В центре комнаты, поджав ноги, сидела девочка. Она уткнулась лицом в колени и тихо всхлипывала. Чёрная ткань, в которую она обычно была обернута, валялась неподалеку, а кровать, сколоченная из грубо обработанных досок, была разломана на части.
На девочке было грубо сшитое, но очень чистое платьице. Кожа, которая выглядывала из-под ткани, и на её руках, и на небольших ножках, своей белизной сводила с ума. Даже в прошлую эпоху от одного её вида любой мужчина обернулся бы зверем.
“Ад”, это слово лучшим образом передавало состояние комнаты в тот момент.
Повсюду валялись куски разорванных на части тел, сложно было сделать шаг и не наступить на них. Валявшиеся на земле органы не успели остыть. Ранее серые стены окрасились в густой красный цвет. Кровь вытекала из расчлененных тел и стекалась в большую лужу. Сложно сказать, какие куски когда-то были мясником, а какие — Чёрным Медведем. Еще сложнее сказать, было ли тут три или четыре человека. Все было порублено на мелкие кусочки, а потом перемешано.
Девочка сидела на полу, посреди этого ада крови и плоти.
Её красивые серебристые волосы водопадом стекали на плечи и спину. Их кончики напитались кровью. Рядом с ней лежал огромный топор мясника: прямоугольное лезвие на длинном топорище. С края лезвия свисали полоски мышц и плоти. Мясник использовал свой топор, сделанный из нержавеющего сплава, только при столкновении со злобными бронированными медведями, чьи кости были тверже камня.
Когда девочка услышала шум открывающейся двери, она вскинула голову, и увидела знакомого юношу. Подобно радуге после дождя на её лице расцвела улыбка. Слезинки в уголках её глаз были похожи на бриллианты, искрясь в солнечных лучах, проникавших в комнату через мутное окно.
Парень вздохнул.
Он медленно подошёл к девочке, осторожно ступая между ошметков тел. Её, похоже, кровь и куски плоти не особо заботили, она просто прыгнула ему в руки и куски мяса да брызги крови разлетелись во все стороны. Парень нежно гладил шелковистые серые волосы, мягкие, как и раньше. Даже при том, что они соприкоснулись с кровью, ни одна из капель крови не задержалась на ее голове.
— Мне страшно! — тихо сказала она.
Её ручки крепко схватились за ткань, обернутую вокруг его тела и потянули так, что он почувствовал легкую боль. Он знал, что девочка очень напугана, но не находил подходящих слов.
В местах, населенных людьми, всегда было много проблем, а в пустошах было все сложнее находить пищу. Но больше всего им не хватало чистой воды — самой важной вещи для выживания в этой эпохе. Ради выживания приходится отбрасывать такие понятия как мягкость и щедрость. Существование любого человека, в глазах другого — не более, чем запас чистой воды и еды.
Из-за стен гостиницы донеслись голоса.
Кто-то громко крикнул:
— Чужак совершил убийство! Мясник погиб! Я видел их внутри!
Крики становились всё громче и громче, время от времени слышался лязг металла. По меньшей мере десять человек окружили небольшую гостиницу на четыре номера. Юноша легонько похлопал девочку по спине и достал жвало огненного муравья. Жвало было разделено пополам, осталась только самая острая часть. Лезвие, покрытое множеством зубцов, светилось насыщенным зеленым светом. Гладко отполированная рукоятка была обмотана полосками ткани. Грозное на вид оружие было вполне сравнимо с боевым ножом из прошлой эпохи.
Парень сжал клинок и терпеливо ждал прибытия незваных гостей. Его подопечная тотчас перестала хныкать. Её красивые глаза пробежались по комнате и зацепились за внушительный топор. Она потянулась рукой к рукояти, это оружие было по ней.
Парень оттолкнул девочку левой рукой, не дав ей коснуться топора. Он встал между ней и дверью, спокойно переводя взгляд с двери на окно и обратно. Решетка не была помехой для того, кто очень захочет вломиться через него.
— Тихо! — раздался резкий голос шерифа из-за двери.
Остальные умолкли, шерифа уважали. Но уважение не было абсолютным, и кто-то тихо сказал:
— Дайте я первый гляну! Дерьмо, как же кровью несет. Сколько народу внутри передохло?
С грохотом дверь отлетела, и сразу раздались тревожные крики. Загромыхал УЗИ шерифа, посылая в комнату куски смертоносного свинца.
— Прочь с дороги! Дайте мадам пройти! — прозвучал холодный, переполненный жаждой убийства голос, когда оружие замолчало.
Юноша услышал жалкий всхлип и глухой стук, что-то упало на пол. Было очевидно, что прибывшие люди не дали остальным времени отойти в сторону. Но шум полностью исчез. Группа людей, включая шерифа, не издавала ни звука. Никто не смел ни пикнуть, ни пошевелиться, не говоря уже о неповиновении.
Грохот снова наполнил здание гостиницы, воздух наполнился пылью и дымом, а от стен, входа и крыши гостиницы не осталось ничего. Что-то заскрежетало.
Покрытая чёрной кожей рука схватила металлическую скрепу, удерживающую стену. Кусок металла был просто сорван и отброшен прочь, метров на десять, если не дальше. Акт вандализма совершил высокий, красивый молодой человек высокомерного вида с холодными словно лёд глазами. Его стоявшие прямо светлые волосы напоминали горящее пламя. Одет он был в черную униформу с золотыми полосами, начищенные до блеска высокие ботинки, которые выделяли его из толпы голодранцев вокруг. Поверх брони он носил броню из серого серебра, которая прикрывала грудь, спину, живот, пах и прочие жизненно важные места. Этот молодой человек всего за минуту создал достаточно широкий проход в комнату.
Молодой человек, девочка и адская комната предстала перед глазами толпы.
Девочка отвела взгляд, ей было не по себе при виде такого количества людей. Она никогда не видела таких толп. Чувство опасности нарастало и желание схватиться за мясницкий топор стало почти нестерпимым, но опекун крепко её держал и пошевелиться девочка не могла.
При виде девочки толпа окаменела. Даже высокомерного вида блондин застыл, его лицо превратилось в недвижимую маску. Юноша мог различить дыхание каждого мужчины в этом доме. Он поднял взгляд и посмотрел прямо на светловолосого воина.
Через обширный проход виднелась карета с четвёркой коней. На вид она была похожа на кареты восемнадцатого века, выкрашенная в черную и золотую краски. Медные фонари были начищены до блеска, что добавляло шика древнему транспорту. Карету тянули четыре высокие лошади, и редко можно было увидеть лошадей с таким белоснежно-безупречным мехом.
В Йорктауне таких коней никто никогда не видел. Впрочем, даже старая кляча была роскошью, о которой местные жители могли только мечтать.
Карету окружали шестнадцать вооруженных до зубов телохранителей, все были одеты так же, как светловолосый юноша, проломивший стену. Только он был безоружен, а телохранители носили с собой целый арсенал всевозможного оружия. УЗИ шерифа выглядел детской игрушкой на фоне крупнокалиберных пулеметов.
Четверка слуг спешно достала красный ковер из багажника, который развернули от двери кареты прямиком к юноше и его подопечной.
Как говорилось раньше, в комнате царил кровавый ад и толстый алый ковер развернули прямо поверх свежей крови. Слуги старательно укладывали ковер слой за слоем, пока тот не оказался заметно выше уровня крови.
Как и карета, форма слуг была из другой эпохи. Смокинги, белоснежные рубашки и бабочки, все это пришло из других времен, другой эпохи. Даже самые состоятельные жители Йорктауна на фоне этих слуг выглядели жалкими попрошайками. Например, у шерифа на джинсах была дыра, но дыра была не на заднице, и потому его это не волновало. Можно сказать, что эта дыра на джинсах подчеркивала его личность.
Помимо одежды была еще одна большая разница между местными и приезжими: вода в Йорктауне была огромной ценностью и тратить её на помывку никто не мог.
Пока горожане рассматривали слуг и их одежду, юноша следил за их ногами, как они ловко ступали между кусками тел. Они двигались подобно бабочкам, перелетающим с цветка на цветок. Когда дело было сделано, то кровью оказалась испачкана только подошва, сама кожа осталась совершенно чистой. Глаза юноши подозрительно сузились.
Дворецкий открыл дверь кареты самым изящным образом, который только можно придумать. На правое предплечье он повесил белое полотенце.
Из кареты показалась рука, изящная как цветок орхидеи, тонкая и элегантная, она легла на руку дворецкого. Кольцо, на ее среднем пальце, было украшено темно-синим камнем, размером с перепелиное яйцо, и каждый приходил в восторг от одного его вида. Единственное, что казалось странным — неестественно длинные ногти, покрытые черно-красными узорами.
Из кареты вышла женщина в средневековых роскошных одеяниях и замысловатой прической, украшенной лентами, стилизованными под золотые японские цветы. На вид ей было лет двадцать. В ее светло-серых глазах застыло холодное и равнодушное высокомерие, часто встречаемое у дворян. Её кожа была так нежна, что казалось, даже дуновение ветра могло ее повредить. Незнакомка была прекрасна, с какой стороны не посмотри, даже если судить ее красоту по лекалам былых времен.
Когда девушка покинула экипаж — жители Йорктауна мигом забыли о погибших соседях. Гостиница наполнилась гомоном, все начали толкаться и пихаться, пытаясь рассмотреть красотку получше. Большинство никогда не видели девушек с такой идеальной кожей, а ее одежда и украшения могли вызвать зависть даже у красавиц прошлого.
Все вокруг прекрасной незнакомки было из других эпох. Её экстравагантность превосходила понимание окружающих людей.
Враз ожившая толпа медленно передвигалась к карете. Даже самые трусливые вмиг стали храбрецами, не стоит забывать, что люди этой эпохи не слишком отличались от диких животных и они легко теряли разум перед зовом инстинктов.
Когда было ясно, что толпа находится на грани безумия, один из телохранителей поднял пулемет. Свинцовый душ окатил кучу идиотов, помогая естественному отбору. В мгновение ока население города заметно уменьшилось.
Патроны в ленте закончились и вместо выстрелов раздались щелчки, после чего телохранитель опустил дымящееся дуло. Его лицо не выражало никаких эмоций, он словно корову зарезал, а не расстрелял дюжину человек. Шериф проглотил скопившуюся слюну и быстро спрятал узи за спиной.
Прекрасная незнакомка и бровью не повела, подумаешь, кучку животных перебили. Она на них даже не смотрела, ведь с того момента, как она вышла из кареты, все ее внимание было приковано к девочке на другом конце ковра. Она изящно подняла ручку и указала черно-красным ногтем:
— Я хочу эту девочку.
Она говорила спокойно, без тени сомнения и не оставляя возможности для неподчинения. Слова прозвучали как для юноши, который опекал девочку, так и дворецкому.
— Как пожелаете, мадам, — с поклоном ответил слуга.
Молодой человек ясно понял – это был приказ и обсуждение не будет. Он уставился в пол с того самого момента, как незнакомка покинула экипаж и ни разу на нее не посмотрел. Его тело пробила неконтролируемая дрожь. И с каждым её шагом дрожь становилась сильнее.
Исполнявший роль подлокотника дворецкий, следовал за своей госпожой, шел он почтительно и осторожно, не ступая на ковер. И хотя ноги его ступали по кровавому месиву, ни единая капля крови не попала на лакированную кожу туфель, и даже подошвы остались чистыми, словно он шел, вообще не касаясь пола.
Незнакомка направилась от кареты к молодому человеку и остановилась прямо перед ним. Она неспешно протянула руки и извлекла девочку у него из-за спины, а он не сделал ничего. Незнакомка подалась вперёд, всматриваясь в симпатичное личико. После непродолжительной паузы она томно вздохнула и произнесла:
— Какие красивые глаза.
Девочка была красива от рождения, но с каждым днём красота ее становилась всё ярче. Она все еще была ребёнком и не могла полностью осознать всю ситуацию, а потому смотрела на незнакомку без страха.
Все это время её опекун стоял, не смея оторвать от пола взгляд или пошевелить мускулом, позволяя женщине забрать свою воспитанницу. Но его дрожь была видна даже сквозь толстую ткань самодельной одежды.
— Вижу, ты боишься меня, а не моих людей, — сказала незнакомка, не скрывая удивление, — хорошо! Ты умен, а значит, ты понимаешь, что следует сделать. Как думаешь, какие варианты я тебе предоставлю?
— Она идет с вами, а я остаюсь жив. Либо я умру, а она, все равно, пойдет с вами.
Незнакомка удивилась ещё сильнее, но не из-за слов, а из-за его голоса. Тон её смягчился.
— Скажи мне свое имя.
— Су…
Каждый его ответ сопровождался молчанием. Сложно было не дать дрожи проникнуть и в голос.
Она ответила едва заметной улыбкой.
— Хорошо, Су. Мое имя — Анджелина фон Ланаксис. Я заберу её с собой. Ты не сможешь защитить ее, и только вместе со мной она сможет раскрыть весь свой потенциал. Запомни это имя, Су. Если станешь достаточно сильным, то сможешь найти меня.
Она снова подалась вперёд. Длинными ногтями левой руки, незнакомка подняла его лицо за подбородок. Между их лицами было не больше десятка сантиметров, загадочный аромат её дыхания, казалось, полностью окутал его лицо. Двумя ногтями она медленно сдвинула повязки, скрывавшие его лицо. Повязки были очень грязными, но вонь не чувствовалась.
Острые красно-черные ногти коснулись его кожи.
Стоявший в сторонке старый дворецкий изучал носки собственной обуви. Все охранники смотрели в другую сторону, были видны лишь их спины. Оружие было направлено на окружающую толпу. Похоже, взгляд на крупнокалиберный пулемет помогал йорктаунцам шевелить мозгами. Они быстро сообразили, что стоять молча мало, только отвернувшись они получали шанс пережить этот день.
В полной тишине, течение времени замедлило бег. Краткий момент устремился к бесконечности.
Анджелина вернула повязки на место и рассмеялась, прикрыв рот рукой.
— Жду не дождусь нашей следующей встречи!
Она взяла девочку за руку и потащила её за собой. Её мелодичный, безудержный, многозначительный смех прекратился, лишь после того как Анджелина оказалась в карете.
Девочка не плакала и не пыталась сопротивляться. Она только оглядывалась назад, пока деревянная дверца не закрылась у неё перед носом. Анджелина закрыла окно шторкой, скрывшей половину её прекрасного лица.
Она сказала юноше:
— Самое большое испытание этой эпохи — жить достойно. Надеюсь, ты не выберешь этот ужасный путь.
Только когда экипаж, запряженный четверкой породистых жеребцов, полностью скрылся из вида, Су поднял взгляд.
Тогда он еще не знал, что значит имя Ланаксис. И конечно же не знал, что собой представляет Императрица Пауков Кровавого Парламента.
