На КлаудХока нахлынула волна парализующего отчаяния, но благодаря инстинктам, выработанным десятком лет выживания, он рефлексивно направил металлически осколок в сторону приближающегося зверя. Темная фигура медленно, но уверено приближалась. Сквозь темноту пробивался лишь блеск кроваво-красных глаз хищника. Его клыки-бритвы сочились липкими зловонными слюнями, обильно выделяющимися в предвкушении отведать скудную плоть ослабевшего человека. Во взгляде мутазверя читалось желание разорвать тело КлаудХока на куски.
КлаудХок издал истошный низкий рев, и, замахнувшись, он самоотверженно кинулся в атаку на приближающегося смертельного противника. Ржавый металлический осколок с легкостью пронзил красный глаз зверя. По пещере пронесся мучительный вопль, а затем зверь набросился на загнанного в угол человека. Длинные, острые как ножи когти слегка задели КлаудХока, оставив несколько кровавых дорожек на его теле, но ему, хоть и с трудом, но удалось выбраться из смертельных объятий мутазверя. Узкий стены скалы не позволяли зверю использовать своё преимущество в мобильности, у КлаудХока появился шанс.
— УМРИ! УМРИ! УМРИ! УУМРИИИ! — КлаудХока охватила ярость, его глаза залило жаждой крови и смерти. В узком проходе меж каменных стен, было видно лишь методичные взмахи металлического осколка, раз за разом врезающегося в безжизненное тело зверя. Следы крови оросили все вокруг, покрыв темно-красным цветом тело и одежду КлаудХока, а так же стены и землю узкого лаза.
Услышав предсмертный вопль мутазверя, два других, ожидающих перед входом в лаз, животных немедленно развернулись и убежали к остальной стае. КлаудХок же был теперь полностью обессилен. Его легкие, казалось, сейчас взорвутся, а глаза вылезут из глазниц. Он задыхался. У КлаудХока не осталось сил, даже чтобы пошевелить своим мизинцем.
После выброса адреналина, казалось, что тело израсходовало все оставшиеся резервы энергии. Его снова охватила волна истощения и слабости. Но ему было нужно игнорировать усталость, оставался лишь последний рывок. Наконец, он смог осмотреть напавшего на него мутазверя. Это было покрытое гладким, жирным мехом животное, с острейшими когтями и пугающими красными глазами. Комплекцией существо походило на огромную крысу. Хотя она и была мутазверем, это не имело никакого значения, в первую очередь, это была груда свежего мяса!
В предвкушении плотного обеда, КлаудХок жадно облизнулся. Резким движением осколка он вспорол кожу мутазверя, обнажив теплую темно-красную плоть. Жадными руками он вырвал несколько кусков зловонного мяса, и быстро впихнул их в рот, проглотив почти не жуя. Мясо оказалось кислым, острым и очень жестким. Но для КлаудХока это было истинным деликатесом. Обычно падальщики питаются найденными насекомыми травой и падалью. Он и не помнил, когда последний раз ел мясо. Проглотив очередной кусок, по телу КлаудХока разлилось теплое, приятное чувство. С каждым съеденным куском, боль становилась все дальше и слабее. Тело наполнялось приятной усталостью и удовлетворенностью, это было неописуемое удовольствие. Он ел, пока не заполнил свой желудок до отказа.
Стая мутазверей уже давно ушла. КлаудХок тащил убитого хищника за собой, этой еды хватит ему на долгие дни. С этими мыслями он медленно направился в сторону своей норы, как вдруг, его окликнул грубый, подобно звериному, голос.
— Хэй, положи мясо!
Над КлаудХоком возвышалось три или четыре фигуры взрослых падальщиков. Лидер группы выглядел весьма крепко. Его лицо было исполосанно сетью шрамов, придавая ему зловещий вид.
Эти падальщики наблюдали за погоней из укрытия, и видимо, намеревались попировать останками людей. Но сейчас они видели перед собой ребенка, который из добычи превратился в хищника, а за его спиной тянулось окровавленное тело мутазверя. Сочащаяся кровью плоть заставляла их жадно облизываться.
Человек со шрамами выкрикнул в очередной раз:
— Положи. Мясо. На ЗЕМЛЮ!
КлаудХок лишь молча смотрел на них. Его взгляд напоминал взгляд волка-одиночки, загнанного в угол, и не боящегося смертельной схватки. Обе стороны смотрели друг на друга глазами диких зверей. Здесь, на пустошах, уже не было никакой разницы между человеком и дикими зверьми.
Положить? Положить на землю?! Я почти расстался с жизнью в борьбе за него! А они хотят, чтобы я просто его оставил?
Не было никаких сомнений кто выйдет победителем из этого противостояния, но, не тратя времени на разговоры, КлаудХок, будто разгневанный хищник, бросился прямо в толпу, хорошо попав по лицу человека со шрамами. КлаудХок был лишь ребенком. Слабым, исхудавшим ребенком. Он никак не мог победить несколько взрослых падальщиков. Даже в самом лучшем случае его просто изобьют, оставив его умирать и наблюдать, как они уносят его добычу.
Опустилась ночь.
КлаудХок, покрытый множеством ран, плелся назад к своей норе, будто избитая собака. Он не испытывал никакой ненависти или обиды к напавшим на него падальщикам, хоть они и украли всю его добычу. Будучи ребенком, выросшим в путошах, он уже давно привык к правилам этого мира.
В пустошах не было таких вещей, как «принципы». Единственный закон — закон сильных!
У сильных падальщиков были еда, рабы и женщины. Слабые же будут пресмыкаться перед ними, молча вынося побои и несправедливость. Это пустоши. В этом мире, в это время, в этом месте ... нравственность не имела никакого значения. Быть слабым — самый большой грех.
Свет луны проник в его нору, неся с собой холодный блеск и морозную волну воздуха, от которого было невозможно оградиться. Ему было так холодно, что он свернулся калачиком в позе эмбриона, но раны, покрывающие его тело, не позволяли ему заснуть.
Вместо этого он решил сесть. Он достал металлический ящик, сдул толстый слой пыли, покрывающий его, затем открыл его и уставился на его содержимое, будто он смотрел на самые ценные сокровища. Медленно и осторожно, он вытащил яркие, разноцветные картины из коробки.
С взглядом полным мечты и фантазий он внимательно рассматривал свои сокровища. Это были картины, которые с трудом собирал старик в течение многих лет. Они были свидетельством того, что «Старые времена» действительно существовали, но время было безжалостным с ними, краски почти выцвели, а мотив был уже трудно различим.
Каждый раз, когда он смотрел на них, его молодое сердце не могло не биться быстрее.
Каждый раз, когда он смотрел на них, боль, голод и раны, все отступало на второй план.
Каждый раз, когда он смотрел на них ... независимо от того, в насколько отчаянном положении он ни находился, ему казалось, что он еще видит впереди свет надежды.
Старые Времена», что это за волшебный мир, подобный мечте?
Тогда люди были чисты и красивы. Города были величественными и цветущими. Не было никакой угрозы, никаких ужасающих зверей, не было диких мутантов и не было падальщиков. Не нужно было каждый день бояться не увидеть еще один рассвет. Как так получилось, что эпоха рассвета человечества так бесцельно растворилась в суматохе времен?
Может быть, где то все-таки остался кусочек этого мира? Может где-то удалось сохранить хотя бы эхо былого процветания?
В темных глазах КлаудХока бушевало пламя надежды. Он всегда мечтал исследовать пустоши, и возможно однажды он нашел бы подобное место.
Казалось, что эта мечта отпечаталась на его сердце, крепко закрепившись в его душе. Это было желание, которое возникло давно, когда он был еще совсем ребенком. Однажды старик спросил его:
— Зачем тебе это? Пустоши опасны, даже руины несут только смерть, а открытые пустоши были еще более опасными. Это ведь безнадежный путь. Путь смерти!
— Я родился в этом мире! Если мир дал мне шанс родиться здесь, то я имею право хорошо смотреться в нем, ведь так? Рано или поздно я пойду на поиски. Я найду ту утопию, то райское место... даже если я и умру за первым же поворотом, я не буду сожалеть!
Старику было нечего ответить.
С того самого дня, старик опекал маленького падальщика, делил с ним еду и кров, и по возможности обучал его. С каждым годом его мечте не только не ослабевала, но становилась только сильнее, несмотря на все опасности и угрозы смерти.
Старик однажды сказал, что некоторые люди рождаются, чтобы быть свободными, как ястребы. Ястреб, даже если он и родился в курятнике, рано или поздно раскроет крылья, и взлетит, высоко к облакам.
Неужели у него будет такой шанс?
КлаудХоку до сих пор не удалось выбраться даже из руин, неужели его мечта рано или подано сбудется? Неужели он сможет исследовать пустоши?
Старик часто говорил о судьбе. У каждого, по его словам, была своя судьба. Никто не сможет избежать этой судьбы, как бы они ни старались.
Эта нора не моя судьба! Я никогда не приму такую судьбу!
Он был по-прежнему исполнен неудержимым духом, а его глаза все еще сияли неописуемым, неудержимым пламенем. Он медленно положил металлическую коробку под голову, используя ее в качестве подушки. Только тогда его истощенное тело, наконец, погрузилось в глубокий сон.
