорю о такой пустоте, которую можно достичь, лишь заглушив даже подсознание.
— Заглушить подсознание? Перед врагом? — пробормотал Харуюки, выпрямился и замотал головой. — Нет-нет, это совершенно невозможно! Даже когда я дерусь с друзьями, у меня сердце колотится как бешеное от адреналина, а уж в настоящей битве с настоящим врагом…
— Поэтому я и назвала это вершиной стиля, — мягко парировала Сентри, протянув руку и щёлкнув Харуюки по маске. — Чего бы я стоила, будь мой стиль простым? Я не говорю, что ты должен научиться этому прямо сейчас… Но ты должен освоить Синтез. Без этого ты не сможешь постичь Разрез, вторую вершину Универсального Омега-стиля.
“Сколько в этом стиле вершин?” — Харуюки так испугался, что вместо этого вопроса торопливо задал другой:
— Кстати… А в Ускоренном Мире есть другие стили?
— Разумеется, — Сентри невозмутимо кивнула и начала загибать пальцы. — Если брать самые известные, то первый среди них, разумеется, Бесконечный стиль Блу Найта, которому он учил Кобальт и Манган. Далее есть Айнский стиль Графит Эджа и его ученицы Лотос. Наконец, Платинум Кавалер вроде бы назвал своё искусство Фемто-стилем…
Харуюки было знакомо название только одного из этих трёх стилей — Айнского стиля Графит Эджа. Должно быть, это название означает “стиль света и тьмы” в честь двух мечей аватара — Люкса и Умбры, названия которых переводятся как “свет” и “тьма” соответственно. Если Черноснежка стала его наследницей, то рано или поздно придёт черёд Харуюки записаться в адепты Айнского стиля…
— Сентри…
“Ничего, если Омега-стиль не будет для меня единственным?” — думал спросить Харуюки, но понял, что даже ответ “нет” ничего не изменит.
— Можно мне ещё конфету? — спросил он вместо этого.
— Проси сколько хочешь.
Сентри что-то нажала в инвентаре, и на блюдечке появились две новых. Харуюки принялся хрумкать угощением, думая о далёком будущем.
***
После отдыха Харуюки по приказу Сентри до конца дня разминался, размахивая клинком вхолостую перед собой. Ночью он спал в одной из свободных комнат.
Настоящие тренировки начались со следующего дня и оказались намного труднее, чем Харуюки мог себе представить.
Первую половину дня он отрабатывал удары во дворе павильона с перерывами на тренировочные битвы против Сентри. После обеда они выходили наружу, где Харуюки либо рубил мечом крепкие объекты, либо охотился на Энеми Малого Класса, чтобы набирать очки и опыт настоящих битв. Это выматывало донельзя, однако после возвращения в павильон ему ещё предстояла полноценная дуэль против Сентри, в которой Харуюки неизбежно проигрывал и умирал. Через час, после его воскрешения, они ужинали, и дальше Харуюки спал до утра без задних ног.
Прошла неделя, вторая, а Харуюки по-прежнему не мог победить Сентри. Она больше ни разу не пользовалась Синтезом, но Харуюки не мог отразить ни единого удара мечницы, не говоря уже об успешных контратаках.
Центореа Сентри сражалась совсем не так, как прежние враги Харуюки.
Харуюки привык к тому, что в обычных битвах бёрст линкеры перемежали этапы движения и затишья. Секунды, когда они нападали, и секунды, когда замирали. Так повелось ещё с двумерных файтингов прошлого столетия, и только у Сентри граница между движением и затишьем была размытой. Даже нападая, она казалась неприступной, словно скала, и даже защищаясь, могла в любой момент перейти к атаке под неожиданным углом. Как бы Харуюки ни старался, она отражала его удары с такой лёгкостью, словно он нападал по написанному ей сценарию. Если бы Харуюки попросили описать движения Сентри, он бы назвал их “совершенно неуловимыми”.
Прошла третья неделя, затем четвёртая.
Харуюки продолжал ежедневно умирать. Случилось несколько Переходов, “Солонцы” сменились “Первобытным лесом”, “Эпидемией”, затем “Заводом”. Сентри прекрасно знала особенности каждого уровня, ставя крест на любых попытках Харуюки воспользоваться ими в своих целях.
Два месяца пролетели в мгновение ока. Третий тоже.
Харуюки никогда ещё не проводил в Ускоренном Мире так много времени подряд, и конечно же, он никогда так долго не тренировался. Тем не менее, ему казалось, что он топчется на месте, и из-за этого его постепенно одолевала паника.
У них имелось всего четыре месяца, вернее, сто двадцать пять дней. Ещё через тридцать пять сервер квартиры автоматически отключит их. Но Харуюки до сих пор не научился ни Синтезу, ни чему-либо ещё, что помогло бы ему достойно исполнить доверенную роль.
На девяностый день Харуюки вдруг проснулся посреди ночи.
Какое-то время он лежал в футоне, слушая пение жуков. Три дня назад Переход перенёс их на уровень “Эпоха Хейан”. Безусловно, это был самый подходящий уровень для самурайского павильона Ому, но Харуюки было не до любования пейзажами. Он лишь смотрел в иссиня-чёрную тьму у потолка и раздумывал.
В последнее время ему начало казаться, что нарастающая паника вызвана вовсе не бесплодными тренировками, а глубоко сидящим страхом разочаровать Центореа Сентри, которая вызвалась быть его наставницей.
Если так подумать, страх разочарования преследовал Харуюки всю жизнь.
Он боялся разочаровать отца и мать. Тиюри и Такуму. Товарищей по Нега Небьюласу. Черноснежку. Харуюки всегда делал всё возможное, чтобы не расстраивать своих друзей и знакомых. До сих пор ему удавалось благополучно справляться с испытаниями, но возможно, на этот раз его ждёт неудача. Он не освоит Омега-стиль, не справится с ролью нападающего и предаст надежды многих людей.
Харуюки зажмурился и попытался отмахнуться от этих мыслей, но всё равно никак не мог заснуть. Сдавшись, он выбрался из футона и на цыпочках пересёк коридор, чтобы не разбудить Сентри, занимавшую соседнюю комнату.
Он прошёл через главную комнату к веранде со стороны двора и сдвинул в сторону окно, впуская в комнату голубой свет луны.
Ночной ветер гонял алые кленовые листья, но в уголке двора всё равно цвела огромная сакура. Харуюки сел на край веранды, любуясь луной, сакурой и кленовыми листьями.
Очень захотелось поговорить с Метатрон и поделиться с ней своими страхами. Несомненно, девушка-архангел, считающая Харуюки своим слугой, сначала бы как следует отругала его, но напоследок наверняка нашла, чем как подбодрить. Увы, прямо сейчас она спала в далёкой Аэрохижине и восстанавливала здоровье, полностью закрывшись от мира. Харуюки не собирался её будить, пока она не наберётся сил.
Что, если бы вместо неё его отругала Сентри?
Каждый день она терпеливо занималась с ним, но что, если бы накричала на него как на балбеса, который так ничему не научился? Стало бы Харуюки легче?
Он невольно улыбнулся над никчёмностью своих мыслей и обнял свои колени.
— Будешь? — вдруг раздался из-за спины голос.
Вздрогнув и обернувшись, он увидел Сентри с бутылочкой из белого фарфора в руке.
— Ой, нет… Извини, я уже иду спать.
— Да ладно тебе, посиди.
Когда Харуюки попытался подняться, Сентри надавила на его плечи, затем села рядом. Она протянула Харуюки плоскую чашечку из красного лакированного дерева, и тот машинально взял её.
— Что это такое? — спросил он, когда Сэри налила в неё немного прозрачной жидкости из бутылочки.
— Ты уж, наверное, догадался, что не вода. Когда ещё застанешь полную луну, ночную сакуру и кленовый ветер?
— Н-но я несовершеннолетний.
— Ну ты и дурак. А я? Замолчи и пей.
Харуюки не мог ослушаться такого приказа. Он поднёс чашечку ко рту и залпом выпил. Сладко-жгуче-горько-кислая жидкость скатилась по горлу, в животе разлился жар. Видимо, Сентри налила ему сакэ, но Харуюки не пил его ни в реальном, ни в Ускоренном Мире, поэтому не мог сказать с уверенностью.
Сентри осушила свою чашку и довольно выдохнула.
— На самом деле я готовила это сакэ на последнюю ночь, но “Эпоха Хейан” — слишком уж веский повод.
— Алкоголь здесь дорогой?
— М? Ну, зависит от качества, но в целом недешёвый. Только это сакэ не покупное — оно льётся из родника на склоне Фудзи.
— Что? Но ведь его тогда можно продавать в Токио и разбогатеть, — предложил Харуюки в приступе жажды наживы.
— Ты не первый, кто так подумал. Но у остальных еле получалось не растерять все очки в походе к тому роднику, — с усмешкой ответила Сентри.
— П-понятно…
Харуюки втянул голову в плечи, глядя, как Сентри наливает ему ещё сакэ. Со второго глотка оно показалось ему на удивление ароматным.
Он смотрел в ночное небо, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло.
Да, это был действительно живописный вечер, полный кленовых листьев и лепестков сакуры. Теперь он понимал, почему Сентри назвала свой павильон Ому — “сон сакуры”. Возможно, именно такой сон сейчас и видит старая сакура — Харуюки и Сентри, пьющих сакэ на веранде дома.
Чувствуя, как чувства стесняют грудь, Харуюки обронил вопрос, который не собирался задавать:
— Почему ты так добра ко мне, Сэри?
Но сказанного было уже не вернуть — как и того, что он случайно назвал её настоящим именем.
Какое-то время Сентри молча смотрела на луну, затем выпила своё сакэ и ответила ему другим тоном:
— Добра? Я убиваю тебя каждый день.
— Добра. Мы тренируемся три месяца, и каждый день я по-прежнему умираю. Я ни капельки не стал сильнее, но ты продолжаешь возиться со мной…
Харуюки повесил голову, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Но он уже не мог остановиться:
— Мне всегда казалось… что у меня должно получаться лучше. Если я тренируюсь, то должен становиться хотя бы капельку сильнее… Но за все эти дни ничего не изменилось. Я не могу постичь тайны бесконечно малого — да что там, я не могу даже поцарапать тебя… Наверное, это просто не моё. Я ошибся, когда выбрал меч в качестве бонуса…
Капли падали на внутреннюю сторону маски его шлема, пока Харуюки хрипло выдавливал из себя это признание. Слова будто иголками впивались в горло и ранили язык.
— Хмм, понятно… — протянула Сентри через несколько секунд.
“Тогда давай закончим”, — наверняка скажет она, подумал Харуюки. Но ошибся.
— Я-то думала, чего ты такой грустный стал, а у тебя вон что в голове. Прости, если тебе показалось, что ты не становишься сильнее. Я никогда не была учителем, поэтому не всегда правильно рассчитываю сложность.
Харуюки приподнял голову, не понимая слов Сентри. Её рука хлопнула его по спине.
— Не волнуйся, ты делаешь успехи.
— Не надо меня утешать… — Харуюки ёрзнул, будто пытаясь вывернуться из-под руки. — Я лучше всех понимаю, делаю успехи или нет. Когда я учился Инкарнации, у меня были осязаемые результаты. Но когда я тренируюсь с мечом… пропасть между нами кажется мне всё шире и шире…
— Скажи мне, Арита, — Сентри заглянула в лицо Харуюки и негромко спросила: — Ты правда надеялся достичь моего уровня за три месяца?
— Что?.. — Харуюки пару раз моргнул и замотал головой. — Нет, я о таком даже не думал. Достичь твоего уровня — это ведь побеждать в дуэлях, да? Я понимаю, что мне такое не светит. Но всё равно… я ведь не могу даже коснуться тебя, не то, что разрубить — ни на сантиметр, ни на миллиметр. Мне слишком… слишком далеко до тебя…
— Это одно и то же, — возразила Сентри и на этот раз ткнула Харуюки пальцем в грудь. — Омега-стиль убивает за один удар. Разрез глубиной в сантиметр может отрубить врагу ногу или разорвать сердце. Если бы ты мог это сделать в битвах со мной, то уже побеждал бы.
Пока Харуюки молчал, Сентри отодвинулась от него и налила ещё сакэ в чашечку Харуюки. Затем налила себе — и на этом фарфоровая бутылочка кончилась.
Она не стала опрокидывать последнюю порцию залпом и лишь слегка пригубила.
— Если хочешь закончить наши тренировки — так и скажи, — заявила она, вновь перейдя на привычный тон. — Ближайший портал тут к западу — на станции Васэда линии Тодэн.
Харуюки молча смотрел на отражение луны в сакэ. Наконец, он поднял чашку, стараясь не беспокоить жидкость, и залпом влил её в себя, представляя, что пьёт луну.
— Я продолжу, — заявил он и почувствовал, как его одолевает внезапно накатившая сонливость.
Аватар качнулся вперёд, Харуюки торопливо выпрямился, но тут же завалился назад и растёкся на татами, глядя в лицо Сентри.
— Ясно, — коротко ответила она и допила своё сакэ.
Харуюки закрыл глаза, не в силах бороться со сном, но ему ещё долго на изнанке век чудился профиль наставницы.
Claíomh Solais, Меч света в ирландской мифологии. Чай в виде зелёного порошка.
