— В добрый путь, — прозвучали напоследок слова, и мой запряжённый лошадьми фургон отправился в ночь. В этих обыденных словах я почувствовал некоторую иронию.
В путешествии меня сопровождало несколько моих работников и эскорт из наёмников, работавших нелегально. Мои работники отправились вместе со мной, так как не хотели бросать свою работу, хотя лучше сказать, они просто не могли. Те, кто работал в Торговой компании Гронда и пользовался её именем, прекрасно понимали, что теперь без её защиты им в этом городе жизни не будет. После того, что произошло, множество людей покинуло мою компанию, но никто из них не собирался оставаться в Дартласе, кроме тех, кто скрывал своё предыдущее место работы. Торговая компания Гронда была у всех на слуху, поэтому даже эскорт мне пришлось искать на стороне, а не через гильдию.
— Что ж, на этот раз пришлось прибегнуть к услугам чёрного рынка…
Наёмники, что предлагали там свои услуги, были авантюристами, которые так или иначе не могли браться за обычную работу — они либо не раз нарушали контракт, либо по каким-то другим причинам потеряли всякое доверие в гильдии авантюристов, и их оттуда исключили.
Короче говоря, их никто больше не нанимал, и выбора у них не было. Но пока им платили деньги, они выполняли свою роль даже лучше, чем обычные авантюристы, в условиях, когда работа была сомнительной и попахивала криминалом.
«К тому же налоги, которые собирает королевство, весьма значительны.»
Любой, кто зарабатывает в этом городе, обязан платить налоги в казну. Если заработал немало, то и платить придётся кругленькую сумму. В королевстве нельзя так просто уклониться от налогов, это чревато, особенно когда торговля поставлена с размахом, но как только я достигну имперской столицы, это уже не будет меня волновать.
Я заранее подкупил стражу у городских ворот и теперь мог бесследно исчезнуть из этого города. Хотя не удивлюсь, если другие торговые компании уже прознали, что я вот-вот скроюсь со всеми своими деньгами.
— Чёрт, кто бы мог подумать, что придётся вот так срываться и поспешно уезжать посреди ночи… Эй! На козлах! А полегче нельзя править, чтобы так не тряхало?!
— Ничего не могу поделать, ваше благородие! Темно, хоть глаз выколи, да и дорога тут заброшенная и разбитая!
Катившийся по старой малоизвестной дороге фургон — довольно вычурный и роскошный, который далеко не все аристократы могли себе позволить, — ощутимо потряхивало на ухабах и колдобинах. Дорога была куда хуже новой, основной дороги, правда, ехать по ней весь путь до места назначения мы не собирались.
— Или может, нам вернуться на главный тракт?
— Тц, просто езжай осторожней, ясно?
В голосе возницы слышалась издёвка.
«Если бы не эта ситуация, нанял бы кого-нибудь поприличнее.»
Однако выбирать не приходилось.
Нанять нелегальных работников, особенно наёмников, не так-то просто. Все они — люди отчаянные, и всё, что им от тебя нужно — твои деньги, так что к выбору приходится подходить крайне осторожно. К тому же, узнай они о слухах вокруг меня, чёрта с два взялись бы за эту работу.
У меня оставались кое-какие связи с подпольем в трущобах, и с их помощью я заполучил этот эскорт. Их агент в качестве награды за услуги забрал часть моих землевладений с принадлежащей мне недвижимостью. И одной из этих услуг были наёмники, которые будут сопровождать меня и помогут беспрепятственно покинуть королевство.
«Мои работники наверняка будут слишком нервничать в дороге и могут что-нибудь выкинуть. Так что нанять хороших наёмников было необходимо, а эти трое кажутся вполне подходящими.»
Один мужчина и две женщины. Первый — судя по всему, лидер группы — сидел на облучке рядом с возницей, остальные расположились в фургоне. С виду молодые, но больше придраться не к чему. Мужчина выглядел заурядным, чего нельзя было сказать о женщинах: одна из них была кроликом-зверолюдом, а вторая — смуглой девушкой. Вроде проблем с ними быть не должно, но я отчего-то нервничал всё больше и больше. Не знаю, почему.
«Ну да ладно. Через несколько дней мы покинем пределы королевства.»
Думаю, история о моей компании дошла и до Империи, но там в лицо меня знали лишь несколько человек. Чересчур скрывать себя необходимости не было, главное — не выделяться. Этого будет достаточно, чтобы использовать фальшивое имя и заполучить нормальную охрану в гильдии.
Выглянув через задний выход, я прислушался к размеренному шуму двигающегося позади фургона. Убедившись, что всё в порядке, я вернулся обратно на своё место.
Я находился в головном фургоне; тот, что посередине, был нагружен монетами, а также драгоценными камнями и прочими сокровищами; в замыкающем же фургоне ехали мои работники. Беспокоиться о богатствах, которые и так находились в фургоне позади меня, было излишне, но я не мог не удержаться, чтобы не проверить их.
Немного расслабившись, я прикрыл глаза. Была уже поздняя ночь, но я был так напряжён, что не мог заснуть. Да и спать при такой тряске было довольно затруднительно…
«...Хм? Что это за сладкий аромат?»
Еле уловимый приторный запах, коснувшись кончика носа, вошёл в мои ноздри. Да, это словно благоухание распустившихся полевых цветов.
«Чёрт!..»
От этого запаха неудержимо клонило в сон. Однако в этом расслабляющем нежном аромате неясно ощущалось нечто тревожное, что заставило меня забеспокоиться.
— Хех, надо же, всё-таки заметил.
— Ублюд… ки...
Я машинально схватился за кисет на моей шее, но упал прежде, чем успел что-либо предпринять. С трудом приоткрыв глаза, я успел увидеть лицо черноволосого парня, оглядывающегося на меня.
— Неважно, ему это уже не поможет.
Его тёмная улыбка была последним, что я увидел, отчаянно цепляясь за неумолимо погружающееся в беспамятство сознание.
***
— Белое серебро. Неудивительно, что отрава Минарис быстро рассеивалась.
Минарис пришлось иметь дело с белым серебром — сплавом из мифрила и серебра. Броня с десятью кусочками этого металла, вплавленными в неё, была способна рассеивать яды без необходимости применять заклинание противоядия.
Гронд был обычным торговцем, и поэтому высокими характеристиками похвастаться не мог, но всё же сумел сохранить сознание на какое-то время благодаря белому серебру в кисете на его шее.
— ...Да, Гронд, держи его крепко-крепко. Твоё самое ценное сокровище.
Я оставлю его у тебя, чтобы ты не сломался. Время повергнуть тебя в пучины отчаяния ещё не пришло. Так что держись, не сдавайся.
— Ладно, девчонки, приступаем.
Время не ждёт. Надо поторапливаться.
Отведя фургон в сторону, мы избавились от возницы — как и договорились ранее, Минарис с Шурией, приставив к его горлу меч, заставили того съехать с дороги.
— Возвращайся в город и не вздумай сюда возвращаться.
Уговаривать не пришлось — он сразу же дал дёру. Мы распрягли лошадей и отпустили их в лес.
Я не стал трогать кисет Гронда, где он хранил свои деньги, но всё содержимое второго фургона переместил в «Меч запасливой сумы». После чего направился к фургону с его работниками.
— Минарис, Шурия, вы вышвырнули возницу?
— Да, хозяин.
— Всё в порядке!
— Отлично, займитесь остальными.
Девчонки обогнули фургон, и оттуда послышались крики.
— Эй! Куда это ты собрался?
— Гья-а-а-а!
— У нас мало времени, не задерживай нас.
— Нет! А-а-а-а!
Они поймали двоих работников, пытавшихся незаметно убежать, при этом немного их покалечили, сломав им запястье и лодыжку.
— Блин, поаккуратнее там.
— Слушаюсь, хозяин.
— Как скажете!
Охохонюшки, им как с гуся вода.
Чёрт, ну вот, полюбуйтесь: фургон испачкался кровью. Хотя я всё равно собирался от него избавиться… Но всерьёз сердиться на девчонок я не мог.
Фургон отличался от обычной повозки тем, что выбраться из него можно было только спереди либо сзади. Минарис с Шурией перекрыли задний выход, поэтому я поспешил к переду фургона.
— Назад.
— Хы-ых!
— А, чёрт, не рассчитал чуток.
У пытавшегося улизнуть мужика, которого я ударил в лицо, был сломан нос и шла кровь. Ну вот, пятен стало больше.
— ...Сам тоже хорош.
Подавить бурлящие вовсю эмоции было непросто. В такие моменты следует быть очень осторожным и не давать им волю.
— Ну что, выдвигаемся?
— Да, хозяин.
— Вперёд.
Я хлестнул лошадей, и мы покинули это место, оставив здесь фургон со спящим внутри Грондом.
Я чувствовал себя гамельнским крысоловом — персонажем средневековой легенды, который решил отомстить за то, что городские власти нарушили договор, не выплатив ему обещанную награду за освобождение города от наводнивших его крыс. И вот сейчас я уводил за собой кучку жалких отбросов прочь о него, — того кто нарушил наш с ним договор, — предателя Гронда.
Впрочем, эти люди не представляли для него какой-либо ценности в отличие от гружёного золотом фургона, который мог бы сойти за детей из той истории.
— Чёрт, вот бы флейту сейчас. Хотя и так сойдёт.
Немного поразмыслив над тем, какая бы песня сейчас подошла, но так и ничего не придумав, я принялся напевать себе под нос какую-то случайную мелодию.
Под звуки моего довольного мурлыканья и дребезжащего по дороге фургона мы отправились сквозь тьму по ночной дороге.
***
— Итак, добро пожаловать на сцену!
Остановив фургон посреди старой дороги, я отпустил лошадей на волю, затем вытолкал всех из фургона и поместил его в свою безразмерную сумку. После чего мы прошли по лесной дороге, замаскированную под звериную тропу прямо до подготовленного нами заранее места.
— Она, правда, ещё не полностью готова, так что придётся хорошенько поработать, чтобы всё закончить.
Эту сцену я готовил специально для Гронда; она была построена на том самом месте, где стояла та печально известная школа. Гронд ещё не успел ничего сделать, поэтому тут был пустырь, на месте которого мы выкопали яму, хотя для тех тридцати человек, которых мы сюда привели, она была маловата.
Яма была закрыта деревянными переборками, и в данный момент выглядела слишком скучно для сцены, на которой я собирался устроить Гронду моё кровавое преставление.
Ну, как сцена она вполне годилась, однако её простецкий внешний вид был мне совершенно не по вкусу. Но я всё же кое-что придумал, чтобы и месть свершить, и украсить сцену как подобает — двух зайцев одним махом!
— Что… что вы собираетесь здесь делать? — Из толпы выступила старуха.
— Хм?
Она выглядела немного по-другому из-за дорожного платья, в которое была одета, поэтому я её сразу не узнал, но кажется, это старшая горничная и одна из преданных слуг Гронда как и Фегнер. Тон её был резким и уверенным, словно она знала, куда я их привёз.
— Что собираюсь делать? Во-первых, украшу это унылое место. Видите, как тут всё серо и скучно?
Усевшись на подходящий камень и скрестив ноги, я продолжил:
— Во-вторых, заставлю Гронда перед смертью испытать незабываемый ужас и беспредельное отчаяние, и наконец… — На моём лице непроизвольно отразилась кривая ухмылка. — Я хочу, чтобы вы сдохли здесь лютою смертью.
У некоторых сдали нервы, и они в ужасе вскрикнули, а кое-кто даже упал в обморок. Я не собирался пугать их своей кровожадностью, однако и подавить свои эмоции, кроме «ненависти», сумел с трудом.
— Ого! Потеряли сознание от одной лишь угрозы?
— Ну, в конце концов, это просто мусор, ничего удивительно. Приведи-ка их в чувство.
— Гья-а?!
— И-и-и!
Минарис сломала парочку пальцев тем, кто вырубился.
— Кажется, ночь перестаёт быть томной, не будем терять времени. Те, кого назову — шаг вперёд, — объявил я.
— Слушайте внимательно. Если станете дурить, я снова сделаю вам больно, ясно? — засмеялась Минарис, а я продолжил:
— Так, готовы? Ороули, Редия, Эдлон, Циви, Бодхи, Джуд, Моника…
Те, чьи имена раскалённым клинком были выжжены в моём сердце. Ублюдки, что подсаживали детей на наркотики. Словно бросаясь проклятиями, я цедил их имена.
Угроза Минарис на них подействовала, и они без задержки выходили один за другим, когда я их называл. Разумеется, я не забывал проверять их «Оценкой». В итоге вышел двадцать один человек. Некоторых из них я помнил.
— Остальные свободны, делайте что хотите. Можете остаться, если не будете мешать, а можете уйти. У меня счёты только к этим людям.
Те, кого я не назвал, принялись в изумлении переглядываться, но меня они не волновали. Они могли остаться и посмотреть представление, либо сбежать — мне было всё равно.
— А теперь — на колени, — приказал я вышедшим.
У них не было времени раздумывать над моими словами. Прежде чем они успели что-либо предпринять, мы с девчонками начали действовать.
— И-и-и!!!
— А-а-а-а!!!
— Га-а-ах!.. У-у-у!!!
Минарис, Шурия и я принялись метать ножи прямо им в ноги.
— Аха-ха-ха, какие слабаки — боль совсем терпеть не умеют.
Как же хорошо. Крики детей, что до сих пор не давали мне покоя, теперь заглушались их воплями.
— И-и-и-и-и-и!
— А-а-а, спасите-е-е-е!
— А-а, а-а-а-а!
Половина отпущенных мною людей при виде крови бросилась бежать, остальные же, опустившись на землю, ошарашенно продолжали следить за происходящим.
— Ну вот, взяли и бросили своих товарищей.
— Что поделать. Им самим, похоже, никогда не приходилось марать руки, вот они и струхнули при виде крови.
Минарис с Шурией равнодушно прокомментировали произошедшее. Хотя, скорее всего, сделали они это лишь для виду, чтобы скрыть свою ярость.
— Так, хватит праздных разговоров. Давайте уже наконец украсим это место как полагается.
— Да, приступим.
— И поскорее!
Мы связали им ноги и подвесили перед ямой, привязав всех к импровизированной виселице. Теперь можно было приступать к украшению сцены.
— Что вы собираетесь с нами делать? — гневно спросила старая горничная.
— Ух ты, похоже, решимости тебе не занимать. Всё-таки годы имеют свои преимущества.
Пожалуй, её было за что похвалить. Она обливалась холодным потом, но всё же нашла в себе мужество, несмотря на то, что была подвешена за связанные ноги, одна из которых была пронзена ножом. Остальные же только кричали и стонали от боли.
— Не знаю, чем мы вам насолили, поганцы. И что же, теперь вы нас в отместку побьёте кнутом, да? Те, кто сбежал, приведут сюда стражу, и тогда уже вам всыпят плетей!
— Эй, хватит ломать комедию. Ты же знаешь, что этого не случится, правда?
Сбежавшие были частью Торговой компании Гронда, глава которой посредством взяток покинул город, и они также были замешаны в его масштабной схеме уклонения от налогов. Станут ли такие связываться со стражей?
— Даже если они это сделают, им придётся сюда вернуться, верно?
— А это вряд ли. Они те ещё трусы.
— Да, будь у них хоть немного храбрости, они бы здесь не оказались. Эти люди прогнили насквозь.
— Я мог их убить… но они не имеют к этому никакого отношения. А вот с теми, кто перешёл черту, следует разобраться. — Пожав плечами, я посмотрел на них. — И говорите, я буду вас пороть? Ну что вы, не собираюсь я заниматься такими скучными вещами! Правда же?
Я беззаботно рассмеялся, и они притихли.
— Хотя у нас действительно не так много времени. Тем более, ещё и Гронда нужно успеть убить. Так что валандаться с вами мы не можем… — Мой голос стал тихим, почти как шёпот. — Но отпустить вас, не отомстив, тоже.
Я вытащил металлический штырь, заострённый на конце и полый внутри. Штырь был размером с очень большую шариковую ручку и имел грубую, шершавую поверхность.
— Мы будем всаживать их вам в ноги, и примерно через час вы скончаетесь от потери крови. Кровь будет стекать вниз по вашим телам, и вы сдохните, кричать от боли и страха.
Они в ужасе скривились. Да, я знаю, вам страшно, очень страшно.
— И-и-и! Ты… ты безумец!
Безумец. С тех пор как пришёл в этот мир во второй раз, я уже не раз слышал это слово в свой адрес. Что ж, пусть говорят, что я спятил, это всё равно ничего не изменит. Я сделаю то, что должен сделать.
— Мне не нравится, когда меня так называют. Но и дуться из-за этого как ребёнок не стоит, верно?
— Гх…
— Более того, я довольно добр к вам, не находите?
Им просто не повезло оказаться в том списке, что оставил Фегнер в записной книжке в сожжённой мною школе, иначе они бы здесь не оказались. В моё первое пришествие я не знал, чем занимаются эти люди. Будь у меня в тот раз хоть малейшее подозрение, что они способны навредить детям, сейчас я мог бы быть к ним чуть более милосердным. Если бы я нашёл способ хоть как-то помешать им ещё тогда, сейчас бы моё сердце так не болело.
— Я буду наблюдать за тем, как вы умираете. Можете просить прощения. Можете молить о пощаде. Взывать к Богу. Раскаиваться сколько влезет. Я буду просто стоять, слушать и смеяться.
— И где же тогда, чёрт побери, твоя доброта?! — истерично закричал один из них, и я незамедлительно ответил:
— О чём ты? До самых последних мгновений я позволю говорить любые слова, какие вам захочется. Разве этого недостаточно?
— Что?.. Но как же… гья-а-а-а-а-а!!!
— Ох, как же он кричит. — Шурия прервала эту унылую беседу, всадив в его ногу штырь. — Мне это нравится.
— Эй, мы же ещё не договорили.
— Мастер, я больше не могу! Я с ума схожу ото всей этой нудной болтовни! Боль доставляет мне куда большее удовольствие, чем разговоры, хотя это и не совсем то, что хотела бы испытать я, — надувшись, произнесла она, всаживая штырь в другую ногу.
— И-и-их! С-стой, а-а, а-а-а-а-а-а!
— Ох, Шурия, Шурия, какая ты нетерпеливая. Ну что с тобой поделаешь.
— Гха-а-а-а! Гх, н-нет, не надо! А-а-а!
— ...Тебе не кажется, что вы друг друга стоите?
— Правда? Как странно... Ку-фу-фу, ку-фу-фу-фу-фу. — Рассмеявшись, Минарис вонзила в ногу один за другим сразу шесть штырей.
— Х-хвати-и-ит! А-а-а! Не на-а-а-до-о-о-о!..
Затем, продолжая лучезарно улыбаться, с энтузиазмом принялась за другого.
— Ах, и всю злость как рукой сняло, — удовлетворённо отметила Шурия.
— Ну же, хозяин, присоединяйтесь! Иначе вам ничего не достанется!
— Да, точно, пора и мне подключиться. И прекрати пихать в них столько штырей сразу, Минарис! Они же не выдержат и вырубятся от боли.
— Гья-а-гу-у-у-у! А-а, га-а-а-а-а!!!
Сделав Минарис выговор, я тоже, не теряя времени, принялся за дело.
— Нужно быть осторожнее! Даже устойчивые к боли гоблины очень хорошо её чувствовали, когда мы испытывали это на них.
— Агх! У-угху-у! Айй! Х-хватит!
— Хи-хи-хи, Минарис опять обмишурилась!
— Гья-а-а-а! Уа-а-а-а-а!
— Смотри, тут четыре. По шесть на человека, а у тебя осталось ещё два, видишь?
— А-ха-а-а-а-а! О-отпустите-е-е-е-е!!!
Воздух наполнился запахом крови и жуткими душераздирающими криками. Они перекликались, перемешивались всё сильнее и сильнее, пронзительно разъедая темноту ночного леса.
— Ты последний.
— И-и-и! Н-нет! Н-не подходи!
Так получилось, что последним остался тот самый мужик, которого я прикончил ещё в моё первое пришествие. Человек, который спокойно наблюдал за тем, как умирали дети.
— М-монстр! Н-не трожь меня! Что я такого сделал? Ну трахнул чуток ту девчонку, что с того?!
— Накачав её наркотиками так, что она не могла сопротивляться, да?! Меня от тебя тошнит!
Сначала первый.
— Гья-а-а-ха-а-а-а-а!
Лицо мужика исказилось от боли, когда штырь вошёл в мякоть его ноги.
В тот раз я не смог сдержать свой гнев. У меня не было времени заставить его помучиться, я просто убил его.
— Та-ак, давай ещё один! А-ха-ха!
Затем второй.
— Гу-а-а-а! У-у-у!
— Уже лучше, но не будем на этом останавливаться!
Третий.
— И-игхи-и-и! Гха-а-а!
— Жаль, что вы не испытаете всего того, что испытали они.
Четвёртый.
— Хигье-и-их! Гья-ха-ха-а-а-а-а!
— Я помню, я всё хорошо помню. И сдерживаться не собираюсь. За всё, за всё, за всё что им пришлось пережить, я вас никогда не прощу!
Пятый.
— Не-е-ет! Не надо-о-о! А-а-а-ха-а-а!
В моей руке остался последний штырь. А на лице отразилась убийственная улыбка.
— Пом… помо... гите-е-е-е!
— За всё, что вы сделали детям, горите в аду!
Тихо улыбаясь, я дал выход своей жестокости и садизму, и с силой вонзил в его ногу последний штырь.
— Гьа-а-а-а-га-а-а-а-а-а-ха-а-а-а-а-а!!!
— Ха-ха-ха! А-ха-ха-ха-ха-ха! Ха-а-ха-ха-ха-ха-ха!
Его лицо перекосилось, сжалось в уродливой гримасе от невыносимой боли. Кровь и слёзы, смешиваясь, струйками растекались под ним по земле, превращаясь в грязную жижу.
— У-у-у-у! Проклятье! Какого чёрта ты это делаешь?! Знаешь, кто я такой, мать твою?! Пусти-и-и-и-и!
— Угх! У-а-а-а-а-а! Хва-а-ти-и-и-ит!
— Прости-прости-прости-прости-прости-и-и! Я сделаю всё, что хочешь! А-а-а-а-а-а-а!
— Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет! Я не хочу умирать! Помогите! Кто-нибудь! Угх! Агх! За что мне всё это?! Нет, нет, не-е-е-ет! Не хочу умира-а-а-а-ать!
Мы закончили украшать сцену, и выглядела она теперь замечательно.
— Молодец, Минарис, ты отлично справилась, и яд подобрала отменный.
— Благодарю, хозяин.
На концы штырей был нанесён особый яд Минарис. Сначала он притуплял боль, затем усиливал её неимоверно, и так повторялось по кругу.
Боль и страх. Они вкусят их по-полной, а затем — умрут. Отмеряя оставшуюся жизнь, их кровь будет постепенно изливаться из них, как песок из песочных часов.
Крики боли и вопли ужаса смешивались воедино.
— Да, вот так. Испытайте хоть толику того, что пришлось испытать детям.
Стоните, рыдайте, войте от страха. И кричите, что не хотите умирать.
— ...А я буду просто смотреть, как вы умираете, оставаясь глухим к вашим мольбам.
Ведь если проявлю к ним хоть чуточку милосердия — это будет означать, что я их простил.
