Первую половину дня на небе висели лишь тонкие облака, но к шестому уроку они начали расти и темнеть, а к концу классного часа на землю упали первые капли.
Почасовой прогноз погоды обещал, что дождь будет лить весь остаток дня, но Харуюки все равно изо всех сил взмолился, чтобы он хотя бы не стал сильнее, и Тиюри сумела потренироваться перед чемпионатом. Сам же он направился в сторону двора, расположенного за старым зданием школы. Комитет по уходу за животными работал в любую погоду — о пропуске не могло быть и речи.
Добравшись до клетки, он поздоровался с ее жителем, пристроившимся за металлической сеткой:
— Привет, Хоу.
В ответ африканская зорька, которая уже привыкла к тому, что Харуюки ухаживает за ней, пару раз шумно взмахнула крыльями.
Первым делом — снять показания датчиков, пока Хоу на ветке. Харуюки нажал на иконку комитета на виртуальном рабочем столе и открыл приложение. Затем выбрал кнопку измерения веса, и новая запись с беспроводного датчика массы внеслась в журнал наблюдений. Цифры сообщали, что вес Хоу постепенно восстанавливается после переезда и уже приближается к норме.
— Молодец, так держать. Скоро начнутся жаркие дни… не перенапрягайся, ладно? — обратился он к Хоу, но тот в ответ только замотал головой, словно требуя, чтобы его скорее покормили. Однако корм он все еще принимал только из рук «суперпредседателя» Синомии Утай. — Синомия скоро подойдет, потерпи немного.
Хотя он и не предполагал, что Хоу поймет его слова, сова свесила голову и отвернулась, словно огорчаясь от необходимости дожидаться.
«Интересно, что бы сказала Метатрон, если бы увидела его…» — подумал Харуюки, открывая дверь клетки и заходя внутрь. Наружу он вышел уже с контейнером для воды и впитывающей бумагой, собранной с пола. Промыв грязную бумагу, а затем тщательно почистив контейнер (как он успел прочитать, он назывался «птичья ванна»), он вернул их на место.
Вновь выйдя наружу, он отправился на склад инвентаря, где взял метлу, совок и щетку. Стоило ему вернуться к клетке, как со стороны главного входа послышались приближающиеся шаги.
— Привет, председатель!
Это появилась коллега Харуюки по комитету, Идзеки Рейна, длинные волнистые волосы которой были собраны в хвост за спиной. Сегодня она пришла в спортивной форме. Более того — на плечах ее покачивалось цветастое полотенце.
— П-привет. Ты сегодня бодрая, — заметил Харуюки, и Рейна смущенно надула губы.
— У нас физра шестым уроком, я прямо с нее. Так даже лучше — не нужно беспокоиться, что запачкаюсь во время уборки. Да, подметать сегодня буду я.
— К-как скажешь.
«Подумать только, и это та самая Идзеки, которая в первый день работы комитета жаловалось что ”все отсто-о-ой”, и что у нее ”все болит”!» — подумал Харуюки, передавая ей метлу и совок. Сам он вооружился щеткой, окатил внешние стены клетки водой из шланга и принялся чистить их от пыли.
Когда они уже заканчивали убираться, послышался топот маленӌких бегущих ног.
Не успел Харуюки поднять голову, как перед лицом появился запрос о подключении к местной сети. Стоило его подтвердить, и…
«UI> Простите, что я так задержалась!» — появился текст в окне чата.
Со стороны переднего школьного двора к ним бежала Синомия Утай, одетая в белое платье, с коричневым ранцем на спине и с большой сумкой в правой руке. Видимо, она выбежала из школы Мацуноги без зонта, поскольку ее намокшая челка прилипла ко лбу, а одежда впитала немало воды.
— Что же ты так спешишь, суперпредседатель? Хоу от тебя никуда не сбежит! И вообще, ты вся промокла! — воскликнула Рейна, тут же отбросила щетку в сторону и подбежала к Утай.
Проводив девочку под крышу школьного корпуса, она сняла полотенце с плеч, накинула на голову Утай и умелыми движениями принялась сушить ей волосы.
Утай все это время стояла с ошарашенным видом. Когда Рейна, наконец, отпустила ее, она взмахнула в воздухе левой рукой.
«UI> Большое спасибо, Идзеки. Мне даже…»
Напечатав эти слова, она быстро стерла весь текст после слова «Идзеки».
— «Даже» что? А ну, выкладывай, — с улыбкой заявила Рейна, и Утай неуверенно задвигала пальцами.
«UI> …Мне даже показалось, что это моя мама».
— А-ха-ха-ха-ха.
Возможно, это был первый раз, когда Харуюки слышал, чтобы Рейна смеялась так открыто и искренне. Она начинала вытирать ранец Утай, приговаривая:
— Ты уж прости, что я обращаюсь с тобой как с ребенком, суперпредседатель. Моя младшая сестренка ходит в детский садик. Видимо, у меня теперь привычка вытирать попавших под дождь девочек.
«Так вот оно что! Ничего себе у нее с сестрой разница в возрасте», — подумал Харуюки. Вряд ли Рейна смогла каким-то образом прочесть его мысли, но когда она вновь закинула полотенце на плечи, то повернулась к Харуюки и сказала:
— Я называю ее сестренкой, но на самом деле у нас общий только папа. Она страшная непоседа и даже после ванны бегает голая по квартире… так, а чего это я все это рассказываю? У нас же еще Хоу не кормлен! Председатель, давайте скорее!
— Т-так точно!
Получив приказ от своей подчиненной, Харуюки подбежал к Утай и забрал ее сумку. Затем все они перебрались внутрь клетки, где Харуюки помог Утай надеть на левую руку кожаную рукавицу (называвшуюся «ястребиной»).
Пока они возились с перчаткой, Рейна достала из сумки термоконтейнер и открыла крышку. Утай высоко подняла левую руку, и заждавшийся Хоу тут же слетел с ветки, сделал круг по клетке и изящно опустился на её запястье.
Рейна держала контейнер в руках, а Утай по очереди доставала из него ломтики красного мяса и передавала Хоу. Зорька хватала их острым клювом, поднимала в воздух, а затем с аппетитом заглатывала.
Кормление Хоу выглядело так же, как и двадцать дней назад, когда они начали за ним ухаживать, но даже сейчас при виде этой картины Харуюки невольно погружался в размышления. Острое ощущение жизни, того, что это значит — быть живым — ему вряд ли удалось бы выразить это словами.
Он неожиданно вспомнил слова Икудзавы Маю, произнесенные во время обеденного перерыва:
«Лучше я попробую, потерплю неудачу и расстроюсь, чем не выдвинусь и буду сожалеть об этом всю жизнь».
Решительность Икудзавы искренне восхищала Харуюки, но у него все еще пересыхало в горле от одной мысли об участии в выборах в школьный совет. Он сгоряча согласился, но не верил ни в то, что сможет нормально прочитать предвыборную речь, ни в то, что сможет участвовать в дебатах.
И вообще, разве человек, который так боится всего этого, достоин выставлять свою кандидатуру? В школьном совете должны работать настоящие энтузиасты, искренне стремящиеся сделать жизнь всех школьников лучше. Как Харуюки ни рылся в своем сердце, он не обнаруживал в себе ни капли столь возвышенного стремления. Вся его голова оставалась настолько забита мыслями о себе самом, что ничего другого в ней просто не укладывалось. Возможно, так будет всегда…
Вдруг Утай, потянувшаяся к последнему ломтику мяса, замерла. Слегка наклонив голову, она вдруг начала щелкать пальцами по воздуху.
«UI> Арита-сан, не хочешь попробовать покормить Хоу?»
— Э-э-э?! Но ведь Хоу принимает еду только из твоих рук, Синомия…
«UI> Раньше это было так, но мне кажется, что сейчас он уже оправился».
— К-кажется?..
«UI> Я уверена в своей интуиции!»
Пока они разговаривали друг с другом, Хоу нетерпеливо щелкал клювом, настойчиво требуя последний кусок. Рейна, тоже видевшая сообщения в чате, толкнула Харуюки в бок локтем и прошептала:
— Давай, попробуй! Если откажешься, это сделаю я, председатель!
— Х-хорошо… — пробормотал Харуюки.
Решившись, он взял ломтик в правую руку и поднес на удивление жесткое мясо к сидевшему на левом запястье Утай Хоу.
Хоу сначала резко повернул голову и посмотрел на Харуюки. Затем он посмотрел на мясо, потянулся к нему клювом, отпрянул, потянулся еще раз…
А затем так быстро, что никто толком ничего не разглядел, схватил ломтик и проглотил его.
— А… съел…
«UI> Хоу говорит нам, что было очень вкусно!»
Утай улыбнулась и вновь подняла левую руку. Хоу неспешно взлетел, сделал еще три круга по клетке, а затем вернулся на свою ветку.
Наевшись, Хоу сразу же погрузился в сон, и весь комитет с улыбкой смотрел на то, как он засыпает.
На левой ноге зорьки все еще виднелся шрам, оставшийся после того, как ее прошлый хозяин грубо выкорчевал из ее тела идентификационный чип. После этого он бросил своего питомца, и полуживой Хоу каким-то чудом смог долететь до академии Мацуноги, где его спасла от смерти Утай.
С тех самых пор Хоу с опаской относился ко всем, кроме Утай, и лишь сегодня впервые согласился принять еду из рук Харуюки. Конечно, это не значило, что он стал полностью доверять ему. Но все понимали, что он начал меняться. Менялся Хоу, менялся Харуюки, наверняка менялась Рейна… возможно, менялась и Утай.
И все они продолжат меняться и впредь.
Возможно, кое-кто из них изменится настолько, что сможет выступить перед целой толпой людей.
«Если бы тут была Метатрон, она бы точно отругала меня за то, что я переживаю из-за такого пустяка», — подумал Харуюки, продолжая глядеть на уснувшую сову.
***
После окончания комитетской работы Идзеки Рейна все же переоделась в школьную форму, а затем со словами «ну ладно, до завтра» убежала в сторону своего класса. Оставшись наедине, Харуюки и Утай в первую очередь переглянулись.
Большие карие глаза с несколько багровым оттенком внимательно смотрели на Харуюки. Затем Утай слегка качнула головой, словно подгоняя его. Похоже, она уже поняла, что он что-то хочет сказать.
— Э-м-м… Синомия, у тебя есть немного времени?
«UI> Разумеется», — тут же появился ответ в окне чата.
Харуюки посмотрел в небо. Дождь пока оставался слабым и в ближайшее время усиливаться явно не собирался.
— Хорошо, тогда давай присядем.
Харуюки указал на скамейку, установленную под камфорным деревом, и Утай, улыбнувшись, кивнула. Достав из сумки салфетку, она вытерла капли и уселась.
— А, спасибо тебе, — поблагодарил ее Харуюки, пристроившись рядом.
Возможность поговорить с самым юным и, пожалуй, самым участливым и мягкосердечным легионером Нега Небьюласа выдавалась нечасто, и Харуюки очень ценил такие моменты. Хотя они и встречались у клетки Хоу каждый день, но Рейна относилась к Утай так заботливо (и сегодня Харуюки понял, почему), что часто уводила ее с собой после окончания работы, лишая Харуюки возможности поговорить с ней наедине.
«Было бы здорово, если бы Идзеки тоже стала бёрст линкером,» — успел подумать Харуюки, но затем вспомнил ее украшенный стразами нейролинкер и понял, что этому не суждено воплотиться в жизнь. Впрочем, сегодня он хотел поговорить с Утай не об Ускоренном Мире.
Прокашлявшись, он вкратце рассказал ей, как ему предложили выдвинуться кандидатом в школьный совет, а затем спросил, не знает ли она, как заставить Икудзаву отказаться от этой мысли.
В ответ четвероклассница с обаятельной улыбкой склонила голову и быстро напечатала:
«UI> Думаю, тебе лучше обсудить эту тему кое с кем другим».
— Э?.. С кем?
«UI> Подожди секунду», — написала Утай, после чего пробежалась пальцами по невидимому рабочему столу, а затем кивнула.
«UI> Вот, а теперь идем советоваться!»
— Э?.. К-куда?
Но вместо ответа Утай бодро вскочила со скамейки и дернула Харуюки за рукав. Харуюки поспешно встал, а Утай надела рюкзак на спину, попрощалась с Хоу и направилась в сторону главных ворот.
Догоняя ее, Харуюки уже успел подумать, что она собирается выйти за пределы школы, но тут Утай резко свернула к главному входу. Сменив обувь, они направились по коридору первого этажа, в котором все еще оставалось множество школьников, в противоположную сторону от столовой. Когда Утай остановилась, Харуюки, наконец, поднял голову и увидел перед собой табличку «Школьный совет».
«Действительно, если с кем и совещаться на тему выборов в школьный совет, то в первую очередь с ней… но я пока совершенно не готов!..» — мысленно воскликнул Харуюки, но Утай уже успела постучаться.
***
— Где ты столько ходишь?!
Это были первые слова зампредседателя школьного совета, которые она произнесла после того, как усадила Харуюки и Утай на диваны.
— П-прости, мы были у клетки, а чтобы оттуда добраться сюда, надо обойти старый корпус… — тут же попытался оправдаться Харуюки, но взгляд Черноснежки остался таким же пронзительно ледяным.
— Я не об этом. Вопрос в том, сколько мне еще ждать объяснения того, что случилось в комнате отдыха?!
— А, н-ну да… виноват…
Действительно, перед началом сегодняшнего совета Легиона Черноснежка потребовала, чтобы Харуюки как можно скорее объяснил ей, что произошло — и он, конечно же, обещал так и сделать. После обеда прошло несколько уроков, и Харуюки успел поработать в комитете по уходу, но так и не дошел до того, чтобы отписаться Черноснежке.
Впрочем, с другой стороны, случившееся никак не уложилось бы в слова письма.
— Т-тогда я начну с того, зачем Икудзава позвала нас с Такуму с ней пообедать.
Прокашлявшись, Харуюки начал рассказ, и примерно за десять минут поведал Черноснежке о неожиданной и устрашающей просьбе Икудзавы Маю.
Дослушав, Черноснежка сложила руки на груди и откинулась на спинку дивана.
— Так вот оно что… — протянула она.
— Ага… вот я и пришел спросить совета о том, как бы ей помягче отказать…
— Зачем же? Почему бы и нет?..
— …Что? В смысле — «почему бы и нет»?..
— Я про выдвижение, разумеется. Попробуй, это может оказаться ценным опытом.
— …Что-о-о?! Т-ты так говоришь, словно это пустяк!
— Какие-то там выборы в совет — это действительно пустяк. Тебя же никто на выборах убивать не собирается.
— Э-это, конечно, так, но я точно поседею раньше времени!
Утай слушала перепалку Черноснежки и Харуюки с широкой улыбкой. Видимо, она знала, что Черноснежка ответит именно так.
— Я пойду, принесу попить, а ты пока успокойся. Вас устроит кофе без кофеина?
«UI> Мне обязательно с молоком».
— И… и мне тоже…
Кивнув, Черноснежка направилась в уголок комнаты совета, где была оборудована нехитрая кухня. На удивление отточенными движениями она приготовила три чашки, чайник с кофе, сахарницу и кувшинчик с молоком, и вернулась обратно.
— Вот, кстати. Попадешь в совет — сможешь угощаться чаем без всяких ограничений.
— Тем не менее, я вижу, что сегодня чай не удержал ни Вакамию, ни председателя, ни казначея…
— А что ты хотел за два дня до контрольных? В обычные дни Мегуми подолгу тут засиживается за книгами. А президент и казначей работают так усердно, что у них нет времени здесь сидеть.
— А-а… ну ладно, спасибо за кофе…
Харуюки запустил руку в сахарницу, достал из нее ароматический шарик коричневого цвета и опустил в свою чашку, где Черноснежка смешала кофе с молоком в пропорции три к семи. Размешав напиток, он сделал глоток и ощутил отчетливый ореховый вкус.
Сидевшая слева Утай сдобрила молочно-белым шариком свой напиток, приготовленный в пропорции один к девяти, сделала глоток, а затем напечатала:
«UI> Мне попался ванильный».
— У меня, кажется, миндальный…
— Мне нравится с корицей, — прокомментировала Черноснежка, отпив из самой «взрослой» чашки, заваренной в пропорции восемь к двум, а затем вернулась к теме. — Харуюки. Кажется, ты забыл, что месяц назад я уже говорила с тобой на тему выборов в школьный совет.
— Э?.. Правда говорила?.. — удивился Харуюки, быстро прокручивая в голове все свои разговоры с Черноснежкой.
Примерно через три секунды он нашел нужную сцену. Это произошло в локальной сети его квартиры за два дня до вертикальной гонки по Гермесову Тросу.
Во время того разговора Черноснежка действительно предложила ему выдвинуть свою кандидатуру на следующих выборах в школьный совет, а Харуюки ответил: «Н-н-н-н-ни за что!» После этого разговор зашел о низкоорбитальных космических лифтах, и потому этот момент быстро вылетел у него из головы. Тогда он решил, что она просто шутила.
— Семпай, я вспомнил, но… неужели ты говорила всерьез?..
— Конечно. В моих словах было столько же серьезности, сколько сейчас в твоем кофе молока.
«То есть, семьдесят процентов серьезности?.. Жуть какая».
Харуюки вздрогнул, а затем еще раз попытался выяснить, что на самом деле имела в виду Черноснежка:
— Н-но… даже если забыть о том, что выборы мы можем и не выиграть, то почему я?.. Я молчу о должности председателя, но не думаю, что смогу осилить даже роль зама, секретаря или казначея…
Конечно, чтобы уговорить Харуюки согласиться, Икудзава Маю припомнила работу председателем комитета по уходу и помощь в подготовке выставки класса к культурному фестивалю. Но ведь в тот же комитет по уходу он попал совершенно случайно, лишь по рассеянности, а выставка класса в техническом плане не представляла больших сложностей. Что бы ни говорили Икудзава и Черноснежка, Харуюки никак не мог согласиться с тем, что он подходит на роль кандидата.
Глядя на уныло повесившего голову Харуюки, Черноснежка нежно улыбнулась… а затем направила разговор в совершенно неожиданную сторону:
— Твоя должность — вопрос вторичный. Я советую выдвинуться кандидатом потому, что это в первую очередь полезно тебе как бёрст линкеру.
— …Э?
— В конце концов, я и сама не раз говорила о том, что стала зампредседателем совета именно по этой причине, разве нет? Попав в школьный совет, ты получишь гораздо более широкие права в локальной сети. У тебя появится доступ к перечню всех школьников, и ты даже сможешь открывать потайные шлюзы, как это делаю я. Кроме того, ты получишь возможность использовать комнату совета для обсуждения планов Легиона. Единственное — не советую метить на должность собственно председателя. Когда я вижу, как Камиоке приходится вести переговоры с председателями других комитетов и секций, а также отстаивать нашу позицию в администрации школы, я понимаю, насколько это тяжело.
— А-а… а зампредседателю этим заниматься не приходится?
— Когда я согласилась вступить в команду Камиоки, я сразу условилась с ним о том, что буду заниматься непубличной работой. Кстати, если тебе интересно, работа Мегуми состоит в написании всевозможных отчетов и объявлений, а казначей Ниси на самом деле исполняет роль заместителя председателя. Бухгалтерию же веду я.
— Я, ясно… может быть, мне тогда попросить, чтобы моя работа состояла в подметании комнаты совета, походах за покупками и приготовлении чая?..
— Конечно же, если ты ни с того ни с сего предложишь Икудзаве такое, то тут же потеряешь ее доверие, — с усмешкой отозвалась Черноснежка и поставила чашку на блюдце. — Но я могу сразу сказать: тебе повезло, что сама Икудзава метит в председатели. Обычно работа зампредседателя тоже напряженная, но если вам удастся найти на эту роль кого-то еще, Такуму назначить казначеем, а тебя — секретарем, то на ближайший год за базу Нега Небьюласа можно будет не беспокоиться.
— А п-почему я секретарь?
— Ты же любишь читать, правда? В наше время трудно найти школьника, у которого дома стояли бы книжные полки с настоящими бумажными книгами. Ну, у тебя они, конечно, стоят вперемешку со старыми играми…
— Эти книги принадлежали моему отцу, но — да, я к ним хорошо отношусь… вот только как это связано с работой секретаря?
— Писать хорошие тексты способен лишь тот, кто в свое время прочитал много книг… по крайней мере, так считает Мегуми. Мне интересно, как будут выглядеть твои объявления.
Харуюки инстинктивно захотелось ответить в привычном для себе ключе и сказать что-то вроде «но меня совершенно не тянет писать такие вещи», но он сглотнул и подавил это желание.
Он, как и Икудзава, мечтал приблизиться к уровню Черноснежки.
Но, к сожалению, он все еще не мог обнаружить в своей душе благородное желание работать на благо всех школьников Умесато.
И именно поэтому он сомневался, действительно ли стоит выдвигать свою кандидатуру исключительно ради того, чтобы защитить свою бёрст линкерскую базу. Черноснежка являла собой особый случай — она великолепно справлялась со своей работой. Но если бы на ее месте оказался бестолковый Харуюки, не означало ли бы это, что он обманет ожидания как Икудзавы Маю, так и всех остальных школьников?..
Харуюки, раздираемый противоречиями, прикусил губу, но тут его левой руки коснулась маленькая ладонь.
Синомия Утай улыбнулась ему и забарабанила пальчиками по руке вместо воздуха. Перед глазами поплыли розовые буквы.
«UI> Арита-сан, важнее всего то, готов ли ты трудиться».
— Э-э…
«UI> Неважно, по какой именно причине ты окажешься в школьном совете — я уверена, ты сможешь выкладываться по полной программе. Ты будешь работать так же усердно, как в тот раз, когда с таким трудом вычистил домик Хоу. И, как мне кажется, это самое важное».
— Может… может быть… — тихо проговорил Харуюки, отводя взгляд от Утай.
Он так ненавидел трудности и невзгоды, что бежал от них при первой же возможности. Если бы Ариту Харуюки попросили дать оценку самому себе, он дал бы себе именно такую нелестную характеристику. Если бы Черноснежка не нашла его в тот день на корте для игры в виртуальный сквош, он бы и по сей день влачил жалкое существование. Более того, даже в тот день, когда он убирал клетку, он бы, вероятно, бросил все на полпути, если бы не неожиданное появление Утай.
Неужели Утай хотела внушить ему, что это не имеет значения? Неужели благородные мотивы, чувство долга и желание довести дело до конца не столь важны, как стремление приложить усилия и сделать хоть что-то?
— Ты размышляешь о том, есть ли смысл прилагать усилия, если они не приводят к результату? — Черноснежка вдруг проницательно озвучила вопрос, крутившийся в голове Харуюки, заставив его ахнуть и изумленно поднять голову.
Действующий зампредседателя школьного совета обратила взгляд черных глаз на внутренний двор за окном и негромко продолжила:
— На улице до сих пор моросит дождь, но в эту саму минуту Тиюри наверняка наворачивает круги, готовясь к чемпионату. Если она не победит… или если не пробежит дистанцию за то время, за которое хотела, значит ли это, что ее сегодняшние усилия напрасны?
«Конечно, нет», — промелькнула мысль в голове Харуюки, но он лишь сжал кулаки, не ответив вслух.
— Харуюки. Я сказала многое, но помни, что я не собираюсь заставлять тебя выдвигаться силой. Если тебе тяжело отказать Икудзаве, я могу сделать это за тебя. Но… действительно ли ты хочешь отказаться потому, что считаешь себя неспособным?
— Э?!
Харуюки изумленно распахнул глаза. Черноснежка перевела свой пронзительный взгляд на него, а затем проговорила:
— Если на самом деле ты боишься проиграть на выборах и разочароваться… то я не хочу, чтобы это тебя остановило. Я уверена, что опыт командной работы и предвыборной кампании окажется для тебя бесценным.
— Даже если надо мной будут смеяться, когда я выдвину свою кандидатуру?..
— Не будут, — немедленно отозвалась Черноснежка. — Школа Умесато никогда не позволяла себе пасть так низко, чтобы здесь смеялись над инициативными людьми. Возможно, паре человек ты и не понравишься, но это над ними будет впору смеяться.
Слова Черноснежки поразили Харуюки до глубины души.
«Она действительно любит Умесато. Хоть она и говорит, что выставила свою кандидатуру ради Легиона… я уверен, что это только часть правды. Она хотела сделать нашу школу лучше.
А что я? Люблю ли я свою школу? Я поступил сюда потому, что ее выбрала моя мать… и в те времена, когда меня травили, я каждый день сожалел о том, что учусь здесь…
Но сейчас…»
Харуюки сделал глубокий вдох, а затем медленно выговорил:
— Э-э-э… я еще не решил. Я и сам толком не понимаю, чего хочу. Но… я подумаю. Я как следует все обдумаю.
— Хорошо, действуй, — Черноснежка улыбнулась и коротко кивнула. Вместе с ней кивнула и Утай. — Срок регистрации кандидатов — до начала каникул. Обсуди этот вопрос с Такуму и реши. Поскольку у Икудзавы наверняка есть и другие люди на примете, советую все же поторопиться. Впрочем… как я уже сказала, я не собираюсь тебя заставлять. Я хочу, чтобы ты сам все тщательно обдумал и решил.
«UI> Если захочешь посоветоваться еще раз, можешь всегда обращаться ко мне!» — добавила Утай.
Черноснежка тут же вспыхнула и воскликнула: «Нет, ко мне!». Они быстро переглянулись, а затем разразились задорным смехом.
Харуюки с улыбкой смотрел на эту сцену, мысленно шепча:
«Сейчас я люблю свою школу. Ведь это благодаря ней я встретился с Черноснежкой и Синомией».
— Хорошо, я обязательно посоветуюсь с вами. С Таку я тоже поговорю и к концу триместра… нет, на следующей неделе все решу, — сказал Харуюки, и Черноснежка в ответ хитро улыбнулась.
— Тогда тебе нужно сосредоточиться на послезавтрашних контрольных, чтобы потом не пришлось беспокоиться из-за пересдачи. Если надо, можно организовать очередной вечер учебы у тебя дома.
— Н-не надо, я уже достаточно подготовился!
— М-м, и правда?.. Значит, эта штучка тебе не нужна? — Черноснежка зажгла на кончике пальца иконку архивного файла и многозначительно покрутила ей в воздухе.
— …Что это?
— Сборник вопросов, который я составила в прошлом году на основе данных о контрольных за прошедшие десять лет. Кстати, если ты на все правильно ответишь, получишь двести бабочек.
— Д-двести?!..
«Бабочки» представляли собой таинственные очки из приложений Черноснежки. Чаще всего они появлялись в виде виртуальных бабочек, за поимку которых давалось одно очко. Набрать требовалось тысячу, после чего что-то должно было произойти. Харуюки старался по возможности копить их и как раз перевалил за отметку в триста очков. А уж получив сразу двести дополнительных бабочек, он бы покорил заветную цифру «пятьсот», означавшую собой полдороги к успеху.
— Н-нужна!.. Очень нужна! Пожалуйста!
— Тогда — удачи тебе.
Черноснежка щелкнула пальцами, и файл передался по местной сети. Харуюки с горящими глазами сохранил его, а Утай недовольно надула губы.
«UI> Саттин, а для четвертого класса у тебя сборника нет? Я пять сотен очков еще не накопила, а такими темпами Ку-сан меня обгонит».
— М-м, вот как… Хорошо, я сделаю тебе сборник на летние каникулы.
«UI> Ура! Спасибо!»
Отбарабанив сообщение, Утай подумала еще немного и добавила:
«UI> …Правда, если подумать, я только что подписалась на дополнительную домашнюю работу на каникулах…»
На этот раз дружный смех раздался со стороны Черноснежки и Харуюки.
