Он не мог думать. Да и не хотел. Здесь было так комфортно. Тепло и мирно. Хотя дел тоже хватало. Полно того, за чем наблюдать, полно развлечений.
Мир. Он был всюду вокруг. Струился мимо размытой слезой. Только и ждал, когда на него посмотрят. Умолял о внимании.
Он ничего не осознавал. Только наблюдал. Как за гигантским телевизором. Перед которым лежал он, лишённый разума овощ. Пассивно наблюдал.
Он хоть что-то узнавал? Запоминал?
Трудно было сказать. Или невозможно. Может, если ему однажды удастся покинуть это место, то он поймёт. Но здесь и сейчас — нет.
Асад Наджир просто существовал. Едва осознавая себя. Веточка, плывущая в океане.
— Это ничего, — успокоил голос. — Не спеши, Юный Лев. Здесь всё не то, чем кажется. У нас много дел, и нам нельзя спешить.
Он не ответил. Не мог ответить.
Но мог слушать.
— Наконец мы встретились, — продолжил голос. — Не совсем так, как мне представлялась наша встреча, но, полагаю, нужно использовать открытые двери. Что ж, облегчение знать уже то, что тебе удалось это пережить.
Пережить? Пережить что?
М-м. Та. Какая разница.
Угх, он был таким уставшим. Как никогда. А это место таким комфортным. Как тёплое одеяло.
— Хорошо. Хорошо. Да. Тебе нужен отдых. Не беспокойся. И позволь мне быть твоим проводником.
М-м. Проводником? Он не понимал. И не хотел понимать.
— Нет, Лев. Ты должен понять. Ты не уйдёшь отсюда, пока не поймёшь. Тебе нельзя становиться моей инкарнацией. Это неверный путь. Я стал уверен в этом. Тебе нужно сохранить себя.
Что?
Да какая разница.
— Р-ргх. Просто с тобой не будет, да? Хорошо. Тогда иди за мной.
На мгновениеначал проноситься мимо ещё быстрее, а затем замедлился. Пополз. Достаточно, чтобы он увидел отчётливую картину.
Кто это был? Знакомое лицо. Очень знакомое.
— Солнечный Кузнец, — сказал голос. — Ты и сам его знаешь, конечно. Он работает ежедневно, ищет способ восстановить дух наших людей. И мудрость тоже.
Асад увидел.
Аббас Саккаф был перед ним, потел от усилий и тяжело дышал, держа одну руку на стеклянной сфере. Выглядел он так, словно мог упасть в любой момент.
И эта сфера. Такой нежный свет из неё исходил. Асад никогда ничего подобного не видел.
— Он устал даже больше, чем позволяет другим видеть, — сказал голос. — Его разум поддаётся усталости не меньше, чем тело, но он продолжает двигаться вперёд. Искать.
Искать что? Асад ничего не понимал. С какой целью он искал? Всё ведь в порядке. Или будет в порядке. Или не имеет значения.
— Это не твои мысли, Юный Лев. Отбрось их. Можешь отдыхать, но не забывай себя. Вспомни хотя бы собственную жизнь.
М-м. Собственную жизнь.
Нет.
Он не забывал её. Никогда.
Именно поэтому здесь было так замечательно.
В сравнении.
Он помнил стресс. Тревогу. Постоянный страх и разочарование. В себе. В своих достижениях. В своей жене. И да, в детях тоже.
Может, так было думать неправильно. Как отец, он должен был быть более понимающим. Принимающим. Их неудачи. И проблемы.
Он пытался. Удалось ли ему хоть раз?
Вспомнить не получалось. На ум шла только тревога, всегда сопровождавшая его.
Никогда и ничего не хватало. Никогда.
— Прекрати, — сказал голос. — Это не отдых. Ты убиваешь себя. Не делай этого. Особенно не здесь. Тут тебе не место для самобичевания. И более того, ты не сделал ничего, чтобы это заслужить. Ты всегда был слишком строг к себе.
Разве? Откуда голосу знать?
— Оттуда, что я Расаласэд. И я наблюдал за тобой со дня твоего рождения.
Ох.
Хм.
Как-то жутко.
— Могу лишь согласиться. Не таким я представлял себе посмертие. Но вот я здесь. И связь со всей моей кровью на протяжении веков по-своему чудесна.
А. Так он не только за ним наблюдал.
— Конечно. Поэтому я знаю, что Солнечный Кузнец нуждается в твоей помощи.
Его помощи? Асад всё равно не понимал. Как мог он помочь?
— А. Вот и хороший вопрос. Но это ничего. Пока. Боюсь, пройдёт ещё немало времени, прежде чем ты сможешь помочь. Пока ему придётся держаться самому. Если только ты не удивишь меня и не возьмёшь себя в руки быстрее.
А?
А…
М-м…
Он так устал…
— Да, как я и думал. Давай двигаться дальше.
Мир вновь ускорился.
Асад просто наблюдал.
Так ярко. Столько цветов. Так много жизни и чудес. Движущаяся картина. Живая река, наполненная чем-то бо́льшим, чем просто изображения. Он чувствовал, как они проносятся мимо. Практически касался их. Жажда дотянуться наполнила его, но он сопротивлялся.
Достаточно было просто наблюдать.
А…
Кто был это? Другое знакомое лицо.
— Твой кровный брат, — ответил голос.
Хакк. Точно.
Здорово было его увидеть. После всего.
Всего? Какого всего?
Не хотелось вспоминать. Слишком трудно.
Хакк сидел за столом и как обычно над чем-то работал. Над заметками по какому-то исследованию, видимо. Лицо говорило о разочаровании и раздражении.
Что тоже было совершенно нормально. Хакк делал вид, будто всё даётся ему легко, но Асад знал, с каким упорством работал брат. Сколько усилий вкладывал во всё, что делал.
И какое разочарование в себе испытывал — на постоянной основе.
Никогда Асад этого не понимал. Зачем притворяться? Почему не дать людям знать, насколько трудна его работа? Разве упорство даже сквозь такие трудности не вызывало восхищение? Пусть и не всегда результат был тем, на что он рассчитывал.
— Ты никогда не понимал? — спросил голос.
Хм-м? Что не понимал?
— Твой брат верит, что репутация — это всё. И в отношении его работы это может быть правдой. Никого не посчитают гением просто за упорство. Нужно добиться невероятных результатов — и чтобы выглядело это так, будто они дались тебе легко.
Репутация? Хакка действительно волновала репутация? Асад никогда бы не подумал. Он всегда казался таким отстранённым от мира. Погружённым в свои проекты.
— Ах. Печальное слепое пятно, Юный Лев.
Чего?
— Твой брат жил в тени божественных сил твоего клана почти всю свою жизнь. Ведь рядом с ним рос Лев Пустыни. Ты не думал о том, какую тяжесть это взваливало на его плечи?
Неожиданно он вспомнил их юность, задолго до того, как они стали слугами. Хакк следовал за ним везде, постоянно доставал тем, что хотел быть частью всего, чем бы он ни занимался.
Был квинтэссенцией поведения младшего брата.
Асад хотел улыбнуться, но не знал, есть ли у него сейчас рот.
— Ты забыл, — сказал голос. — Что, впрочем, неудивительно.
Забыл? Забыл о чём?
Мир вновь завертелся, но в этот раз, когда он начал замедляться, Асад увидел юного себя. И Хакка тоже.
Они были на балконе. Знакомом. С видом на дюны песка, блестящего под утренним солнцем.
Зал Дюн, вспомнил он. Да. Балкон его детской спальни. Одно из любимых мест юности. Вид на пригород Мобана всегда впечатлял, а горы песка, скрывавшие почти весь замок, делали маленький балкон практически невидимым, как небольшое окошко среди дюн.
Юный он, похоже, не слишком наслаждался видом. Он наклонился над перилами и опустил лицо в руки.
Татуировки уже были на нём — как и на Хакке — поэтому, хоть он и не мог увидеть своего лица, ему в этот момент было лет пятнадцать. Или меньше. Или больше.
Угх. Слишком много мыслей. Лучше просто смотреть.
— Я не верю, — сказал Хакк.
Он не смотрел на брата, но точно говорил с ним — никого другого рядом не было.
Юный Асад не ответил.
— В этом просто смысла нет, — продолжил Хакк. — Я отказываюсь это принимать. Вот так просто? Всё, её нет? Без всяких объяснений? Тайриэла взяла и отпустила её? Я на такое не куплюсь.
И всё равно никакого ответа.
— А раз не верю, то и заставить себя горевать по ней тоже не могу. Она не могла погибнуть. Не так. Она была… в смысле, она есть… это просто…
Мальчик вздохнул.
Наконец, юный Асад решил что-то сказать:
— …Это всегда так происходит.
— Что?
— На протяжении истории. С нашими людьми. Везёт тем, кто получил объяснение. Обычно мы просто исчезаем. Погибаем в бою там, где нас никто никогда не найдёт. Или нас превращают в пыль. «Возвращают в Великие Пески», как это называют. Корвас рассказал мне об этом.
Хакк нахмурился:
— Это так он тебя успокаивает? Скотина.
— Нет. Он давно ещё говорил. А так… он со мной очень вежлив.
— Хмф.
— …Думаешь, мы тоже так умрём?
— Она не мертва.
— Тогда исчезнем. Без единого слова или предупреждения.
— Нет. Люди нашего клана слишком близки друг другу. Это крайне необычно. Не давай Корвасу переубедить тебя в этом.
— Он не говорил ничего — я же ведь сказал… угх. Плевать.
И оба юноши вновь замолчали.
Асад почувствовал, что начинает вспоминать этот разговор. Но тот оставался как в тумане. Зачем голос показывал ему это?
— С нами ничего такого не случится, — заявил Хакк. — Я клянусь тебе в этом.
— Такое обещание тебе не сдержать. Ты же не знаешь будущего, братец.
— О, вообще-то знаю, — усмехнулся мальчишка. — Оно для меня такое же ясное, как этот наш разговор.
— Ага. Ну-ну.
— Угу! В будущем ты станешь великим воином. Таким, каких наш клан много поколений не видел.
— Ты просто повторяешь старые истории о Львах Пустыни.
— Нет. Я знаю, что это правда. Потому что буду помогать тебе на каждом шагу. Как хотела мама. Как хочет мама.
Юный он не ответил.
Может, он и не слушал. Тогда у него на уме было много всякого.
Сцена перешла в серые цвета, затем почернела.
— Этот разговор для тебя почти ничего не значил, — сказал голос. — Но не для твоего брата. Он принял его в сердце и с тех пор не выпускал оттуда.
Асад не знал, что думать. Или думать ли вообще. Разве не будет лучше просто смотреть? Уставал он так точно меньше.
— Отдых важен, да, но не нужно подавлять все эмоции и мысли, пока отдыхаешь. Игнорирование всего мира тебе не поможет.
М-м. Может, голос был прав в чём-то.
Или не был. Та. Он позже сам что-нибудь решит.
— Ты начинаешь меня раздражать, Юный Лев.
Асад скучал по дыханию. Куда оно делось? Он вообще был жив? Хотелось бы ему хотя бы тело своё чувствовать. Он помнил, что способность дышать иногда умиротворяла. Сейчас было бы здорово подышать.
— Ргх. Давай двигаться дальше.
Снова ускорение. Перемещение и вращение. Красивый свет и цвета. М-м.
Когда сцена остановилась, он увидел очередное знакомое лицо. Или два лица? Чьих? Думать было трудно.
Женщины. Они бежали. И сражались. Не друг с другом, а с теми, кто догонял. И с чем-то в небе. Чем-то с крыльями. Пули летели всюду, как в них, так и от них.
Одна определённо была моложе.
Его дочь. Джада. Да.
Другая старше. Её руки покрывал белый дым. Знакомое зрелище.
Сестра. Имас.
Враги начали приближаться, но Имас бросила в них стеной дыма, прошедшей по двум мужчинам волной, превратившей их обоих в наполовину расплавленные трупы.
Но трупы не остановились. Замедлились, но не остановились.
Кем они были? Почему сражались? И с кем?
— Вспоминай, Юный Лев, — сказал голос. — Разрушительную битву в пустыне Юго. Ты видел её часть. А это — лишь одно из последствий.
Асад увидел. Они были не одни. Кругом другие воины. Другие знакомые лица. Сэндлорды. Халь Дюксан?
Так трудно вспомнить.
Но были не только воины. И даже дети. Все бежали.
Он почувствовал, как что-то заколебалось в нём. Нежеланное движение. Чувство спешки, преодолевшее в остальном удушающую жажду отдыха.
— Им нужна помощь, — сказал он.
Что его удивило, потому что говорил не голос. Не Расаласэд. Он сам. Его собственный голос. Отдельный и отчётливый.
— Да, — вновь прозвучал голос. — Но я наблюдал за ними. И они справлялись. Возможно, происходящее выглядит хуже, чем всё обстоит на самом деле.
А. Асад увидел, что он имел в виду. Преследователи гнались, но за ними самими тоже гнались члены халя Дюксан. Стены материализованного металла появлялись у них на пути, защищая невинных и пронзая виноватых. Это было работой того парня позади. Знакомого. Старший сын лорда Дюксана. Как там его звали?
Малик. Да. Могучий юноша, как всегда считал Асад. Было облегчением видеть его здесь — живого, что важнее.
А ещё Джада. Она защищалась, но привлекала не слишком много внимания — вероятно, потому что слишком много внимания привлекала к себе Имас.
Тревожное зрелище, как ни крути. Но они хорошо справлялись. Как он и ожидал от них. Ведь это сэндлорды.
Чувство спешки немного отступило, он вновь провалился в усталость. Каким-то образом даже сильнее, чем в прошлый раз.
— Ой, — сказал голос. — Чёрт.
М-м.
— Ладно, — продолжил Расаласэд, — пока сойдёт и так. Всё же, тебе и вправду нужен отдых. Но похожие сцены разворачиваются всюду — и во многих положение куда хуже. Разрушение дома наших предков нельзя ни игнорировать, ни забывать, ни прощать. Я желаю, чтобы ты восстановился как можно скорее, Юный Лев, и не только собрал бы наших разбежавшихся родных, но и отомстил бы за них.
Сколько слов. Угх. Слишком много мыслей.
Голос вздохнул.
Асад не понял, почему.
— Если твоё состояние продолжит ухудшаться, боюсь, я буду вынужден пойти на крайние меры.
Состояние? Ухудшаться? Разве он не отдыхал? Как кому-то может становиться хуже, пока отдыхаешь?
— Это сложный вопрос. Ты должен оставаться со мной, чтобы восстанавливаться, но чем дольше остаёшься, тем сильнее наши души будут переплетаться. Что не входит в мои планы. Ты должен стать проводником моих сил, а не сосудом моей души. Что бы кто ни говорил, я не бог. Мои недостатки слишком велики и многочисленны. Я не позволю тебе их унаследовать.
Его недостатки? Асад всё ещё не понимал. Слишком много. Просто чересчур. Он хотел спать. Или уже спал? Разве не это называлось отдыхом?
Угх. Никогда ему не доводилось чувствовать такой усталости.
— О нет. Боюсь, у меня не получается восстанавливать твою силу, я просто её высасываю. Проклятые мои слабости. Даже сейчас мои провалы продолжают расти в числе.
А?
— Так продолжать нельзя. Я не допущу этого. Пойдём со мной, Юный Лев. Ты не готов к тому месту, но и другого выбора нет. Очевидно, оставаться со мной тебе нельзя, однако и вернуть тебя в таком состоянии невозможно.
Угх, столько вопросов напрашивались в его уставшей голове. Они куда-то отправлялись? Зачем? А сейчас они где были? Что не так с этим местом?
— Мы отправимся в одно место, найденное мной на пути моих великих изысканий. Не знаю, будет ли тебе там лучше или хуже, но клянусь: я сделаю всё возможное, чтобы тебя защитить.
Защитить? От…? Хм-м…
Голос вздохнул:
— Ох, вечные беды нашего рода. Боюсь, тебе придётся потерпеть эти испытания ещё немного.
.˙.
Обжигающий жар Подкорки не был ему знаком. Он слышал истории об этом месте от своих братьев и сестёр, но побывать лично — совсем другое дело.
Если бы только обстоятельства были другими.
Он всегда надеялся попасть сюда, но никогда не думал, что впервые придётся спуститься, спасая собственную шкуру.
А ведь всё началось ещё в Золотом Форте.
Даже сейчас, все эти недели спустя, он не до конца верил в произошедшее. Напряжение между Саиром и Кэлтосом давно нарастало, но по чуть-чуть. Ничего не происходило. По крайней мере, так он думал. Их конфликт был не более чем темой для разговора между взрослыми — постоянный страх, к которому он привык не меньше остальных юных сэндлордов.
Страх, который он привык игнорировать.
А потом всё провалилось в ад.
Трон власти его людей, Золотая Крепость Куроса оказалась под атакой Кэлтоса и Избавления. Под предводительством лично Безумного Демона.
Ни разу за всю жизнь Таж Дагер не испытывал такого страха, как в тот день.
Это было настоящее безумие. Взрывы и землетрясения. Битвы, вспыхивающие посреди толпы. Кровь и вопли, побег и сражения.
Что хуже, оглядываясь назад, он понимал, насколько ему повезло. Ему не только удалось сбежать, но и случилось всё в отвратительно удачное время. Лишь пара дней прошла с его визита в Золотую Крепость в качестве ученика гораздо более старшего двоюродного брата, второго сына лорда Хамзы. Перед этим он находился в Зебуле, в своей маленькой хижине на окраине замка Калатин.
А Зебул был гораздо ближе к границе с Кэлтосом, чем Курос. Если в самом Золотом Форте случились такие погромы, то как сейчас выглядел Калатин, он не хотел и представлять. Просто надеялся, что замок ещё стоит. И что он однажды увидит его вновь.
Но пока старался не слишком об этом думать. Жнец, Ороликс, пытался держать его сосредоточенным. Новости ещё будут. Как только они смогут вернуться на поверхность, скорее всего. Сейчас было важнее сохранять бдительность.
Чисто логически Таж понимал, что жнец прав. И старался слушать.
Но как же трудно это было. Слишком хорошо он знал, что совсем не подходит для выбранной ему работы. Это не должно было стать его ролью.
Он должен был просто наблюдать и учиться у своих более опытных товарищей. И делать то, что ему скажут. Не разевая рта.
Ни при каких обстоятельствах он не должен был стать надзирателем головы Ивана, Продавца Смерти.
Но что случилось, то случилось. Вместо возвращения домой, в Зебул, ему поручили защищать замороженную голову и бросили в гигантскую дыру.
Ситуация была далека от идеала, мягко говоря.
Даже сейчас он всё ещё не знал, что сталось с его халем. Или с братьями и сёстрами. Да хоть с самим лордом Хамзой. За всеми, кому удалось сбежать в Подкорку, гналась толпа избавленцев, и сейчас от дюны песка осталась горсть.
В которой он был сильнейшим воином.
Что по-настоящему ужасало.
Ещё всего два дня назад их за собой вёл Джафар Дагер, его старший двоюродный брат, пока враги не нагнали их вновь.
В голове Тажа навсегда был выжжен образ Джафара и его жнеца, Карексы, оставшихся позади, чтобы в одиночку задержать врагов и дать им шанс сбежать.
Он не думал, что когда-либо забудет их. Вообще, если ему удастся выжить, то невероятный подвиг его двоюродного брата станет известен всем. Он обязательно добьётся этого.
Но то задача на будущее. Сейчас все его усилия ещё были направлены на то, чтобы пережить их нынешние обстоятельства.
И хотя оптимистом Таж никогда не был, надежда ещё не угасла до конца. Ведь всё это время им удавалось избегать врагов. А это немало. Джафар и жнецы научили его многому о природе подобных побегов.
Главная проблема, как нетрудно догадаться — это вражеские жнецы. Как только им удавалось запомнить души целей, погоня становилась гораздо опаснее. От них буквально невозможно скрыться за рельефом, а сосредоточившись, они могли чувствовать души на огромном расстоянии.
Поэтому приходилось прибегать к контрмерам. Пока ни одна из них не послужила им спасением, но хотя бы сбивать со следа врагов получалось. Появлялись возможности поспать час-другой, а иногда и поесть. Настоящая роскошь для слуг в бою, как сказал Ороликс.
Первой контрмерой было распространение энергии своих душ по окружающей среде. Если сил душ и рвения не хватало, чтобы сбить вражеских жнецов со следа, то они всегда могли добавить больше. Столько, сколько возможно. Распространить повсюду и заставить врагов тратить время на распутывание следов. Ещё лучше это получалось, когда они разделялись.
Но разделяться тоже было опасно, конечно. И, естественно, это решение не действовало вечно. Наполнение душой было временной мерой, так ещё и требующей выдающихся навыков от слуг. В итоге этот метод приносил не слишком много пользы, если вражеские жнецы и так находились далеко. Скорее наоборот, они словно оставляли за собой кровавый след. Поэтому смысл появлялся, только если их нагоняли.
Когда дистанцию уже удавалось набрать, то гораздо больше помогали участки с обильным рвением. Которых, к счастью, в подкорке было куда больше, чем на поверхности. Так что он начинал понимать их решение сбежать сюда.
Лавовые озёра, в частности, были их лучшими друзьями. Рвение, излучаемое ими, временами оказывалось так сильно, что ослепляло жнецов, подлетевших слишком близко.
Конечно, ещё это делало лавовые озёра невероятно опасными для их собственных жнецов. Не раз Таж замечал, как Ороликс заметно колеблется, прежде чем подлететь к одному из них. Жнецы не чувствовали «боль» в привычном понимании существ из кожи и плоти, но сгореть в магме — ужасный выбор способа смерти.
«Кошмарно болезненный, просто в ином смысле», — как его описал Ороликс.
Более подробных объяснений он не получил, и не был уверен, что хочет получить.
Помимо этих двух, оставался всего один способ скрыться — который они использовать не хотели. Он не только был не слишком эффективен, так ещё и представлял опасность для невинных людей.
Потому что этот способ требовал толпы.
Если всё остальное не приносило плодов, то оставался вариант спрятать свою душу среди большой группы других. Если душа не слишком сильна, то жнецам было трудно выцепить её среди множества энергий.
Но, естественно, если им всё же удавалось — и если они были из Избавления — то неизбежно начинался бой, в котором потери среди гражданских становились гарантированы.
Таж, как и остальные, презирал эту тактику. Они избегали её как могли, но в городе Каретито она спасла их жизни. А в Норомонга унесла жизни нескольких несчастных хунь-куй.
Поэтому сейчас перед ними стоял сложный выбор, ведь по словам Ороликса они приближались к Акацеро — ещё одному городу.
Их нынешняя система пещер оказалась пустой. Ни лавовых озёр, чтобы скрыться рядом с ними, ни наполненных рвением камней, способных послужить укрытием.
Чёрт, да даже если бы они были, враги уже привыкли к их уловкам. Они не оставляли ни один источник рвения без тщательного досмотра. Может, поэтому они теперь следовали за ними не так быстро — зато в два раза бдительнее.
Как бы там ни было, это не стоило риска. А остальные сейчас ждали, что решение примет сильнейший в группе — он.
Поэтому все продолжали двигаться в сторону Акацеро, где всё или пройдёт хорошо — или очень, очень плохо.
На путь туда должен был уйти ещё один день. Может, они могли добраться быстрее, если бы выбрали более прямой — и более обширный пещерный тоннель — но группа предпочитала держаться узких проходов. Из-за обильного рвения в камне врагам было труднее выследить их в таких местах, а если повезёт, может, они вообще сбросят их с хвоста.
По крайней мере, они все на это надеялись. Пока надежда себя не оправдывала.
Таж боролся с самим собой за то, чтобы продолжать идти вперёд. Помнить о своей задаче. Быть тем лидером, каким его ожидали видеть.
У него осталось лишь пятеро товарищей, не считая жнецов, и все они смотрели на него. Искали в нём человека, который скажет, что делать и как спастись.
Сюр. Ему едва хватало сил, чтобы выдерживать температуру этого места. Он себя защитить не мог, не говоря о других. Четверо его товарищей постоянно боролись с жаром, безостановочно потея и тяжело дыша. Двое постоянно испытывали боль и были вынуждены раз за разом материализовывать для себя — или просить других материализовать для них — холодное металлическое покрытие.
Последний, Иуда Матин, держался лучше только благодаря тому, что перед побегом успел прихватить костюм с климат-контролем.
Поначалу остальные заметно презирали его. Таж думал, что это просто зависть — может, отчасти так и было — но услышав спор, понял, что проблема была глубже.
Если Иуда надел костюм, значит, какой-то гражданский — нет.
Иными словами, он занял место человека, который мог бы сбежать вместе с ними.
Но за последние дни презрение угасло. И Таж понимал, почему. Если раньше и оставались сомнения, то больше нет.
Любой не-слуга давно бы погиб. И замедляться ради нужд простых людей они тоже не могли. Иначе их бы убили вместе с ними.
Ну, так ситуацию видел Таж. Может, они просто устали спорить. Он бы не стал винить никого, будь дело в этом. Даже в тех редких случаях, когда удавалось поспать, просыпался он совсем не отдохнувшим.
Однако даже раньше, чем они добрались до Акацеро, жнецы предупредили их о чём-то странном в городе.
«Что, чёрт возьми, я вообще чувствую?» — спросил Ороликс.
«Я тоже чувствую, — сказала жнец Иуды, Аригаджа. — Что это? Лес? Невозможно. Мы же не свернули куда-то не туда?»
«Куда бы мы ни свернули, здесь леса быть не должно. По крайней мере, не такого»
Впрочем, сомнения не играли роли. Все знали, что назад им не повернуть. Что бы ни ждало в Акацеро, придётся разобраться с этим.
Когда город наконец показался впереди, вопросов у жнецов лишь прибавилось.
Пещера вывела их на край узкого, продуваемого ветром серпантина, выходящего на большую дорогу внизу. Но вид с него был по-настоящему невообразимым. Ореховые глаза Тажа открылись шире, впитывая пейзаж.
Действительно, в городе появился лес. С деревьями высотой со здания. Сияющими зелёным и белым светом, заливающим всю гигантскую пещеру, которая уместила внутри себя город, а в своих стенах и даже потолке — бессчётные тоннели.
А ещё в городе выступали громадные каменные столбы, правда тут они были не такими заметными, как в прошлых городах. Эти украшала светящаяся зелёным листва, и далеко не все поддерживали потолок. Некоторые служили поверхностями для зданий.
Одна такая верхушка каменного столпа была особенно заметна — она находилась точно в центре города, и хотя не могла похвастаться высотой, зато на ней разместилось колоссальное строение. Чем оно было? Стадионом?
Нет.
Прищурившись, он увидел турели. И длинные баннеры, свисающие с башен.
Это была крепость. И дворец.
Свет всей зелени вокруг сходился на ней, делая её главным, сияющим центром всего города.
«…Не таким я помнила этот город», — сказала Аригаджа.
«Никогда не видел подобной флоры в Подкорке», — отметил другой жнец, Эльбадон.
Таж был озадачен не меньше остальных, но ещё больше на него давила ситуация:
— Нельзя стоять и пялиться, — сказал он, начиная спускаться. — Посмотрим, что там происходит, спустившись вниз.
Спускаясь ниже и приближаясь к границе города, Таж начал чувствовать, как воздух меняется. И его запах тоже.
Эта знакомая свежесть. Не совсем такая, как на поверхности, но почти сравнимая. Воздух Подкорки в лучшем случае можно было назвать застоявшимся. А в худшем — ядовитые пары пытались выжечь глаза из черепа и лёгкие из груди.
Паре человек в их группе они это успешно делали. И не раз.
Но в этом месте… нет, здесь, конечно, не было комфортно, температура оставалась охренительно высокой, но после всего, через что они прошли, других слов на ум не шло.
По крайней мере, это было приятным сюрпризом. Как если бы город приглашал их.
Правда, первая улица, повстречавшаяся им, оказалась совершенно пустой. Они не увидели ни одного хунь-куй.
Это было и хорошо, и плохо.
Хорошо, потому что никто не мешал войти.
Плохо, потому что не было толпы, в которой они могли бы спрятать свои души.
Нужно было двигаться вперёд. Акацеро им ничем не поможет, если они никого не найдут.
Что бы ни сделало город таким, Таж молился Вечному Оазису, чтобы это не заставило всех жителей эвакуироваться.
«Можешь почувствовать кого-нибудь в зданиях?» — спросил Таж приватно.
«Они наполнены рвением, поэтому не могу, — ответил Ороликс. — И эти деревья тоже не помогают. Мы как в тумане»
Не это он хотел услышать.
Чем дальше они двигались, тем больше становилось деревьев. Словно лес сгущался. Вскоре он уже начал видеть корни в дороге. Там, где раньше был лишь камень и плитка, всё накрыли корни.
И всё же, они не были торчащими и кривыми. Может, по краям, но в центре всё полностью выровнялось. Вообще, идти по ним было даже удобнее, чем по камню. А ещё по краям росли маленькие саженцы, добавлявшие освещения.
Таж невольно замедлился, чтобы разглядеть стену светящихся деревьев получше. И увидел нечто необычное. Ну, вроде как увидел.
Из-за света было трудно понять, но казалось, что кора блестит. Как металл. Хотя это точно было дерево. Он же видел. И почувствовал тоже дерево, когда протянул руку и прикоснулся.
«Не стоит трогать странные вещи, — сказал Ороликс, всё ещё с эхом приватности. — Эти деревья могут быть опасны»
Вероятно, он был прав, но слегка опоздал. Таж уже взял дерево покрепче. И да. Оно определённо ощущалось как металл.
«Возможно, этот город скроет нас даже лучше, чем мы надеялись, ай__-cy — сказал он, всё ещё не отводя взгляда от зелени. — Сами здания могут послужить отличным укрытием»
«Верно. Но что это будет означать для местных жителей? Если что-то хорошее и можно сказать о людях, которые гонятся за нами, так это то, что они чрезвычайно упорны. Если наш след оборвётся здесь, я не сомневаюсь, что они перевернут город вверх дном, чтобы найти нас»
Чёрт. С этим было трудно спорить. И если худшее начнётся, помочь невинным людям они даже не смогут.
Пока они продолжали углубляться в город, Таж боролся с сомнениями.
Что они должны были сделать? Спрятаться? Это могло сработать ненадолго, но в долгосрочной перспективе их поимка давно стала вопросом времени. Он пытался думать. Их цель они с Ороликсом обсудили не раз и не два по пути сюда — так же, как жнецы обсуждали её между собой — и было очевидно, что им необходимо выбраться наружу, однако каким именно образом это сделать?
Жнецы знали множество тоннелей наружу, но как до них добраться — совсем другой вопрос. Не говоря о том, что ближайший был ещё и самым опасным. Он вёл в Ласточкино Гнездо в Эгасе, но действительно ли им стоило возвращаться в Саир сейчас? Определённо нет. Это будет смертный приговор, если только каким-то образом не окажется, что Избавление не смогло захватить Эгас.
Более того, по словам жнецов, шансы найти тоннель, который никому не принадлежал, стремились к нулю. А раз ни одному из тоннелей под контролем сэндлордов нельзя было доверять, то выбраться будет непросто.
Что ж, зато у них была намечена хоть какая-то цель. Если им предстояло договариваться с кем-то — или умолять кого-то властного выпустить их на поверхность, — то первоочерёдная задача — найти такого человека, верно же?
А этой их цели могла помочь большая крепость в центре города.
Позволив мыслям побурлить в голове ещё некоторое время, он решил объяснить свои намерения остальным.
Никто не стал спорить. Даже жнецы.
Значит, теперь оставалось только найти способ подняться. Можно было просто материализовать платформу, но Таж пока не хотел привлекать слишком много внимания. Должны же были обычные жители туда как-то подниматься.
Или нет.
Даже приближаясь к основанию огромной скалы, на которой стояла их новая цель, они не встретили ни единой живой души. Заросшие улицы без труда вместили бы огромные толпы, но всё же они оставались совершенно пусты.
Он почувствовал тревогу. Возможно, все и вправду эвакуировались. Если так, то из-за чего? Что, чёрт возьми, произошло?
Наконец, что-то зацепило его взгляд в массивной колонне. Тоннель. Более узкий, чем улица, но достаточно широкий для транспорта. Вероятно, он вёл к лифту или лестнице — хотя уже сейчас Таж предвкушал то, сколько времени должен был занять подъём пешком. На сколько метров поднимался столп, расположивший на себе крепость? Две сотни? Больше? Он видел небоскрёбы, что были ниже него.
Чёрт.
Ну, выбора не было. Оставалось только идти.
Однако прежде, чем они добрались до тоннеля, Ороликс выкрикнул всем: «За нами!».
Таж повернулся в то же мгновение, как валун с хвостом из пара снёс одного из его товарищей. Испугаться он не успел, потому что второй уже летел в него.
Вместо попытки уклониться, Таж мгновенно припал к земле и хлопнул правой ладонью, материализовав металлическую рампу, по которой валун взлетел, отскочив прямо в каменную стену колонны за ним, оставив на ней лишь пару царапин.
Таж уже привык к этим валунам на протяжении их долгой погони. Они были из галлия — металла с низкой температурой плавления, поэтому быстро теряли форму в Подкорке.
Что, вроде как, было хорошо, но из-за этого их сражения становились тем более грязными, чем дольше продолжались битвы. Жидкий галлий расплёскивался всюду.
И от этого нельзя было просто отмахнуться, потому что при каждой встрече этот враг — чьего имени он не знал до сих пор — использовал расплёскивающийся галлий, чтобы скрыть свои последующие атаки. Только расплавившись, галлий был прохладным и по большей части безвредным, но когда к нему добавлялись раскалённые лужи, то просто игнорировать их уже не получалось.
Не говоря о том, что галлий был особенно коррозийным против алюминия, который материализовывал Таж — как и против множества других металлов. Обычно на такую коррозию уходили дни или недели, но их враг ускорял процесс душой, заставляя ржавчину проедать алюминий за секунды.
Нужно было бежать. Очевидно, атаковал их лишь один из преследователей, явно ставший достаточно уверенным в себе, чтобы не дожидаться остальных. Он видел человека вдалеке, едущего к ним на платформе из металла.
Таж поднял высокую алюминиевую стену — такой врага было не остановить, конечно, но так терялась хотя бы видимость. Пока враг гнался в одиночку, их шансы сбежать росли, поэтому он схватил одного из товарищей, крикнул остальным, и побежал к открытому тоннелю.
Это было опасное решение. Если внутри ждал тупик, то им придётся сражаться за то, чтобы выбраться. Поэтому, для снижения риска, он на бегу поднимал позади себя новые стены — не забывая оглядываться, чтобы случайно не запереть своих людей.
Таж пытался создать лабиринт на пути врага, чтобы тот не сразу понял, куда они направились. Это должно было выиграть им самый важный ресурс, какой только был: время.
Раздался скрежещущий грохот — почти наверняка от алюминиевых стен. Но ему показалось, что он услышал не только это, судя по звуку, ещё и одно из зданий падало. Увы, из-за стен Таж тоже ничего не видел, поэтому оставалось только положиться на то, что Ороликс предупредил бы его в любых экстренных случаях.
Однако прежде, чем они добрались до тоннеля, завопила тревога. Она была такого высокого, пронзительного тона, что Таж невольно дёрнулся и пошатнулся — и не только он. Не то что люди, даже жнецы начали корчиться в воздухе.
Раньше, чем кто-либо успел среагировать, началось землетрясение.
После него Таж полностью потерялся в цепочке событий. Его ноги больше не касались земли. Камни взлетели в воздух. Что-то пролетело мимо. Огромное, размером с автобус. Где-то вверху раздался громкий голос, искажённый горном, и он не смог разобрать ни слова. Или из-за искажения, или из-за того, что голос говорил на незнакомом языке.
У него появилось время, чтобы подумать об этом, потому что внезапно он оказался застрявшим в воздухе как в камне. Ни одна конечность не шевелилась.
Он не понимал. Это с ним сделали избавленцы? Ещё несколько мгновений бесплодных попыток вырваться дали понять, что он не просто застрял — что-то обернулось вокруг него. Что-то огромное и змеевидное.
Что-то дышащее.
А ещё оно издавало тихий звук, похожий на клёкот. Ещё и повторяющийся.
И куда делась тревога? Он её больше не слышал. Зато прозвучал новый голос, куда более звонкий — хотя и его слов ему не удалось разобрать.
Раздавался он сверху и, подняв голову, Таж увидел мужчину хунь-куй, сидящего поверх… огромной змееподобной штуки, чем бы она ни была. Мужчина кричал на него, и Таж понятия не имел, как ответить, поэтому молчал.
А потом сквозь алюминиевый лабиринт с грохотом пролетел очередной галлиевый валун, разнёсший разом несколько стен.
Ещё один громадный змей вдруг появился на его пути и остановил металл собственным телом.
Таж ничего не понял. Змей остановил валун телом и, судя по виду, нисколько не пострадал.
А когда валун неожиданно начал быстро тонуть в громадном теле, то Таж вдруг понял. Это были совсем не змеи.
Черви.
Никогда раньше он их не видел, но зато слышал истории. Их существовало громадное множество видов. Самые печально известные и ужасающие, по слухам, скорее напоминали колоссальные горы слизи, но эти, хотя и выглядели огромными, казались гораздо более… нормальными. Он чувствовал твёрдую плоть, прикасающуюся к нему. Довольно липкую и мерзкую, но точно не склизкую.
Первый червь вдруг начал двигаться и утаскивать его с собой.
Из его странного положения открывался удивительно хороший вид на поле боя. Он всё ещё не понимал, как такая громадина способна так быстро двигаться — тем более, опоясав телом его, но ощущал себя как на мотоцикле — и когда очередной галлиевый валун полетел в них, то длинный хвост существа отбил его обратно как волейбольный мяч.
Они уже были настолько близко, что Таж успел увидеть удивление на лице слуги Избавления, прежде чем его собственный валун влетел в него же и прибил к дороге, шипя от пара.
Если избавленец ещё был жив под валуном, то ему явно требовалось время, чтобы восстановиться и освободиться — впрочем, времени, как раз, и не было.
Ещё один червь появился из-за одного из зданий по правую сторону улицы и пополз прямо к камню, опоясав тот хвостом и сдавив. Верхом на нём тоже сидел хунь-куй.
Таж прищурился, не сразу осознав, что происходит. Тёмная жижа потекла с тела червя, накрыв камень и просачиваясь в дорогу.
Это была та самая слизь червей? Скорее всего. Значит, хоть эти черви и были меньше, но слизь создавать могли.
Одновременно впечатляющий и вызывающий отвращение факт.
Линия взрывов вдруг прошлась по дороге, вместе с ворохом горящей кислоты и каких-то пылающих камней. Они влетели прямо в червя, предположительно пытавшегося схватить заваленного слугу.
Таж увидел новых нападающих. Те ещё находились довольно далеко, но то явно были остатки Избавления, наконец догнавшие их.
Их атаки, судя по виду, не приносили занятому червю никаких неудобств, но и те продлились недолго — новые ездоки на червях появились из-за зданий вокруг врага. В пару мгновений всех слуг вдавили в дорогу.
Ещё немного — и они были схвачены точно так же, как и он сам.
Наконец Таж начал понимать, что происходило. Эти ездоки были чем-то вроде местной полиции. И весьма способной.
Ездок на черве, схватившем его, снова что-то сказал, в этот раз не так громко.
Таж решил позвать жнеца: «Ороликс? Ты где?».
«Я добрался до тоннеля. Сейчас прячусь. Какой статус у тебя?»
«Меня схватили местные. Один из них говорит со мной, но я не понимаю языка»
«Понятно»
Таж подождал некоторое время, но жнец так ничего и не сказал.
«Ороликс, мне бы не помешал переводчик…»
«Хм-м»
«Ороликс…»
«Таж»
«Ты ведь не решил меня бросить?»
«Конечно, нет»
Таж снова ждал, в этот раз объяснения. Снова он ждал зря.
«Ты бросил меня»
«Нет. Я тактически отступил, чтобы найти помощь и спасти тебя позже. Поэтому продержись, пока я не вернусь»
Таж глубоко вдохнул и тяжело выдохнул. Всадник червя всё ещё говорил с ним, а он ни слова не понимал. Другие хунь-куй тоже приблизились, очевидно уже схватив всех избавленцев.
Ага. Он так и не узнал их имён, но определённо узнавал лица. И сейчас все они застряли в подвижных тюрьмах склизкой плоти. Не было похоже, что они этому сильно рады — насколько он мог судить по недовольным крикам.
«Избавленцев местные тоже схватили. Ороликс, если враги умеют говорить на языке хунь-куй, то они могут солгать и убедить тех, что вина на нас»
«Сомневаюсь. Уверен, хунь-куй успели заметить, кто был агрессором. Ты даже никого не атаковал»
Таж чувствовал, что теперь жнец просто ищет оправдания: «Ороликс, серьёзно, я не думаю, что эти хунь-куй тебе навредят».
«Может быть, но лучше не рисковать»
А хуже всего было то, что хотя бы отчасти жнец не ошибался. Может, он выбрал и не самый приятный, но определённо наиболее безопасный курс действий для них.
Для них лично. Не для всех.
«Если они заберут голову Ивана и освободят его, то пострадают все. Нужно хотя бы объяснить, почему этого нельзя делать»
«Мргх…»
Группа начала двигаться в унисон. Таж пытался увидеть, не схватили ли других жнецов, но не мог сказать наверняка. Черви теперь казались даже больше, чем он думал поначалу, их извивающаяся плоть перекрывала практически всё вокруг. Но двигались они в направлении большого столба с крепостью, так что, может быть, всё было не так и плохо.
«Ладно, я научу тебя простой фразе, а ты передашь её хунь-куй»
Ну конечно.
Таж просто вздохнул опять.
