Через несколько минут ко мне наконец возвратился один из моих разведчиков, которые были посланы мною за послебоевым отчётом.
— Сэр! — поправив слегка потрёпанную от бега форму, Рядовой быстро отдал честь. — Похоже, в лесу было где-то ещё с полдюжины людей Дребиксов, но сейчас они все быстро возвращаются туда, откуда пришли, — Рядовой неопределённо указал куда-то в направлении северо-востока. — Если позволите, сэр, то я не думаю, что сегодня от них можно будет ожидать ещё большего количества неприятностей, но на всякий случай несколько наших разведчиков последовали за ними, чтобы посмотреть, куда они направляются. Они сразу же сообщат нам, как только что-то разузнают, — прежде чем продолжить, разведчик недолго пошарился у себя в карманах. — А вот это окончательные цифры потерь, как вы и просили, сэр, — Рядовой протянул мне небольшой листок бумаги, после чего, вновь отдав честь, покинул моё расположение.
Благодарно кивнув солдату напоследок, я обратил всё своё внимание на листок бумаги в моей руке, а затем нахмурился. Согласно ему, мы имели убитыми четырёх человек в лице обычных солдат, а также не досчитались одного разведчика. Как и следовало ожидать, те трое, что стояли на дозоре, все до единого были мертвы. Что ж, это должно было послужить нам уроком, а Дребиксы на нашем примере лишь в очередной раз доказали, что являлись очень грозными следопытами и истинными мастерами засад… Однако, не стоило забывать, что насколько они были сильны в этом аспекте, настолько оказались и слабы, противостоя тактике и координации моих людей.
Что же касается всего остального написанного в отчёте, то также стоило отметить наличие у нас двоих раненных, которые получили слишком тяжёлые увечья, чтобы самостоятельно передвигаться, но тут же, к счастью, было сказано, что все они выживут и уже через некоторое время должны будут пойти на поправку. Это навело меня на мысль, что нам тогда понадобятся носилки, чтобы перемещать их, по крайней мере, на следующий день или два, пока не начнётся ускоренное заживление, обеспечиваемое игрой.
Прочитывая отчёт дальше, я с удивлением обнаружил, что живым из прошедшей битвы сумел выйти не только тот бешенный варвар, но и один из Рейдеров Дребиксов. Ну как сказать живым… он был настолько тяжело ранен, что его, похоже, тоже предстояло нести на носилках… если, конечно, он сперва сможет пережить ещё одну битву этой ночью, на этот раз — с самим собой.
Убрав листок с докладом в карман, я направился к тому месту, где солдаты расположили уход за раненными. Я знал, что у каждого моего Рядового были кое-какие рудиментарные навыки оказания первой медицинской помощи, что уже не раз помогали нам в трудных ситуациях в прошлом, однако, когда я подошёл ближе и своими глазами увидел все эти страшные увечья особо сильно покалеченных в бою солдат, самолично услышал их крики и стоны… я тут же осознал, что мне просто необходимо было построить «Лазарет» — один из апгрейдов для моего гарнизона, чтобы дать возможность настоящим медикам делать свою работу по более качественному и быстрому уходу за получившими ранения людьми.
Но сейчас, как бы то ни было, я не мог просто стоять в стороне и бездействовать, безмолвно наблюдая со всем со стороны. Понимая, что я мало чем смогу им помочь, я всё же подошёл к первому раненному солдату и предложил ему то единственное, что мог в данной ситуации — свои слова поддержки и утешения, после чего так же провёл некоторое время со вторым, а затем и с третьим раненым, пока наконец не пришла очередь последнего бойца…
Я почувствовал грусть, когда увидел, как Рядовой Трембель лежал среди этих солдат. Трембель был со мной с первого дня в игре и каким-то образом всегда и до сих пор умудрялся выживать во всех наших передрягах. В отличие от большинства НПС-бойцов, назначенных мне, что даже не имели имени и были просто перечислены как простые <солдаты> на своих личных бэйджах над головой, по какой-то причине у Трембеля и некоторых других имелись не только имена, но и собственные уникальные личности. Я знал, что не должен чувствовать нечто подобное к сгенерированному компьютером персонажу, но закостенелые привычки старого солдата было непросто сломать, и, думаю, мне всегда будет больно видеть людей под моим командованием терзающимися в муках, ведь мы, солдаты — странный народ и обучены продолжать нашу борьбу, несмотря на всё горе или боль, причиняемые нам… эти эмоции хранятся в нас для более поздних времён, когда наши враги лягут мёртвым грузом на поле боя.
Судя по тому, что я видел, Рядовой Трембель получил крайне сильный удар топором по ноге. Хотя со стороны можно было сказать, что рана была тщательно обработана, по крайней мере настолько, насколько позволяло наше текущее ограниченное мастерство, большую часть его ноги покрывала донельзя окровавленная повязка.
— Рядовой Трембель, я думал, мы с Сержантом Бруксом научили тебя использовать щит, а не тело, чтобы блокировать вражеское оружие, –отшутился я, наблюдая за тем, как Рядовой пытается немного приподняться, чтобы затем тут же быть остановленным мною.
Немного расслабившись, Трембель улыбнулся сквозь боль, прежде чем ответить:
— Сэр, пожалуйста, только не говорите Сержанту Бруксу, что я пропустил удар, — мне показалось, или я заметил, как он слегка вздрогнул. — Он заставит меня часами упражняться со щитом, да при этом ещё и неся по щиту в каждой руке, — взмолился Трембель.
— Ха-ха, не волнуйся, Солдат, — рассмеялся я. — Я ему не скажу, если только ты не скажешь. А пока отдыхай и скорее поправляйся. Нам нужны на передовой такие надёжные люди, как ты, с каким бы врагом мы ни столкнулись в следующий раз, — сказал я, после чего покинул временный медпункт, оставляя раненых отдыхать.
Несмотря на некоторую усталость, а также глубокую ночь, я всё ещё должен был позаботиться о нескольких вещах. Было очевидно, что даже невзирая на низкий риск новой атаки, мы не могли вновь допустить чего-то подобного, так что для этого, сперва предварительно немного осмотрев окрестности, я распорядился передвинуть наши силы примерно на сто метров на юго-восток, где нашёл расположенную там ещё одну небольшую рощицу, откуда был хорошо виден наш первый лагерь.
Сразу после того, как лагерь был перемещён, я велел своим людям расставить наших мертвецов в старом лагере так, чтобы они выглядели, будто сидят у костра. Павших же людей Дребиксов я приказал завернуть в одеяла, сделав их похожими на спящих солдат. Хоть это и можно было считать весьма простой уловкой для отвлечения внимания, но за свою военную карьеру я успел не раз убедиться, что простые вещи являлись самыми действенными. К тому же я действительно сильно сомневался, что мы могли столкнуться с ещё одной атакой до утра, но на тот случай, если туземцы вдруг всё же вернутся, я хотел бы думать, что на этот раз именно мы будем теми, кто сделает им неприятный сюрприз. Однако, если всё пройдёт спокойно, то следующим же утром мы, как и было положено, похороним всех мёртвых. Возможно, это было жестоко с моей стороны и в любой другой жизни «не солдата» я бы почувствовал себя плохо, используя умерших таким неестественным образом, но в этой жизни я знал, что каждый солдат был готов в любой момент выполнить свой долг до конца, чтобы защитить своих товарищей, даже с того света…
***
К счастью для нас, остаток ночи прошёл без каких-либо происшествий.
На следующий день мои солдаты, что вошло у них уже в привычку, проснулись с самыми первыми лучами солнца. Однако, в отличие от моих ребят, казалось, что мировое светило, едва-едва касаясь верхушек окружавших нас высоченных диких сосен, вовсе не спешило просыпаться, будучи всё ещё погруженным под тёмную пелену ночи. Тем не менее, это не остановило моих рядовых, и, как только ими был сделан их обычный после сна ритуал в виде утренней зарядки, солдаты приготовили на всех завтрак, после чего принялись потихоньку собирать вещи, в то время как я взял с собой один отряд, чтобы похоронить мёртвых…
Спустя некоторое время, когда я уже возвращался с этого важного дела, я поймал себя на мысли, что все эти размышления — о вчерашнем молчании варвара, уже давно никак не покидали мою голову, заставляя меня искать способы решении этого вопроса, пока я наконец не пришёл, как мне казалось, к единственному выходу, задумав ещё раз попробовать «расколоть» нашего пленника, так как, кажется, мои раздумья не прошли даром, и я постепенно начинал вспоминать некоторые методы, которые использовались на военных допросах. Очевидно, что из двух самых известных — кнута и пряника, мне предстояло выбрать именно первый, так как у меня было такое чувство, что более «суровые» методы допроса не сработают против такого «варварского типа».
Как было известно, утренняя трапеза на тропе обычно состояла из какой-нибудь каши, а в нашем случае — из весьма густой каши, обильно посыпанной сухофруктами и маленькими кусочками «того самого» полюбившегося солдатам мяса, которое также подавалось в другие наши блюда. Такая еда была простой, но зато очень сытной, и давала энергию, необходимую для долгого марш-броска, с дополнительным преимуществом в виде наличия лёгких самих по себе и для переноса ингредиентов.
Взяв две миски с завтраком, я подошёл к нашему знакомому варвару, что сидел у одного крепкого дерева в самом центре лагеря. Точнее сказать — его тело было намертво привязано к стволу, в то время как руки, также крепко связанные, свисали перед ним. Мне сразу же бросилось в глаза, что за ночь верёвки сильно прожгли его могучие запястья. Либо они были слишком туго завязаны, либо попросту ещё сильнее впились в кожу от нескончаемых попыток пленника вырваться на волю… Поставив рядом с собой миски с едой, я потянулся к нему, чтобы развязать кляп, которым мы заткнули ему рот. Прошлой ночью я самолично приказал это сделать, спохватившись, чтобы он не дай бог не выкрикнул предупреждение, если бы кто-то из Дребиксов всё же решился напасть на наш фальшивый лагерь.
— Я развяжу тебе руки, чтобы ты мог позавтракать, но только если ты дашь слово воина, что не попытаешься сбежать… по крайней мере, пока ешь свой завтрак, — предложил я мужчине перед собой. Как и вчера, он снова посмотрел на меня с непреодолимой ненавистью в глазах, но на этот раз после нескольких секунд игры в гляделки между нами всё же решил впервые подать свой голос.
— С ка’их это пор Импе’ия ко’мит и заботи’ся о своих пле’ных? — заговорил мужчина на ломанном Имперском, его голос был твёрд и груб, подстать его варварскому виду. — Дай уга’аю, ты соби’аешься де’жать меня силь’ым, что’ы я ‘мог по’ольше проде’жаться под пытками ‘ади твоего ‘азвлечения? Нет… во’можно, ты х’ешь, что’ы я был силь’ым, да’ы мог лучше ‘азвлекать эти ваши ме’зкие то’пы на та’их же ме’зких иг’ах, — с нескрываемым отвращением мужчина плюнул мне под ноги, после чего в презрении отвернул голову, уставившись на вид восходящего солнца. — П’осто убей меня, Импе’ец, п’ямо здесь и сей’ас, или дай мне о’ужие и с’азись со мной, как нас’оящий благо’одный воин, — на его лице проскользнула ядовитая улыбка. — Неу’ели у офи’еров Импэ’ии больше нет мужес’ва, чтобы с’ажаться со своими в’агами нап’ямую? — с издевкой в словах закончил варвар, после чего снова безмолвно уставился на меня.
Казалось, что от напряжения, в следующий момент промелькнувшего между нами, когда мы встретились взглядами, наэлектризовался весь воздух вокруг, и это молчание могло бы продолжаться ещё несколько минут, если бы нас не прервала какая-то внезапно подлетевшая чёрная птица, сильно напоминавшая ворону из реального мира.
*Кар-кар*
Отмахнувшись от неё, я устало помассировал свои глаза.
— Я не знаю, что ты слышал о наших пленниках, но уверяю тебя, что никто из моих подчинённых никогда не станет пытать или продавать в рабство другого человека. Я надеюсь, ты знаешь, что само рабство в Империи было уничтожено столетия назад, — посмотрев себе под ноги, я пнул небольшой камешек в сторону птицы, нагло попытавшей приблизиться к нашему завтраку, чтобы в следующие мгновения пронаблюдать за тем, как она, обиженно взмахнув крыльями, вскоре скрылась из виду. — Я признаю, что некоторые наши заключенные, наряду с преступниками, вынуждены сражаться в играх в качестве наказания, но я не вижу причин, чтобы это было твоей судьбой, — я ещё более пристально посмотрел на своего пленника. — Что я надеюсь сделать, так это выяснить, почему вы напали на нас и почему вы бродили по нашим землям, — сказал я, каким-то образом на ходу выхватывая знания о предыстории Империи в отношении рабства и игр на арене. Судя по всему, ИИ продолжала импортировать любые знания, о которых мой персонаж должен был быть естественно осведомлён, непосредственно в мой разум. Однако, несмотря на всё это, в данный момент мой ум всё же был поглощён кое-чем другим… парень, что сидел сейчас прямо передо мной, уже начинал меня раздражать и его последующие слова только ещё больше подлили масло в огонь.
— Бхах-ха-хах! — от души рассмеялся человек, привязанный к дереву, как будто я только что рассказал ему что-то очень весёлое. — Что и сле’овало ожи’ать, п’осто к’асивые сло’а, чтобы зас’авить меня п’едать с’ой на’од. Воистину, Импе’ская ты псина, тебе нет п’ичин притво’яться, п’осто п’одолжи делать со мной то, что ты соби’ался сделать, — произнёс варвар, с отвращением откидываясь обратно к дереву.
И этот его жест стал последней каплей, когда я, наконец достигнув своего предела, резко схватил его за лицо и посмотрел прямо в глаза.
— Да будет тебе известно, кретин, что я сражался здесь и на многих землях моего мира целыми десятилетиями. Да, я убивал людей… — я сделал небольшую паузу, чтобы дать ему понять, что я не вру, после чего продолжил ещё более серьёзным тоном. — О, я убил много людей, но я НИКОГДА не причинял вреда невинному человеку, если мог этого избежать… и НИКОГДА не позволял причинить вред заключённому, находящемуся под моей опекой, — вновь замолчав на мгновение, я кивком головы указал на порезы, видневшиеся по всему его телу. — Разве я не приказал своим людям обработать твои раны и дать тебе воды? Разве я не предлагаю тебе сейчас поесть, прося взамен только одного: чтобы ты согласился не пытаться сбежать в течение всего каких-то нескольких минут? Минут, которых, я уверен, хватит, чтобы набить твоё уродливое, изукрашенное лицо едой? — разгорячённо спросил я, всё это время выдерживая не прекращавший ни на секунду пронзать меня холодный взгляд варвара.
Но пленник всё молчал. И ещё некоторое время просто безмолвно смотрел на меня, словно пытаясь понять, говорю ли я правду, пока наконец вновь не взял слово.
— Хо’я я и не дове’яю вам, Импе’ским, я ве’ю твоему сло’у, что ты не соби’аешься п’и’инять мне в’еда, — медленно произнёс он. — О’нако это не отменяет моей уверенности, что у твоих хозяев могут быть совсем другие идеи… — добавил он уже с более серьёзным видом. — Хорошо, как Берсеркер Клана Предвестников, я даю слово не убе’ать, по’а я ем, — выдержав секундную паузу, он убедился, что его слова достигли меня, после чего вновь улыбнулся своей самой ядовитой улыбкой. — Но я не могу га’антировать, что п’оизойдет пос’е этого… На’их лю’ей с самого де’ства учат ни’огда не прек’ащать попыток к бе’ству, если их схва’ят, — с этими последними словами варвар наконец завершил своё слово чести и протянул мне свои связанные руки.
Ещё раз смерив его взглядом, я вытащил кинжал и перерезал веревку, связывавшую его запястье, после чего протянул ему миску с едой и солдатский бурдюк с водой. Сперва пленник с осторожностью прикоснулся к еде, лишь слегка попробовав её на вкус, и только когда окончательно убедился, что она не отравлена, немного расслабился и быстро запихнул овсянку в рот голыми руками.
— Ох-х, а я как раз собирался дать тебе ложку, но будь по-твоему, ха-ха… — рассмеялся я, когда здоровяк в недоумении посмотрел на ложку, которую я протянул ему следом. Однако затем, ничуть не смутившись, он облизал свои пальцы, после чего с охотой принял столовый прибор и как ни в чём не бывало продолжил так же остервенело запихивать еду себе в рот, только делая это теперь гораздо более эффективно. — Кстати говоря, меня зовут Рэйтак, — продолжил я, тоже начав есть свою порцию, — а наш город называется Хайден Кнолл. Моя задача — уберечь его от всех угроз, насколько бы опасны они ни были. Мы пришли сюда, потому что некоторые из ваших людей напугали рабочую бригаду, которая занималась погрузкой срубленного леса, — сообщил я ему, с удивлением наблюдая за тем, как он просто проглатывает целые куски «того самого» мяса. — Слушай, скажу честно, я не собираюсь нападать на вас или тем более порабощать ваш народ. Я здесь только для того, чтобы убедиться, что вы не угроза для тех, кого мы защищаем, — мой голос стал ниже. — Но учти, если вы желаете нам зла, то я сотру твой народ с лица земли, не оставив ничего, кроме сожжённых домов и плачущих вдов, — просто сказал я, наблюдая за тем, как ложка моего собеседника резко замирает в воздухе. — Однако, если же вы, как и мы, хотите мира, я предложу вам оливковую ветвь, — дополнил я, будучи удовлетворён его реакцией. — В общем, так или иначе, я прослежу, чтобы тем, кого я защищаю, ничто не угрожало. Я верю, что на моём месте ты поступил бы так же, преследуя лишь цель о том, чтобы позаботиться о своих людях так, как я забочусь о своих, — сказал я, откладывая миску в сторону и заканчивая есть.
Мой пленник же, запив еду водой, молча поставил миску на землю и передал мне бурдюк обратно, после чего протянул вперёд свои руки, давая понять, чтобы я снова его связал…
