На поле боя нет мертвецов.
— А теперь перейдём к последним новостям с фронта. Вторгшиеся на территорию 17 района военных действий имперские беспилотники «Легион» понесли катастрофические потери в результате перехвата силами Республики Сан-Магнолия — автономными беспилотными боевыми аппаратами (дронами) «Джаггернаут» — и были вынуждены отступить. Потери с нашей стороны незначительные, пострадавших по-прежнему нет…
Столица Республики Сан-Магнолия — город, носивший название Либерте-эт-Эгалите*, находился в первом районе. В течение всех 9 лет, прошедших с начала войны, главная улица столицы оставалась на удивление спокойной и прекрасной.
Белоснежные фасады роскошных каменных зданий были украшены скульптурами. Зелёные деревья и антикварные уличные фонари, сделанные из чёрного чугуна, создавали живописный контраст с весенним голубым небом, наполненным солнечным светом. Из кафе на углу доносился громкий смех школьников и влюблённых парочек. Серебристые от природы волосы посетителей искрились на солнце.
Над голубой крышей городской администрации торжественно развевались портрет Магнолии, Святой покровительницы революции, и пятицветный флаг Республики. Цвета символизировали пять благодетелей: свободу, равенство, гуманизм, справедливость и благородство. Каждый элемент города был продуман до мелочей, а в центре пролегала широкая и прямая главная улица, вымощенная булыжником.
Маленький мальчик с сияющими глазами цвета луны прогуливался под руку со своими родителями и звонко смеялся.
«Что ж, пора собираться и уходить».
Лена улыбнулась проходящей мимо парочке с ребёнком и вновь посмотрела на голографический экран уличного телевизора. Бело-серебристые глаза приобрели серьёзное выражение.
На ней была республиканская офицерская форма цвета берлинской лазури* со стоячим воротничком. Лене было 16, и её белоснежное, по-девичьи прекрасное лицо было настолько изящным, что казалось сделанным из стекла, а утончённые манеры выдавали благородное происхождение. Распущенные волосы, похожие на бело-серебристый переливающийся сатин, и глаза того же цвета, прячущиеся под длинными ресницами, свидетельствовали о том, что в девушке течёт кровь бывших аристократов, одной из подгрупп белой расы Альба*, носившей название Селена. Альбы проживали на территории Республики задолго до её возникновения.
— Наши передовые боевые технологии позволяют защищать границы Республики при помощи высокоэффективных дронов, которые находятся под контролем талантливых кураторов. Польза и гуманность такого подхода не вызывает никаких сомнений. День, когда остатки бывшей империи зла падут перед справедливым строем Республики, уже близок. Доживающий последние два года «Легион» будет разбит прежде, чем его техника окончательно выйдет из строя. Республика Сан-Магнолия — банзай! Во славу пятицветного флага!
Девушка-диктор из Алебастров с белоснежными волосами и глазами закончила речь торжествующей улыбкой. Лицо Лены тут же помрачнело.
С самого начала войны сводки новостей о ситуации на фронте были настолько оптимистичными, что отрицали реальное положение дел, о чём большинство горожан и не подозревало. Меньше чем за полмесяца с начала военных действий Империи удалось захватить более половины земель Республики, и даже сейчас, спустя 9 лет, линию фронта так и не удалось отодвинуть.
Кроме того…
Лена обернулась и посмотрела на залитую весенним солнцем улицу, которая будто бы только что сошла с картины.
Девушка-диктор. Влюблённые парочки и школьники в кафе. Толпы прохожих. Прошедшие мимо родители с ребёнком, и даже сама Лена.
Республика Сан-Магнолия, будучи первым в мире государством с современной демократией, активно поощряла приток эмигрантов и таким образом расширяла свои владения. Если первоначально страну населяли только Альбы, то теперь в ней проживало множество других рас: тёмные как ночь Аквилы, солнечно-золотые Аураты, красные и экспрессивные Руберы, спокойные и голубоглазые Каэрулусы*. Все разноцветные расы (носящие общее название Колората) проживали в Республике на равных.
Вот только сейчас среди прогуливающихся по главной улице людей, да и вообще среди всех жителей столицы и 85 районов Республики, не осталось тех, у кого не было бы серебристых глаз и волос белой расы Альба.
Именно так. Цветных рас не существовало, как не было и тех, кого можно было официально признать солдатами или погибшими на поле боя.
И всё же.
— ...Это не значит, что погибших не было.
Лена отправилась в военный штаб — роскошное здание, которое относилось к поздней имперской эпохе и располагалось на территории замка Блан-Нэж*, служившего для проведения судов во времена Империи. Этот замок, а также крепостные укрепления Гран-Мюр*, построенные по периметру всех административных районов, стали местом дислокации республиканских войск.
За пределами Гран-Мюра, от стен крепостных укреплений и вплоть до линии фронта, которая находилась на расстоянии более 100 км, совсем не было военных. На поле боя сражались только джаггернауты, управление которыми осуществлялось из штаба. Более 100 000 дронов охраняли оборонительную линию, на которой находились автономные ракеты класса «земля-земля», а также противотанковое и противопехотное минное поле. Противнику ещё ни разу не удавалось прорваться через эту линию, и, соответственно, все располагавшиеся в Гран-Мюр войска ни разу не участвовали в боях. Все обязанности персонала в крепости сводились к логистике, подготовке операций и прочей бумажной работе, так что по сути среди республиканских военных не было бойцов как таковых.
От проходивших мимо офицеров доносился явственный запах перегара. Лена нахмурилась и подумала, что они наверняка снова устраивали просмотр спортивного матча, воспользовавшись большим экраном на командном посту. Она не сдержалась и бросила на проходивших осуждающий взгляд, который был встречен презрительными усмешками.
— Гляньте, принцесса-любительница кукол на нас смотрит.
— Ооо, как страшно. Это же та, что вечно запирается в комнатке и присматривает за ценными дронами.
Лена резко обернулась.
— Вы…
— Доброе утро, Лена.
Сбоку раздался голос... Повернувшись, Лена увидела, что это её бывшая одноклассница Аннет.
Аннет тоже было 16, но она имела звание капитана и работала в отделе исследований. Они были знакомы ещё со средней школы, где вместе перепрыгнули несколько классов, сдав экзамены экстерном. Лена считала её своей единственной подругой.
— ...Привет, Аннет. Что-то ты слишком рано, обычно просыпаешь.
— Я возвращаюсь. С ночного дежурства… Только не думай, что я развлекалась вместе с этими придурками, у меня была работа. Появилась проблема, решить которую было под силу только гениальной Анриетте Пенроуз, капитану по работе с технологиями.
Аннет зевнула — широко, как кошка. Характерные для Селена бело-серебристые волосы были коротко подстрижены, большие и миндалевидные глаза того же цвета отличались чуть приподнятыми уголками.
Взглянув на компанию, от которой несло перегаром — во время обмена приветствиями они уже успели удалиться — Аннет пожала плечами и смерила подругу выразительным взглядом, ясно говорившим, что воспитание дураков — это пустая трата времени.
Лена покраснела.
— Да, кстати, на твоём информационном терминале горел сигнал о вторжении. Я бы могла взять управление…
— Нельзя. Прости. Спасибо, Аннет.
— Да пустяки. Меня никогда не привлекало пилотирование дронами.
Лена обернулась назад, задумавшись, затем отрицательно помотала головой и отправилась на пост управления.
Её рабочее пространство представляло собой маленькую комнатку, половину которой занимала консоль, сделанная из какого-то неорганического материала. Внутри помещения царили полумрак и холод. Серый пол и стены тускло мерцали в слабом свете главного голографического экрана, который находился в режиме ожидания.
Сев в кресло, Лена вытянула ноги, приподняла свои длинные волосы и надела на шею рейд-устройство — изящное серебряное кольцо, напоминающее чокер. Закончив приготовления, она сурово посмотрела на экран.
Линия фронта проходила очень далеко от Гран-Мюр, и теперь эта крохотная комнатка стала единственным полем боя на территории всех 85 районов Республики.
— Начало процедуры аутентификации. Майор Владилена Миризе. Восточный фронт, девятый район военных действий, третий оборонительный эскадрон, куратор.
Программа аутентификации проверила отпечатки пальцев, голос, узор радужной оболочки и запустила систему управления.
Перед глазами возникло сразу несколько голографических экранов, и замелькали данные, полученные с различных приборов наблюдения на линии фронта, после чего на главном экране появилась цифровая карта, на которой точками были отмечены единицы боевой техники Республики и врага.
70 голубых точек обозначали джаггернаутов. В третьем эскадроне под командованием Лены — 24 единицы, во втором и четвёртом — по 23. Красных точек Легиона — бессчётное количество.
— Активация системы синхронизации восприятия «парарейд». Объект синхронизации — центральный процессор «Плеяды».
Голубое кристаллическое вещество, располагавшееся в затылочной части рейд-устройства, немного нагрелось. Однако это тепло было просто фантомным ощущением, вызванным активизацией работы нервной системы под влиянием парарейда.
Возбуждённые кристаллы запускают процесс считывания информации. Они формируют виртуальную нервную систему, которая активирует функции отдельных участков мозга — некоторые из этих участков активно использовались в ходе эволюции человеческого вида, а другие с незапамятных времён остаются спрятанными глубоко в неиспользуемых зонах мозга.
Индивидуальное сознание и подсознание Лены прячутся ещё глубже. Парарейд прокладывает «путь» через коллективное бессознательное или «общечеловеческий подсознательный уровень», который объединяет всех людей, и доступ к которому без специальных устройств невозможен. Этот «путь» соединяет сознание Лены с сознанием процессора главной боевой машины третьего эскадрона, позывной — «Плеяды».
Теперь Лена может воспринимать то же, что и Плеяды.
— Синхронизация завершена. Куратор Один — Плеяды. Рада снова работать с вами.
Лена старалась говорить как можно вежливее. Спустя некоторое время ей ответил «голос» юноши, примерно на один или два года старше неё.
— Плеяды — Куратору Один. Синхронизация в норме.
В «голосе» чувствовался сарказм. Лена была одна, так что это был именно голос процессора, и ничей иной. Парарейд позволял услышать его так же, как если бы они беседовали вживую.
Голос.
Джаггернауты были наспех сконструированны уже во время войны, и функции голосового диалога в них не было. Не обладали они и высокими когнитивными способностями, которые можно было бы сравнить с «чувствами» или «сознанием».
Парарейд — это система, которая прокладывает путь через море коллективного бессознательного людей.
На линии обороны, которая должна защищать Республику от вражеских бронированных машин, есть противопехотное минное поле.
Где-то там, на линии фронта, среди сражающихся в жестоких схватках «с нулевыми жертвами» дронов, скрывается истина.
— Стараешься сохранить вежливость даже в общении с недолюдьми «восемьдесят шесть», да, Альба?
Восемьдесят шесть.
Это свиньи в облике людей, которые жили на ныне захваченных Легионом территориях за пределами 85 районов — последнего райского оплота Республики.
Это унизительное прозвище для всех цветных рас, которые живут на линии фронта и в концентрационных лагерях за стенами Гран-Мюр. Все жители Республики с рождения знают, что представители этих рас — низшие существа, недостойные звания человека.
†
358 год по республиканскому летоисчислению. 2139 год по звёздному летоисчислению. 9 лет назад.
Империя Гиаде*, занимающая северную часть материка и являющаяся восточным соседом Республики, объявляет войну всем соседствующим странам. Вторжение происходит силами автономных боевых беспилотников «Легион» — первый в мире случай применения машин такого рода.
Регулярные войска Республики были полностью уничтожены примерно за полмесяца, после чего милитаристская Гиаде перешла в необратимое наступление.
Пока военные стягивали оставшиеся силы и совершали отчаянные броски, пытаясь затянуть наступление и выиграть время, правительство Республики вынесло два решения. Во-первых, полная эвакуация населения на территорию 85 административных районов. Во-вторых, Указ Президента №6609. Закон об особых мерах поддержания общественного порядка в военное время.
Все проживавшие в стране цветные расы были признаны врагами Республики и пособниками Империи. Они были лишены гражданства и отправлены в концентрационные лагеря за пределами 85 районов, где над ними осуществлялся постоянный надзор.
Разумеется, данный закон напрямую противоречил главной гордости Республики — её Конституции — и духу пятицветного флага. Он подразумевал открытую дискриминацию по расовому признаку: представители расы Альба, родившиеся в Империи, гонениям не подвергались, в то время как все цветные расы, вне зависимости от места рождения, отправлялись в лагеря.
Безусловно, среди Колората начались волнения, однако они были подавлены правительством при помощи военных.
Несогласные были и среди Альба, однако большая часть белых с законом согласилась. 85 районов не могли принять всё население Республики, людям не хватало еды, жилья и работы.
Жителям Республики было легче принять ложь о том, что именно шпионы Колората стали причиной поражения, чем посмотреть проблеме в лицо и признать, что вся вина лежит на их собственном правительстве.
Помимо всего прочего, в условиях полной блокады со стороны Легиона стране был нужен козёл отпущения.
Вскоре в Республике распространилась евгенистическая идеология, которая оправдывала происходящее. Высшей расой были признаны Альбы, которые создали самую продвинутую и гуманную форму правления — современную демократию — в то время как все Колората ассоциировались с варварской и жестокой имперской формой правления и становились низшей расой. Новая идеология гласила, что все цветные — это дикие и глупые недолюди, остановившиеся в развитии свиньи, принявшие человеческий облик.
Таким образом, все Колората были отправлены в лагеря, на войну или на строительство Гран-Мюр. Средства на содержание лагерей, боевые операции и строительство выделялись из изъятых у Колората денег. Граждане Республики смогли избежать призыва в армию, тяжёлой работы и повышения налогов, и потому рьяно поддерживали своё гуманное правительство.
Дискриминационная идеология Альб, превратившая Колората в нелюдей, «восемьдесят шесть», приняла новый оборот два года спустя, когда вместо живых солдат (разумеется, все они были «восемьдесят шесть») в бой начали отправлять дроны.
Даже всех технологий Республики не хватило на то, чтобы создать боеспоспобную беспилотную машину.
Сама мысль о том, что высшей расе Альба не удалось воссоздать механизм, изобретённый в варварской Империи, была недопустимой.
Поскольку «восемьдесят шесть» — это не люди, управляемые ими машины могут считаться беспилотниками.
Автономная беспилотная боевая машина (дрон) «Джаггернаут» производства Республики.
Этот передовой и гуманный вид вооружения позволяет свести число человеческих жертв к нулю, а потому его введение в строй вызвало восторг среди населения.
Пилоты, набираемые из числа «восемьдесят шесть», были названы «процессорами» и включены в состав оборудования машин. Беспилотники с людьми на борту.
367 год по республиканскому летоисчислению.
На поле боя, где нет жертв, по-прежнему сражаются солдаты — расходный материал, который никогда не появится в списке погибших. Собрав волю в кулак, они продолжают своё путешествие к смерти.
†
Убедившись в том, что красные точки Легиона отступают на восток, в сторону тыла, Лена немного успокоилась.
Хотя потери третьего эскадрона составили всего семь машин, девушку охватила горечь. Семь джаггернаутов с процессорами внутри были уничтожены взрывом. Выживших не было.
«Джаггернаут». Какой-то претенциозный разработчик-интеллектуал позаимствовал это имя у одного древнего божества из иностранной мифологии.
Говорят, что когда толпы людей собрались в одном месте, чтобы взмолиться о помощи, Джаггернаут переехал их всех на своей колеснице.
— Куратор Один — Плеяды. Подтверждаю отступление войск противника, — сообщила Лена процессору, или, вернее, пилоту из «восемьдесят шесть», который согласился на пятилетнюю военную службу в обмен на восстановление гражданства для себя и своей семьи.
Парарейд стал воистину революционным средством связи, которое позволяло воспринимать звуки и голоса друг друга посредством синхронизации слухового восприятия. Эта технология коммуникации вытеснила радиосвязь, которая слишком часто страдала от помех и зависела от дальности, погоды и рельефа местности.
В теории парарейд позволял синхронизировать все пять органов чувств, однако на практике чаще всего использовался только слух. Связано это было с тем, что в случае зрительной синхронизации информационная нагрузка на пользователей оказывалась чрезмерной. Того минимального количества информации, которое позволял получать слух, было достаточно для верной оценки ситуации. По ощущениям связь через синхронизацию слуха мало чем отличалась от телефонной или радиосвязи, но помех при этом было гораздо меньше.
Вот только причина, по которой кураторы предпочитали ограничиваться синхронизацией слуха, явно заключалась не только в этом.
Многое лучше было не видеть. Врагов, идущих прямо на тебя. Ужас твоих союзников, машины которые подрываются одна за другой. Цвет крови и кишок, вывалившихся из твоего разорванного тела.
— Обязанности по охране перенимает четвёртый эскадрон. Третий эскадрон, возвращайтесь на базу.
— Вас понял. Спасибо, что наблюдали сегодня за свинками в телескоп. Отличная работа, Куратор Один.
Плеяды ответил с сарказмом, как и всегда, и Лена опустила глаза.
Она понимала, что пора бы уже смириться с тем, что её ненавидят — ведь она Альба, одна из притеснителей. Да и то, что её обязанности как куратора включают наблюдение за «восемьдесят шесть» — тоже правда…
— Благодарю за работу, Плеяды. Выражаю благодарность всем бойцам... И выжившим, и семерым погибшим… Мне правда очень жаль.
— ...
Повисло холодное, как лезвие ножа, молчание. Хотя парарейд синхронизировал только слух, он прокладывал связь через сознание двух людей — это позволяло считывать эмоции друг друга примерно с той же точностью, как при личном разговоре.
— ...Вот уж спасибо, спасибо огромное за ваши тёплые слова, Куратор Один.
В словах Плеяды была уже не привычная ярость или ненависть к Альбам — в них сквозило холодное презрение и отвращение. Лена ошарашенно замолчала.
†
Иногда Лене казалось, что утренние новости с неизменными «катастрофическими потерями противника», «незначительными потерями Республики», «отсутствием человеческих жертв», «гуманными и передовыми технологиями» и «приближающимся разгромом вражеских войск» на самом деле были одной и той же записью, которая транслировалась изо дня в день. На логотипе государственной телекомпании был изображён меч и разорванные кандалы — атрибуты Магнолии, Святой покровительницы революции. Они символизировали свержение власти и прекращение притеснений.
— ...Далее, правительство заявило о постепенном сокращении военных расходов в связи с окончанием войны через 2 года. Первым шагом в этом направлении стало упразднение 18 района военных действий, который расположен в южной части фронта. Все размещённые там войска были распущены…
«Видимо, 18 район пал», — подумала Лена и тихо вздохнула.
Это не та новость, которую можно просто скрыть. Более того, потеряв часть территорий, они не только не пытаются их вернуть, но даже сокращают военные расходы.
Изъятые у «восемьдесят шесть» средства уже растрачены, и правительство не может игнорировать голоса граждан, требующих сокращения колоссальных военных расходов, которые ударяют по их благосостоянию и государственному обеспечению. И всё же…
Сидящая напротив женщина с идеально накрашенными красными губами, одетая в старомодное платье, мягко произнесла:
— Что случилось, Лена? Не делай такое кислое выражение лица, лучше поешь.
Это была её мать.
Они завтракали в столовой, и на столе были расставлены блюда — большая часть продуктов была искусственно выращена на заводах.
Республика потеряла больше половины своих территорий, и в оставшихся 85 районах, вынужденных вмещать в себе около 80% всего населения (за исключением «восемьдесят шесть»), не хватало земель для выращивания продуктов. Когда Легион вторгся в соседние с Империей государства, то заблокировал все средства коммуникации, и каждая из стран оказалась в изоляции. Теперь Республика не только не могла вести внешнюю торговлю или переговоры — никто не знал, существуют ли ещё другие страны вообще. Глотнув чёрного чая, вкус которого не имел ничего общего с уже полузабытым вкусом настоящего чая, Лена принялась разрезать пшенично-белковый стейк, имитировавший внешний вид и вкус натурального мяса.
Помимо чая на столе стоял компот из самой настоящей малины — теперь, когда в Республике не хватает места не то что для сада, но даже для цветочного горшка, этот компот стал ни с чем не сравнимым сокровищем.
Мать улыбнулась.
— Лена, пора бы тебе уже бросить службу, найти молодого человека из достойной семьи и выйти замуж.
Лене захотелось вздохнуть. Новости не меняются изо дня в день, и то же самое можно сказать о маме.
Достойная семья. Социальный статус. Происхождение. Голубая кровь.
Шёлковое платье матери очень хорошо подходило к этому стильному и богатому дому, построенному ещё в те времена, когда Миризе считались аристократической семьёй, но стоило только выйти за порог, как оно начинало казаться старомодным и неудобным, волокущимся по земле.
Как будто оно всё ещё жило в давно канувшей счастливой эпохе.
Как будто оно навсегда осталось в маленьком счастливом сне, оторванном от реального мира.
— Все эти «восемьдесят шесть» и «Легион» — это недостойные занятия для молодой леди из благородной семьи Миризе. Даже несмотря на то, что твой покойный отец тоже был военным. В конце концов, война уже подходит к концу.
«Война подходит к концу», в то время как схватка с Легионом в самом разгаре. Давным-давно, с тех пор, как прекратилась отправка людей на фронт, граждане Республики перестали воспринимать эту войну как что-то реальное, происходящее вне выпусков новостей.
— Защита своей страны — это гордая обязанность каждого гражданина Республики, матушка. К тому же, они не «восемьдесят шесть». Они такие же граждане, как мы.
Изящное узкое личико матери внезапно скривилось.
— Это грязные цветные-то граждане? Да они просто скот, работающий за еду. Поверить не могу, что правительство позволяет этим зверям возвращаться на наши земли!
Те из «восемьдесят шесть», кто был призван на фронт, а также члены их семей получали право на восстановление гражданства. Они не могли поселиться на территории 85 районов — там царила жёсткая дискриминация, а потому вход туда был закрыт в целях безопасности самих же Колората. Однако, за 9 лет, прошедших с начала войны, многие «восемьдесят шесть» уже наверняка успели вернуться в свои дома.
Гражданство можно считать вполне адекватной наградой за самопожертвование, которое проявляют эти люди, однако те, кому они служат, так не считают, и классический пример такой точки зрения сидит сейчас прямо напротив и удручённо качает головой.
— Отвратительно, просто отвратительно. Подумать только, ещё десять лет назад эти недолюди разгуливали по Либерте-эт-Эгалите как у себя дома! А теперь их призывают возвращаться. Как можно так нарушать принципы равенства и свободы, гарантированные Республикой!
— ...По-моему, принципы равенства и свободы нарушают только твои слова, матушка.
— Это ещё как понимать?
На этот раз, при виде ошеломления на лице матери, Лена не сдержалась и вздохнула.
Не понимает. Она действительно не понимает.
И не только она. Даже сейчас граждане Республики продолжают гордиться своим строем и идеями о свободе, равенстве, гуманности, справедливости и благородстве, которые отражены в пяти цветах государственного флага. Посчитав ошибкой некогда существовавшую на территории Республики деспотическую монархию, люди научились презирать тиранию и неравенство, бороться с эксплуатацией и геноцидом.
При всём этом они никак не могли понять, что сейчас в Республике происходит то же самое.
Любые попытки на это указать сталкиваются с возражениями и даже жалостью к несогласным.
«Да ты просто не понимаешь разницу между свиньёй и человеком».
Лена прикусила губу, тронутую бледно-розовой помадой.
Слова — удобный инструмент.
Одним словом можно легко изменить суть чего угодно. Поменяв один ярлык на другой, можно превратить человека в свинью.
Мать явно растерялась и нахмурилась, но уже через секунду улыбнулась так, словно что-то поняла.
— Ты просто пытаешься подражать своему отцу, он тоже всегда был добр к этим скотам.
— Не в этом дело…
Лена глубоко уважала отца, который выступал против концентрационных лагерей для «восемьдесят шесть» и до последнего требовал их упразднения. Но это было не просто желание быть, как он.
Это воспоминание преследовало её до сих пор.
Силуэт четырёхлапого паука, вырисовывающийся среди языков пламени.
На обшивке нарисован знак с безголовым скелетом рыцаря.
Протянутая рука помощи. Фигура, с рождения раскрашенная в ярко-красный и угольно-чёрный.
Все они. Все они родились и выросли в этой стране. Все они — граждане Республики.
Голос матери резко прервал эту мысль.
— И всё-таки, Лена. К скоту нужно относиться соответствующе. Этим тупым варварам никогда не понять культуру и идеалы человека. Единственное правильное решение — это посадить их в клетку и присматривать за ними.
Лена молча закончила завтракать, вытерла салфеткой рот и встала с места.
— Мне пора, матушка.
— Руководство другим подразделением?..
Офис командира дивизии с давящими обоями в тёмно-красную и тускло-золотую полоску. На антикварном столе лежало распоряжение бригадного командира Каршталя, и Лена моргнула, не в силах отвести от него бело-серебристые глаза.
По правде говоря, смена кураторов при реорганизации войск — это обычное дело. Во время тяжких фронтовых сражений войска зачастую попадают под шквальный огонь врага, и их поддержка становится невозможной. Объединение, реорганизация, упразднение и создание новых подразделений происходит практически каждый день.
С Леной такого ещё не случалось, но потеря куратором целого подконтрольного ему подразделения — тоже не редкость.
Легион был силён.
На его разработку ушла вся технологическая мощь и все человеческие ресурсы, которые только могла позволить такая высокоразвитая военная сверхдержава, как Империя Гиаде. Эти беспилотные машины обладали исключительной боевой мощью, превосходной манёвренностью, невиданной для своего времени автономностью при принятии решений, и не ведали ни усталости, ни колебаний, ни страха. Им не были страшны даже повреждения, поскольку где-то глубоко на имперских территориях действовал полностью автономный комплекс по производству и ремонту Легиона — стоило только разбить одну вражескую волну, как на горизонте, подобно чёрной туче, вновь собиралась огромная армия.
В противоположность бытующему среди граждан мнению, технически проигрывающие Легиону джаггернауты никогда не ограничивались незначительными потерями. Каждая атака сильно прореживала ряды республиканских войск, и всё, что они могли делать — это удерживать линию фронта, постоянно заменяя павших.
Однако в том эскадроне, которым командовала Лена, серьёзных потерь не было.
Лицо Каршталя, изуродованное шрамом на щеке, смягчилось. Борода придавала скромное благородство всему его внешнему виду. Он был высок и широкоплеч.
— Дело не в том, что твоё подразделение реорганизовывают или объединяют с другим. На самом деле, куратор одного из эскадронов ушёл в отставку, и нам приходится в спешке искать ему замену.
— Речь идёт об оборонительном подразделении в одной из ключевых точек фронта?
Другими словами, подразделение, которое нельзя оставлять в бездействии на всё то время, которое необходимо для выбора нового куратора.
— Мм. Восточный фронт, первый район военных действий, первый оборонительный эскадрон, более известный как «Остриё копья». Состоит из ветеранов восточной группы войск… что-то вроде элитного подразделения.
Лена с сомнением вскинула бровь.
Первый район военных действий — это самая важная оборонительная позиция на всём фронте, она постоянно подвергается наиболее яростным атакам Легиона. Действующий на этом участке первый эскадрон — это уникальное подразделение, которое осуществляет военные операции в одиночку. Лежащая на нём ответственность не соизмерима с той, которую несут второй, третий и четвёртый эскадроны — как правило, они только охраняют оборонительные позиции в ночное время, оказывают военную поддержку, и только в случае недееспособности первого эскадрона берут атаку на себя.
— Не думаю, что эта работа по зубам новоиспечённому майору вроде меня…
Каршталь изобразил натянутую улыбку.
— И это говорит наш талант из 91 выпуска, первый человек, получивший звание майора в таком юном возрасте? Твоя чрезмерная скромность начинает раздражать, Лена.
— Прошу прощения, Джером. Сэр.
Лена поклонилась, но это не было жестом подчинённого по отношению к начальнику — Каршталь всегда обращался к ней по имени.
Он был другом её отца и одним из немногих, кому удалось выжить после уничтожения регулярных республиканских войск 9 лет назад. Лена помнила его с самого детства, когда он приходил к ним в дом, и они вместе играли. Каршталь начал заботиться о ней после смерти отца — тогда он помог организовать похороны.
— Если честно, то... других кандидатов на должность куратора «Острия копья» просто нет.
— Нет кандидатов на элитное подразделение? Я думала, что командование подобными войсками — это ни с чем не сравнимая честь для любого члена республиканской армии.
Лена прекрасно знала, что среди кураторов много тех, кто не занимается прямым выполнением своих обязанностей и просто смотрит телевизор или играет в видеоигры, периодически покидая пост управления. В самых запущенных случаях кураторы не управляли своими подразделениями и не предоставляли им никакой информации — они просто наблюдали за происходящим, как в кинотеатре, и наслаждались смертями, попутно делая ставки на то, чей эскадрон протянет дольше остальных. Тех, кто действительно занимался командованием, было очень и очень мало. Но даже несмотря на всё это…
— Кхм, по поводу этого подразделения ходят слухи… — Каршталь вдруг замялся. — Командир этого эскадрона, позывной «Могильщик». В общем, на него были жалобы.
Могильщик. Какое странное имя.
— Работавшие с ним кураторы прозвали его «Богом смерти». Они боятся его… Он ломает своих кураторов.
— Что? — невольно вырвалось у Лены.
Легко представить, когда бывает наоборот. Но чтобы процессор сломал куратора?
Как?
— Может, это просто страшные сказки?
— Думаешь, мне больше нечем заняться, кроме как тратить рабочее время на пересказы глупых сплетен? ...Факты говорят, что от кураторов, которые когда-либо руководили командой Могильщика, поступает огромное количество заявлений об отставке или просьб сменить подконтрольное подразделение. Некоторые просят о переназначении после первой же военной операции, другие подают в отставку и решают покончить с собой по невыясненным причинам.
— ...Покончить с собой?
— Трудно поверить, да? Говорят, что даже после отставки их продолжают преследовать некие «голоса призраков».
— …
Вот это уже точно было похоже на простую страшилку.
Каршталь встревоженно склонил голову, пытаясь понять, что означало это молчание Лены.
— Лена, если не хочешь, то так и скажи. Хочешь остаться со своим нынешним подразделением — пожалуйста. Как я уже говорил, «Остриё копья» состоит из ветеранов. Насколько я знаю, их кураторы предпочитают отключать парарейд на время битвы, так что мы вполне можем оставить руководство полевому командиру и ограничиться наблюдением…
Лена тут же поджала губы.
— Я берусь. Я согласна стать куратором «Острия копья» и принимаю на себя полное командование. Сделаю всё, что смогу.
Защита своей страны — гордая обязанность каждого гражданина Республики. Нет ничего более важного, чем руководство авангардом войск, и отказываться от такого поручения было бы недопустимо.
Каршталь прищурился.
«Подумать только. Эта девочка и впрямь...»
— Минимального командования вполне достаточно. Действовать только в рамках необходимого… Ограничь общение с процессорами настолько, насколько можно.
— Обязанность куратора — знать своих подчинённых. Так что, естественно, я буду с ними общаться. До тех пор, пока они не против.
— И впрямь…
Каршталь изобразил мягкую, но печальную улыбку, и тяжело вздохнул. Достав из ящика стола кипу бумаг, он принялся их листать, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо.
— И раз уж ты здесь, хочу сказать ещё одно. Прекрати писать о жертвах в своих отчётах, это очень неразумно. Официально на фронте нет ни единого человека, и я не могу принять документ, в котором есть несуществующий пункт. ...Да и не осталось уже людей, которых волновали бы подобные протесты.
— Всё равно. Я не могу просто молчать. Нет ни одной причины для того, чтобы концентрационные лагеря Колората продолжали существовать.
Империя Гиаде. Великая держава, создавшая такое мощное оружие, как Легион, и в мгновение ока захватившая целый материк. Неизвестно, как и почему, но ещё четыре года назад она прекратила своё существование.
Именно столько лет прошло с тех пор, как из эфира полностью исчезли переговоры имперского командования — раньше Республике изредка удавалось их перехватывать, пользуясь перерывами в работе мощного генератора помех «Подёнка». Был тому причиной Легион, вышедший из-под контроля, или что-то ещё, ясно было одно — Империи больше нет.
По официальной версии «восемьдесят шесть» жили в резервациях, потому что были «имперскими выродками». С исчезновением Империи такая мера переставала быть хоть сколько-нибудь оправданной.
Несмотря на это, распробовавшая вкус дискриминации Республика уже не хотела останавливаться. Поддавшись иллюзии собственного превосходства, Альбы возомнили себя победителями и продолжали тиранию. Они полностью погрузились в гедонизм — не для того чтобы побороть уныние в условиях блокады имперскими войсками или преодолеть страх поражения, а для того чтобы всех обмануть.
— Замалчивать ошибки — это то же самое, что их одобрять. Такое поведение само по себе непростительно…
— Лена.
Услышав, как мягко Каршталь произнёс её имя, Лена замолкла.
— Ты немного перегибаешь палку в требованиях. И к другим, и к себе. Идеал, к которому ты стремишься, остаётся идеалом как раз потому, что его нельзя достичь.
— ...Неужели?
Бело-серебристые глаза Каршталя смотрели на неё со знакомой теплотой и горечью.
— Ты действительно похожа на Вацлава… Итак, майор Владилена Миризе отныне выполняет обязанности куратора первого оборонительного эскадрона первого района военных действий. Удачи.
— Спасибо.
— ...И ты согласилась? Да-а, Лена, ну ты даёшь!
Переназначение влечёт за собой множество изменений, и одно из них — перенастройка рейд-устройства.
Аннет была главой команды разработчиков, а потому именно она занималась всем, что связано с перенастройкой и синхронизацией сознания. Поддавшись на её уговоры по поводу дополнительного медицинского осмотра, Лена теперь переодевалась в военную форму.
Они разговаривали через перегородку из закалённого стекла, отделявшую смотровую от наблюдательного поста. Лена аккуратно повесила на вешалку халат из нетканого материала, выданный ей для осмотра, и застегнула пуговицы на блузке.
Исследовательский отдел располагался в бывшем особняке, фасад которого сохранил изящность имперской архитектуры среднего периода, в то время как его внутреннее убранство было выполнено в немного безвкусном футуристичном стиле — впрочем, небольшая безвкусица была характерна для всех подобных интерьеров, перенасыщенных безжизненными металлическими и стеклянными поверхностями. На перегородку из одностороннего стекла проецировались движущиеся изображения тропических рыб и кораллов.
— Всё это просто выдумки, Аннет. Оправдания для того, чтобы не делать свою работу.
Улыбаясь, Лена занялась пристёгиванием чулок к подвязкам. Она исправно проходила все периодические осмотры, связанные с работой парарейда, но подруга всё равно находила поводы для беспокойства.
— Тот слух, что один покончил с собой — правда.
Аннет сидела за перегородкой с голографическим изображением и вводила в рейд-устройство новые данные. Сделав из кружки глоток кофе — или, вернее, какой-то крепкой грязной воды его напоминающей — она добавила:
— Хотя россказням старика о призраках я не верю. Парень просто вышиб себе мозги из дробовика.
Надев юбку, пиджак и воротничок, Лена обернулась и обеими руками закинула за спину спадавшие на плечи волосы.
— ...Правда?
— Мне поручали расследовать это дело, чтобы выяснить, не может ли это быть каким-нибудь сбоем парарейда. Это было бы вполне логичным объяснением и для ухода со службы, и для самоубийства.
— И?
Аннет неопределённо пожала плечами.
— Ну…
— Что «ну»?
— Так как парень уже мёртв, нет никакой возможности провести исследование или разузнать подробности его смерти. Рейд-устройство в порядке, и на этом всё. Я попыталась копнуть глубже. Как ты там говорила, «Могильщик»? Так вот, я обращалась в транспортный отдел, просила привезти этот процессор сюда. Но эти идиоты ответили только «у нас нет места для свиней».
Аннет сложила руки на груди, откинулась на спинку кресла и сердито фыркнула. Она обладала своеобразной мальчишеской красотой и в поведении часто копировала мужчин.
— И даже когда его привели, мы испробовали всё, но так ничего и не узнали. Вообще ничего!
Лена нахмурилась. Конечно, эти яростные самообвинения были напускными, но слушать их всё же было неприятно.
— ...Так значит того процессора допросили…
— Не я, один парень из военной полиции. Мне, правда, потом прислали отчёт, но он был чисто формальным. Процессор заявил, что ничего не знает, конец отчёта. Правду он сказал или нет, я не знаю.
Уголки губ Аннет приподнялись в саркастической ухмылке.
— Когда ему сказали, что куратор погиб, он ответил только: «Вот как?». Таким спокойным и невинным тоном. Ну, он же всё-таки «восемьдесят шесть». Ему говорят, что его командир погиб, а у него такая реакция.
— …
Лена промолчала, и Аннет перестала улыбаться.
— ...Слушай. Может, подумаешь о том, чтобы перейти к нам в исследовательский отдел?
Лена моргнула с озадаченным выражением лица. Миндалевидные, как у кошки, глаза подруги с белыми зрачками смотрели на неё неожиданно серьёзно.
— Армия — это уже не просто средство для борьбы с безработицей. А по сравнению с другими отделами, где страдают от безделья одни придурки из больших номеров, наш ещё очень даже ничего.
Территория Республики представляла собой прямоугольник, в центре которого располагался первый район. Чем больше был номер района, тем ниже был уровень жилищных условий, медицинского обслуживания, грамотности, и тем выше была безработица.
— Через два года Легиона не станет, и что тогда? В мирное время бывшие военные никому не нужны.
Лена иронично улыбнулась.
Легион полностью остановится через два года.
Этот факт удалось выяснить, изучив несколько захваченных вражеских машин. Срок действия текущей версии их центральной системы обработки данных ограничен и составляет 50 000 часов, или примерно 6 лет. Судя по всему, это своего рода страховка на случай если машины выйдут из-под контроля.
Империя пала четыре года назад, а ещё через два года разрушится центральная система обработки данных Легиона. В настоящее время количество наблюдаемых на фронте вражеских машин постепенно уменьшается. Те из них, которые не получили последнего обновления, уже начинают выходить из строя.
— Спасибо. Но война ещё не закончилась.
— Это не значит, что тебе обязательно нужно браться за это дело!
Аннет продолжала стоять на своём. Закончив ввод данных, она махнула рукой, чтобы выключить голографический экран, наклонилась вперёд и резко выпалила с явной досадой в голосе:
— Обманывал он или нет, но ты собираешься работать с процессором, у которого нет ни малейшего понятия о порядочности! ...Кроме того, я даже в парарейде уже не уверена, не знаю, насколько он безопасен.
Лена округлила глаза.
— ...Абсолютная безопасность парарейда была подтверждена…
Судя по всему, она сказала что-то не то. Лицо Аннет приобрело виноватое выражение, и она понизила голос:
— И что, Лена. Ты забыла, где мы живём? Официально всё так, но это только пока.
Провозгласившая собственное превосходство Республика не прощала никаких сомнений в безупречности своих технологий. Даже если случались оплошности, никто и никогда их не признавал. Это касалось и парарейда, и джаггернаутов.
— Мы изучали людей с так называемыми… сверхспособностями, отслеживали, какую зону мозга они используют, и выяснили, что активация этой зоны позволяет использовать парарейд. Это всё, что я знаю. ...Но и это уже…
Она легко постучала по рейд-устройству рукой. Голубое кристаллическое вещество и изящный серебряный корпус. К кристаллам тянулся код из информационного терминала — данные внутри устройства переписывались.
— Благодаря тому, что эти «люди со способностями» могли синхронизироваться со своими родителями, братьями и сёстрами, мы сумели создать устройства, которые объединяют информацию в псевдогенах двоюродных и более дальних родственников, только и всего. Почему это позволяет синхронизироваться, я не до конца понимаю до сих пор.
— Но ведь… раньше этим исследованием занимался твой отец?
— Это было совместное исследование. Базовую теорию или, вернее сказать, гипотезу выдвинула целая группа учёных, а мой отец занимался подготовкой испытательных условий, а также повторными испытаниями объектов.
— Тогда можно было бы связаться с его коллегами и узнать…
Аннет смерила её ледяным взглядом.
— Невозможно. ...Это были «восемьдесят шесть».
Поскольку «восемьдесят шесть» не считались людьми, при переселении в лагеря им присваивали номера, а имена нигде не записывались. Узнать, где именно содержатся учёные, было уже невозможно.
— В современных рейд-устройствах есть предохранители, так что такого не произойдёт, но, если ты, к примеру, попытаешься синхронизировать зрение с несколькими объектами одновременно, то твои мозги расплавятся от перегрузки. А если проведёшь в синхронизации слишком много времени, то лишишься своей личности. Чрезмерная нервная активность приведёт к тому, что само понятие «возвращения» утратит для тебя смысл… Ты же знаешь, что случилось с моим отцом.
— …
Отец Аннет, доктор Йозеф фон Пенроуз, лишился рассудка и погиб в ходе эксперимента сразу после завершения работы над парарейдом.
Установленная на его рейд-устройстве величина активизации нервной системы превышала все допустимые пределы. Судя по всему, он погрузился на самое дно коллективного бессознательного, до уровня базовых понятий о «где», «я» (как человеческом индивиде) и «целом».
— Я не могу сказать, есть ли у парарейда побочные эффекты при постоянном использовании… Плевать, если они проявятся у «восемьдесят шесть», им всё равно осталось недолго, но мне бы не хотелось, чтобы что-то случилось с тобой.
Лена рефлекторно нахмурилась, хоть и понимала, что Аннет всего лишь искренне за неё волнуется.
— Это… высокомерно.
Аннет небрежно всплеснула руками, показывая, что уже устала от таких разговоров.
— Да-да. А ты и впрямь та ещё штучка.
На мгновение по обе стороны стеклянной перегородки повисло неловкое молчание.
Аннет вдруг улыбнулась.
— Кстати, Лена. Как насчёт шифонового бисквита? Совсем свежий. Из настоящих яиц.
— Э?
Лена сразу же навострила уши, словно почуявшая еду кошка, и Аннет подавила улыбку.
Лена, как и любая девочка, питала необъяснимую страсть ко всяким сладостям, а шифоновый бисквит, сделанный из яичного белка, можно было считать настоящим деликатесом — особенно сейчас, когда в Республике не хватало территорий для выращивания птицы. Такое удовольствие могло быть доступно только членам бывших аристократических семей вроде семьи Пенроуз, на вилле которой было достаточно места для разведения цыплят.
И всё же.
— Мм… Надеюсь, что он не отдаёт сыром, которого даже нет в составе, и не выглядит так, словно сейчас из него попрёт дым… а, и по форме не напоминает ту… лягушку.
Всё это были воспоминания об экспериментах Аннет с профитролями — Лена выступала в качестве дегустатора.
Если быть более точным, последнее блюдо получило название «Перееханный труп жирной жабы». Сходство было очевидно даже по цвету, не говоря уже о форме.
— Неет, на этот раз всё получилось нормально. Вчера заходил мой парень и уже его опробовал.
А ведь от попытки №5 у него пошла пена изо рта и случилось несварение желудка.
— Это хорошо… Теперь ты просто обязана выслать ему приличный кусок своего нового шедевра, понравилось ему или нет.
— Безусловно. Для этого я даже специально купила миленькую розовую обёрточную бумагу, перевязала её ленточкой, приложила открытку с надписью «Любимому Теобальду» и оставила на ней свой поцелуй. Передала через его соседа по комнате.
— …
«Бедняга», — подумала Лена. Хотя, по правде говоря, не так уж ей было и жаль.
Пока подруги наслаждались беседой за чаем с бисквитом, в рейд-устройстве закончилось перезаписывание информации. Вернувшись домой в свою комнату, Лена тут же надела его на шею.
Излюбленный Альбами изящный узор, стильный серебряный корпус, россыпь голубых кристаллов искусственной нервной системы, сверкающих на солнце — рейд-устройство совсем не было похоже на прибор для связи, способный заменить наушники и микрофон.
Она вдруг вспомнила сегодняшний разговор.
Бог смерти. Самоубийство. Безразличный к гибели «восемьдесят шесть».
Что он за человек?
Очевидно, он нас ненавидит.
Встряхнув головой, она сделала короткий выдох.
Хорошо.
— Активировать.
Парарейд запустился. Революционное средство коммуникации, не зависящее от погоды, расстояния и рельефа, не требующее специального места для активации и включаещееся мгновенно.
Связь установлена. Сбоев не обнаружено. Комнату заполнил едва различимый шелест помех.
— Куратор Один — всем членам эскадрона «Остриё копья». Рада с вами познакомиться. С сегодняшнего дня я выполняю обязанности вашего куратора.
Недоумённая пауза.
Лена почувствовала холод.
Судя по всему, эскадрон был в растерянности от нового назначения и такого приветствия.
А ведь они такие же люди, как она, и взаимные приветствия должны быть для них обычным делом.
После неловкой паузы ей наконец ответил тихий и очень молодой голос:
— Рад познакомиться, Куратор Один. На связи командир «Острия копья», позывной «Могильщик».
В противовес всем слухам и печально известному прозвищу, голос его был чётким, приятным и обволакивающим, как воды озера, затерянного глубоко в лесу. Это был голос юноши примерно одного с ней возраста, выходца из среднего класса или даже выше.
— Уведомление о смене куратора получено. Буду рад поработать с вами.
Равнодушный тон его голоса звучал так, словно парень пытался перебороть свою замкнутость и говорить как можно более непринуждённо. Лена улыбнулась.
Что ж, прямой диалог расставил всё на свои места. Она не могла ошибаться.
Эти ребята — люди, а не «восемьдесят шесть» или нечто, недостойное называться человеком.
— Взаимно. Я тоже рада, Могильщик.
↑От фр. Liberté et Égalité — Свобода и равенство.
↑В торговле её обычно называют "милори".
↑От лат. albus, «белый»
↑От лат.: aquila, «орёл»; auratus, «золотой»; rubellus, «алый», «красный»; caeruleus, «лазурный», «синий».
↑От фр. blanc, neige: «белый» и «снег»
↑От фр. grand mur, «великая стена»
↑От итал. giada, «нефрит»
