Пока Клауд Хок сражался с Натессой, Вирмсол и старый пьяница вцепились друг другу в глотки. Этот бой оказался более интересным.
Вирмсол не похож на солдата, он больше походил на человека, который долгие годы провёл в заточении в шахте. Его лицо постоянно было мрачным, а сложением воин походил на подростка. Против него стоял иссохший, сморщенный пьяница с хромой ногой и непристойным взглядом.
Судя по виду, в этих двух измождённых мужчинах не было ничего особенного. Однако на самом деле они когда-то были очень сильны и чрезвычайно влиятельны в мире, который покинули. Один из них был Спутником Армии охотников на демонов, а другой в своё время провозглашён Святым Войны Небесного Облака. Оба воина знали друг о друге, характере и навыках своего противника, поэтому оказались в тупике ещё до того, как начали сражение.
Вирмсол уставился на то, что стало с некогда славным Святым Войны, и эмоционально вздохнул:
— Я бы ни за что не поверил, пока не увидел собственными глазами. Даже такой человек, как ты, мог бы стать… вот таким.
— Я честно проиграл тот бой. Никаких жалоб, — пьяница подкрепил свои заверения кривым смешком, а затем пренебрежительно продолжил: — Уверен, что ты очень хорошо знаешь, на что способен Арктур Клауд. Ты был одним из тех, кому он доверял больше всего.
Что-то странное промелькнуло в глубине глаз Вирмсола. Слова старого пьяницы задели за живое:
— Прошлое есть прошлое, а зрелость приносит ясность — больше ничего не нужно говорить. Он сумасшедший. Зло. Наш общий враг. Ты не на той стороне. Помогать элизийским силам — значит быть рядом с ним. Ты должен посвятить себя Конклаву.
У бывшего лидера тамплиеров была громкая репутация. Такой же впечатляющий, как и сам Кримсон! Бывший Святой Войны увидел бы, как растёт его собственная сила, если бы он решил работать с ними. Но, что более важно — такое светило, как он, открыто поддерживающее Конклав, окажет огромное давление на Небесное Облако. В конце концов, он когда-то возглавлял святых воинов Храма! Когда-то он, возможно, был самым могущественным воином во всех элизийских королевствах и представителем божественной силы.
Губы старика скривились в усмешке.
— Попыткой убить Рэвеноса Тайгера, ты показал, что ненависть осталась в глубине твоего сердца. Стоящий перед тобой — для тебя лишь инструмент, который может помочь тебе достичь твоей цели.
Тон и манеры Вирмсола были спокойными, выдавая себя за честного и безобидного человека. Посыльного. Он искренне упрашивал старого пьяницу в надежде привлечь его на свою сторону.
Но калека терял терпение:
— А если я откажусь?
Разочарование омрачило лицо Вирмсола:
— Тогда тебе никогда не удастся убить Рэвеноса Тайгера. Ты не представляешь для меня угрозы, а упорствовать — значит только повторять старые ошибки! Конклав Суда — единственная сила, которая может противостоять Арктуру. Только мы можем принести спасение человечеству. Не лучше ли встать на службу великому делу, чем чахнуть в трясине упадка и жалости к себе?
— Чушь собачья, — старик непочтительно поковырял в ухе. — Ты думаешь, что твоя беспорядочная толпа может чего-то добиться? Может, я и тень того, кем был раньше, но я не слепой. Я много страдал в Пустошах и тоже многому научился. Одна вещь, которую я усвоил — это то, что жизнь должна быть направлена на поиск счастья. Если мы собираемся драться, то давай драться. Я устал от разговоров.
Сожаление наполнило Вирмсола. В сердце старика больше не было Небесного Облака, но гордость Святого Войны осталась частью его души. Он был готов бродить по пустошам как Бродяга, но никогда не склонится перед кем бы то ни было. В конце концов, как бы низко он ни пал, сильный человек оставался сильным человеком.
Вирмсол уважал старика. Он решил показать это, оборвав его жалкую жизнь собственными руками.
С тех пор, как он проявил себя в войне против Небесного Облака, Вирмсол противопоставил себя звёздам молодого поколения. Ни в одном из этих столкновений он не использовал всю свою силу и не собирался убивать заблудших юношей. В конце концов, его целью было возвысить будущее человечества, а не унизить его.
Они ещё слишком молоды и горячи. Их можно убедить.
У Вирмсола был сын примерно их возраста. Он — отец, хотя на самом деле никогда не выступал в этом качестве. Вместо этого он выбрал другой путь, тот, который привел воина сюда. Чувство вины, которое он испытывал за то, что бросил своего ребёнка, подобно раковой опухоли внутри него. Стало ещё больнее, когда он увидел, как на поле боя вспыхнула надежда на будущее человечества. Вирмсол не мог сдержаться.
Этот старик был другим. Он оставался солдатом старой гвардии, святым, пусть и впавшим в немилость. Несмотря на то, что это уже не тот человек, которым был когда-то, калека оставался легендой Небесного Облака.
Вирмсол мог проявить сострадание к молодому поколению, но не к нему. Было бы оскорблением относиться к нему, как к низшему. Кроме того, он изжил себя. А старые институты труднее всего разрушить до основания. Столкнувшись лицом к лицу с таким противником, как Святой Войны, Вирмсол был полон решимости показать свой характер.
Он взмахнул штандартом, который крепко сжимал в руках. Повсюду поднимались пожары.
— Очень хорошо, — крикнул Вирмсол среди ревущего пламени. — Ещё до заката твоя голова украсит наш флаг!
После этих слов мужчина взмыл в воздух, поднявшись на несколько десятков метров. Штандарт развевался рядом с ним, разжигая жажду сражения. Небо горело следом за ним, резко выделяясь на фоне темноты и окрашивая облака над головой в сердитый красный цвет. Пламя собралось вместе в формы рептилий, огненных драконов, которые извивались вокруг своего хозяина.
Довольно захватывающая сцена — огненный маяк на раннем рассвете, потрясающее зрелище.
Те лесные драконы, которые приблизились, были напуганы всплеском силы. Они держались на расстоянии, морщась от огня. Но старик смотрел на своего врага с невыразимым собственным огнём, тлеющим в глубине глаз. Металлический посох ожил в его руках, и мерцающий ореол окутал тело старика.
Сейчас пьяница выглядел, как божественный аватар, купающийся в священном свете. Его скрюченное и сгорбленное тело вызывающе выпрямилось. Боевой пыл, которого он давно не испытывал, наполнил его.
Воздух загорелся вокруг багрового жреца, горячие порывы заставили его штандарт развеваться. Разъяренные красные драконы кружились вокруг Вирмсола, оставляя на своём пути огонь и дым, которые образовали гигантский вихрь. Удушающая сила поднялась вместе с водоворотом, заполняя лес.
Это был его путь. Он выбрал этот путь сам. Да, это оставило у него шрамы и воспоминания, слишком горькие, чтобы вспоминать, но путь предателя — пожертвовать своей гордостью и славой — об этом он не сожалел. Его совесть была чиста.
— Знамя Небесного Огня. Оно действительно может поджечь небеса?
От сильной жары лицо старика покраснело. В голове всплыли очень давние воспоминания.
Это был он. Достойный лидер непобедимых тамплиеров. Человек, на которого воины когда-то смотрели как на своего Святого Войны. Один из самых могущественных бойцов во всём королевстве.
Он провёл большую часть своей жизни, окружённый этой ослепительной славой. Затем, внезапно, он оказался брошен во тьму — забытый бродяга, блуждающий по Пустошам. Когда-то он водил тамплиеров за собой, прежде чем узнал, что его собственный друг оказался убит предателем-учеником, и он ничего не мог поделать. Давным-давно он стоял на вершине мира, а теперь стал призраком, бесцельно бродящим по его сточным канавам.
Этот давно похороненный позор снова всплыл на передний план его сознания.
Был ли Святой Войны мёртв?
Старый пьяница закрыл глаза. Целых шесть лет он провёл, утопая в алкоголе. Какая польза от этой оболочки, формы, которую он продолжал перетаскивать с места на место?
Он был согласен умереть уже когда пробирался, чтобы убить Рэвеноса Тайгера, а потом позволить городской страже зарубить его. Таков был план — позорный период в этом фарсе жизни пьяницы. Но обстоятельства сговорились украсть у него даже это. Ни он, ни его несостоявшийся ученик не умерли в тот день.
Но он какое-то время думал об этом, и оказалось хорошо, что он не умер. Какая никчёмная смерть, какой позорный путь…
Он всё ещё хотел умереть, но хотел, чтобы его жизнь закончилась славным образом. Заключительный период в его истории пусть и неизбежен, но теперь старик полон решимости сделать так, чтобы его последнее слово имело вес.
Сгореть заживо от ударов идиота с флажком?
Нет!
Глаза старика распахнулись. Он стоял в самом сердце огненной бури, а пылающее небо опускалось сверху. Улыбка растянула потрескавшиеся губы. Он не испугался, не съёжился — он атаковал.
Удар разорвал оковы, которые сдерживали Святого Войны; разрушил барьеры, которые он сам построил вокруг себя.
Из оболочки света Стража Рассвета вырвалось копьё света. В одно мгновение луч пронзил огненную бурю. Удар оказался достаточно силён, чтобы беспрепятственно пройти сквозь бурю и поразить её сердце — знамя в руке Вирмсола.
Лес вокруг них горел. Пламя было таким сильным, что огромные деревья за несколько секунд чернели, как высохшие щепки в печи.
Атака Вулкана поразила Вирмсола достаточно сильно, что его отбросило на несколько метров назад. Изо рта у мужчины хлынула кровь. Когда он выпрямился, его потрясенные глаза снова обратились к старой фигуре, стоящей в море огня:
— Твоя сила… как будто она никогда не покидала тебя!
Нимб света вокруг старика постепенно угасал. Вдруг на него нахлынула такая усталость, что пьяница едва устоял на ногах. Этот удар — самое большое, на что тот оказался способен.
Деградировавший из-за алкоголя организм начал пробуждаться, но старик знал правду. После столь долгих бесцельно прожитых лет, даже с помощью Отэм, это был последний луч заходящего солнца.
Сколько ему ещё осталось? Год? Полгода?
Большую часть своей жизни бывший тамплиер жил ради славы и выполнения миссии. В конце своих дней он воспользовался возможностью жить на свободе, делая то, что захочет и идти туда, куда заблагорассудится. О чём ему сожалеть?
Вокруг продолжали бушевать пожары, смертоносные и голодные. Старик рисковал сгореть заживо или задохнуться, если останется здесь надолго.
— Прекрати бой! Убираемся отсюда к чёрту!
Клауд Хок появился рядом. Однако парень не ожидал появиться в разгар грёбаного апокалипсиса, и сейчас не время играть с босоногим фанатиком. Он искал выход.
Вирмсол увидел, что эти двое готовятся бежать.
— За ними, — крикнул он своим подчинённым. — Не дайте им уйти!
Тем не менее, даже когда он кричал во всю глотку, звуки боя заглушали голос. Один из миссионеров подбежал к нему:
— Всё плохо. Элизийская армия и Разбойники здесь. Мы в меньшинстве и сражаемся на нескольких фронтах!
— Чёрт возьми!
Вирмсол не думал, что эти ублюдки доберутся сюда так быстро. Но, когда он думал об этом — это логично. Их битва, вероятно, слышна по всему лесу. Игнорировать такие вопли, звон оружия и долбаную огненную бурю невозможно. Это был только вопрос времени, когда другие игроки начнут вмешиваться.
С этим ничего нельзя было поделать. Они должны были сделать всё, что в их силах, чтобы сдержать Разбойников и элизийцев.
Что касается Клауд Хока и пьяницы? Они могли доставить беспокойство, но не настолько, чтобы представлять для Гадюки какую-либо серьёзную опасность. В конце концов, Гадюка не обычный человек. Он должен справиться с этими двумя и сам.
Клауд Хок телепортировал себя и пьяницу обратно на травянистую поляну серией прыжков. Драконы пролетали над головой большими группами, что заставило его изрыгнуть несколько отборных проклятий.
Большинство направлялось к лесу, но некоторые рыскали поблизости. Когда монстры заметили небольшую группу, пытающуюся пройти к Древу Бога, твари бросились в атаку.
К счастью, Клауд Хок и пьяница подоспели вовремя.
Вместе они быстро расправились с дюжиной драконов, которые подобрались поближе, и за это время сократили расстояние до Древа. Отэм привела их к проходу, сделанному из корней. Как утверждала девушка, этот ход приведёт к Мавзолею. Все втиснулись внутрь.
Драконы протестующе визжали снаружи, но отверстие было слишком маленьким, чтобы звери могли пробраться. Они царапались и рычали у входа, но были вынуждены остаться снаружи.
