Месяц прошёл с тех пор как мы покинули столицу королевства.
Мы с Минарис неторопливо продвигались по тракту.
Мы шли и шли. Просто продолжали идти.
— Вам не кажется, что лучше всего накормить жертву отравой и смотреть, как она в муках умирает?
— Тебе это понравилось, да, Минарис? Мне гораздо важнее наблюдать, как мерзавец страдает, чем то, отчего он умрёт. Есть люди, которые даже не пикнут, как сильно ты их ни пытай. Есть и такие, которым это будет только доставлять удовольствие. И всё это теряет смысл. Поэтому самое главное правило: никогда не убивать противника, когда тот без сознания, либо не осознаёт, что с ним происходит.
— Вы абсолютно правы. Они должны страдать и умирать в отчаянии с перекошенным от ужаса лицом...
Так мы брели по дороге, болтая о том, о сём.
Кстати говоря, Минарис не спрятала свой хвостик и кроличьи ушки, которые задорно покачивались туда-сюда при каждом шаге.
Это было возможным, так как мы находились достаточно далеко от столицы королевства.
Жители Орлеанского королевства в большинстве своём презрительно смотрели на зверолюдей, хотя далеко не везде к ним относились с предубеждением. Многие путешественники из зверолюдей постоянно приходили в приграничные города и деревни, и даже могли принять подданство и спокойно там жить.
Единственные, кто люто ненавидел все прочие расы — это члены королевской семьи и аристократия. Хотя большинство из них никогда в глаза их не видали. Они просто решили, что зверолюди — низшие создания, и ненавидели их лишь по этой причине.
Из-за этого в королевской столице зверолюдям приходилось особенно худо. Фактически, они находились там в качестве живого товара, который пользовался спросом среди некоторых аристократов.
Вот почему Минарис так не повезло. Её родная деревня находилась достаточно далеко от столицы, но тем не менее, именно её жители по какой-то причине ненавидели зверолюдей.
Поэтому мы почти не встречали путешественников-зверолюдей по дороге из королевской столицы.
При всём при том, если у вас не было каких-то предубеждений к зверолюдям, вы бы наверняка сочли Минарис очень красивой девушкой.
Столица давным-давно осталась позади, и нам практически не встречались расисты-ненавистники зверолюдей. Встречные торговцы и авантюристы были очарованы красотой Минарис. Заметив метку раба на её шее, они бросали на меня завистливые взгляды и удручённо скисали, когда Минарис холодно смотрела им в ответ.
Такие же студёные взгляды доставались им потом и от женщин, если те их сопровождали. Бедняги.
— Похоже, людей на нашем пути встречается всё больше, вам не кажется?
— Да, это потому что мы скоро прибудем в Эрумию. В этом городе примерно столько же жителей, как и в столице, и там постоянно требуются материалы с монстров для исследований.
— Понятно. Вот почему нам попадается столько авантюристов.
На пути из столицы мы останавливались в многочисленных посёлках и городках, и вот теперь практически достигли нашей цели — города со множеством исследовательских университетов, Эрумии.
Если не сворачивать с дороги, по обеим сторонам которой раскинулся лес, мы наверняка будем там уже через два-три дня.
Яркие лучи солнца падали дорогу, создавая поистине уютную атмосферу. Я не замечал подобных вещей в моём мире, но сейчас получал наслаждение от приятного путешествия через леса и поля.
Эти бестолковые мысли крутились у меня в голове, пока я шагал по дороге.
***
Когда солнце начало садиться, мы разбили наш лагерь и, съев приготовленный Минарис ужин, решили лечь пораньше. Бодрствовать в первую половину ночи выпало мне.
Минарис лежала у костра, накрывшись одеялом. Она что-то беспокойно пробормотала во сне и заворочалась.
Нельзя сказать, что я не устал. Просто в любой момент могли напасть монстры, несмотря на то, что мы не сворачивали с тракта. Путешествовали мы вдвоём, а не большой группой, что ещё больше увеличивало шансы нападения монстров.
В моё первое пришествие, когда я находился в бегах, не было необходимости дежурить ночью, так как я устанавливал перед сном барьеры. Но сейчас мои запасы маны были слишком скудны, чтобы установить достаточно надёжную защиту, которая продержалась бы до утра.
— Бе, горячий и горький… — пробормотал я, глотнув отвара из заваренной на огне травки.
Отвар не давал мне заснуть. Его едкая горечь щипала язык, а кипяток обжигал горло. Я невольно поморщился.
Эта фэнтезийное целебное растение называлось «пушистая травка». Отвар из него помогал снять сонливость и усталость.
Травка росла повсюду в огромных количествах, и её можно было задёшево купить в городах. Она была надёжным союзником в путешествиях для новичков-авантюристов. У неё был горький вкус, как если бы смешали вместе крепкий кофе, чай и тёмный шоколад. Правда, действовала она эффективно, только если была заварена и выпита сразу после захода солнца.
Пить отвар нужно было пока он был довольно горячим, что было похоже на пытку.
Иначе мне пришлось бы полагаться на мага как минимум среднего уровня, путешествовать в большой группе, попеременно дежуря или заиметь редкий и дорогой магический предмет, способный создавать барьер, защищающий от монстров.
Минарис пришлась очень кстати, хотя это была не единственная причина, по которой я приобрёл раба.
Достаточно было стерпеть небольшую горечь горячего напитка, чтобы спокойно путешествовать вдвоём, не испытывая при этом недостатка сна. Неудивительно, что травка пользовалась спросом.
Минарис должна была сменить меня перед восходом солнца. Песка в песочных часах, которые я использовал для определения времени, было предостаточно. Впереди была ещё долгая ночь.
— Фу, ну и горечь...
Костёр шумно потрескивал. Щёлкнув языком, я снова негромко посетовал, стараясь не разбудить Минарис.
Я подбросил сушняка, чтобы поддержать огонь, затем поставил деревянную кружку и уставился на колыхающиеся языки пламени. Весьма подходящий момент, чтобы о многом поразмыслить.
Первое, что мне пришло в голову — произошедшее у городской стены королевской столицы.
Я не собирался убивать людей, не имевших никакого отношения к моей мести.
Если не обозначить черту, которую я не должен пересекать, моя месть может стать эфемерной. Я сам перестану верить в справедливость своего дела.
Я должен решить, мщу ли я или же просто срываю свою злость на окружающих.
Иначе однажды эта черта станет настолько размытой, что я окончательно запутаюсь. И тогда я стану настоящим чудовищем, которое будет убивать всех подряд, не раздумывая.
Желание отомстить — это одержимость.
И если позволю этому желанию полностью подавить голос разума, я сломаюсь.
И тогда я превращусь в бездушного убийцу, монстра, чьё пламя мести будет продолжать пожирать всё вокруг, даже когда все мои враги будут уничтожены.
Я уже не смогу вновь обрести человечность. Это будет точка невозврата. Я стану живым мертвецом.
Вот почему я не хочу пересекать эту черту. Я не хочу перестать быть собой.
Объектами моей мести будут те, кто этого заслуживает.
И всё же несмотря на это, избежать жертв среди невинных людей будет невозможно.
Даже если я ограничусь теми, кто не имеет непосредственного отношения к моей мести, но чья смерть приблизит меня к моей цели, я не стану колебаться. И наверняка пострадают совершенно непричастные к этому люди.
Чтобы выжить, я буду убивать даже тех, кого впервые вижу.
Я уже давно мысленно на это настроился. Иначе бы я умер ещё в свое первое пришествие, до того, как меня предали.
Короче говоря, нужно соблюсти баланс. Если я втяну в мясорубку моей мести слишком много народа, я слечу с катушек и превращусь в монстра. Но если я буду слишком часто колебаться, моя месть никогда не свершится.
Я решил, что больше не буду совершать ошибок.
— Я мщу не этому миру. Незачем вмешивать в это людей, которых я даже не знаю. — Громко произнеся эти слова, я врезал их в своей памяти. Теперь я этого не забуду.
Всё верно, мне незачем мстить этому миру.
Я направлю свою месть на тех, кто меня предал, кого я считал своими товарищами. Мне нельзя ошибаться в том, кому я должен отомстить, как я ошибался в тех, кому я считал должным помочь в своё первое пришествие.
— Ах, если бы весь мир был моим врагом, насколько проще была б моя месть… — произнёс я, посмеявшись над самим собой. Если бы каждый в этом мире был моим врагом, я бы просто впал в ярость и убивал бы каждого на своём пути, совершенно об этом не задумываясь.
Так бы и случилось, если бы не Летисия, которую я повстречал в моё первое пришествие в этот мир. Тогда я был полностью зациклен на возвращении в свой мир, и если бы не наша встреча, я бы действовал именно так.
Когда меня призвали в этот мир, я считал его искусственным.
Словно в какой-то игре передо мной появлялись люди, просившие меня победить Повелительницу демонов. Характеристики и уровни, магия и навыки, причудливые монстры, очки опыта, которые давали за победу над ними. И сверхчеловеческие способности, которые я тоже получал.
Если меня ранили, я мог использовать мощную исцеляющую магию и дорогие зелья, быстро избавлявшие от боли и даже восстанавливающие потерянные конечности.
Меня словно заперли в виртуальном мире, в котором я должен был одолеть Повелительницу демонов, чтобы закончить игру.
Я просто не смог бы считать этот мир реальным. В таком игрушечном мире, который предал меня, я считал бы всех людей не более чем декорациями.
Легко представить, во что бы я тогда превратился.
Я бы предстал монстром, который просто всех подряд убивает, смакует и наслаждается хаосом вокруг себя.
Это был бы очень лёгкий и беззаботный путь.
Однако я не получил бы сладостного наслаждения от мести, не почувствовал бы удовлетворения. Моя злость никуда бы не исчезла. Это был бы просто отчаянный акт самоуничтожения.
— О чёрт, замечтался.
Костёр с шумом развалился.
Я слишком ушёл в свои мысли; пламя костра ослабло. Я поспешно выбрал несколько веток потоньше и бросил их в огонь.
— ...Так горячо и так горько.
Деревянная кружка всё ещё была полна отвара из пушистой травки.
Я достал немного сушёных овощей, купленных в лавке в королевской столице, чтобы избавиться от горечи у меня во рту.
Вытащив подходящую ветку, я влил немного маны в «Меч капли водного духа», чтобы создать небольшой ножик, обрезал с ветки всё лишнее и заострил кончик.
Я насадил сушёные овощи на ветку и слегка подрумянил их над огнём. Затем, посолив, принялся их жевать.
До утра было ещё далеко.
