Всё, чего хотел Зигмунд, — это видеть улыбающиеся лица и то, как они делают добро другим. Такие вещи давали ему надежду. Они напоминали ему, что человечество не так уж уродливо, как кажется, и что у него есть потенциал совершать великие дела, если только оно перестанет быть таким невыносимо эгоистичным.
Обычно этого психологического упражнения хватало, чтобы успокоить его, но на этот раз всё было по-другому. Этот «разговор» с капитаном напомнил ему, насколько он бессилен. Хотя его убежденность, вера и щит были сильны, в конце концов он был безымянным ворчуном. Распространение маленьких актов доброты было самым максимум, что он мог сделать, но это лишь избавление от симптомов. Это не вылечит коррупцию, которая поразила Империю Лодрак. Нет, её нужно было сжечь в источнике, но даже он не был настолько глуп, чтобы думать, что сможет сделать это сам.
Удрученный и подавленный, Зигмунд открыл глаза и приготовился встать, но обнаружил, что находится совсем в другом месте. Вместо того чтобы лежать на полу грязного тренировочного зала, он теперь стоял на коленях на плотном облаке и парил в голубом небе, заполненном другими облаками. Он в панике вскочил на ноги и лихорадочно огляделся, пытаясь сориентироваться. Однако в тот момент, когда он повернулся, он упал на колени и опустил голову, сцепив руки перед собой.
Ибо перед ним стояла Тереза, Богиня-покровительница Правды и Справедливости. Конечно, она была ослепительнее и обнаженнее, чем её изображали в иконографии, но ни один Паладин не мог не узнать божество, которому они служили, если оно буквально стояло перед ними. Или парило, как сейчас.
«Зигмунд Лоу» — произнесла она звонким голосом, — «Знай, что я видела твою преданность и чувствовала твоё разочарование. Как и ты, я тоже вижу, что мой народ сбился с пути, который я им указала. Но не возненавидь их, ибо даже богословы не безгрешны. Мы все совершаем ошибки. Самое большее, что мы можем сделать, — это учиться на них и стараться не повторять их»
Паладин почувствовал, как его грудь сжалась от этих слов, потому что они были переполнены печалью. Он вспомнил молчание Богини после смерти её избранного Героя. Это было мучительное время, которое испытало всех её верных, включая его самого. Но ему не нужно было чувствовать Ее присутствие, чтобы поступать правильно. Хотя он и беспокоился о том, что тогда случилось с Терезой, он пережил этот шторм лучше, чем большинство.
И тут он понял, что Богиня замолчала и, вероятно, ждала его ответа.
«Ничего не могу поделать, миледи» — заявил он, — «Видя, что мои братья и сестры не осознают собственную глупость, несмотря на все мои усилия, я не могу это игнорировать»
«Да, я могу это понять» — согласилась Богиня, — «Чем больше душа страдает от превратностей судьбы, тем больше она сбивается с пути. А ты, Зигмунд Лоу, страдал больше других, но этот конфликт только укрепил твое убеждение. Это замечательное качество, и я должна признаться, что весьма ему завидую. Это также главная причина, по которой я привела тебя сюда»
«Миледи?»
Зигмунд не смог удержаться и поднял голову, хотя ему почти сразу же пришлось отвести взгляд.
«Почему ты отводишь взгляд, Паладин? Я точно знаю, что ты не из тех, кто отворачивается от правды»
«М-может быть, это и так, миледи, но… ваша, гм, „правда“ для меня слишком»
Как и остальные члены ордена, Зигмунд дал обет безбрачия. И хотя эта специфическая традиция была недавно распущена, он всё ещё оставался человеком с нулевым опытом, когда дело касалось женщин. На самом деле Тереза была первой, кого он увидел полностью обнаженной, поэтому он искренне не знал, как реагировать. Парящее божество улыбнулось этой его невинной стороне, как бы подтверждая, что-то, что она собиралась сделать, было правильным.
«Встань, Зигмунд» — поманила она, — «Поднимись над обманом и ложью, которые тысячелетиями терзали этот мир. Стой так гордо, чтобы было ясно, что ты не преклонишь колена перед невзгодами. Направь свой упрямый взгляд вперёд, чтобы никогда не терять из виду свои идеалы. И укрепи свое сердце, ибо то, о чем я собираюсь попросить тебя, — это бремя, которое, вероятно, дорого тебе обойдется»
Мужчина сделал так, как ему было велено, изо всех сил стараясь оправдать все эти высокие ожидания, даже если это означало, что он будет смотреть на зрелище, которое заставляло его чувствовать себя неловко. Он встал, посмотрел Терезе в глаза и ударил правым кулаком по нагруднику достаточно громко, чтобы лязг эхом разнесся по божественному пространству.
«О чем вы просите, миледи? Назовите это, и я отдам всё, что у меня есть, чтобы выполнить это!»
«Стань моим Героем, Зигмунд Лоу. Неси мои пожелания на своих широких плечах и солидных мускулах, чтобы мы могли вести человечество к более светлому и праведному будущему»
Выбор этого человека в качестве ее вестника был отнюдь не легким решением для Терезы. С момента своей реабилитации Богиня пристально следила не только за Зигмундом, но и за многими другими кандидатами в Герои. Откровенно говоря, было довольно смешно, насколько огромным стал этот список, как только она отбросила своё требование «белокурого голубоглазого красавчика». Но среди них Зигмунд, без сомнения, был тем, кто проявлял исключительную силу ума, веры и тела, необходимую ей, чтобы всё исправить.
«Это… это и честь, и привилегия — рассматриваться на такое положение!» — сказал он, склонив голову, — «Если миледи сочтет меня достойным, я смиренно приму предложение»
«Смирение — это хорошо, но я выбрала тебя не поэтому. Я жду от тебя наглого, громкого и уверенного использования моей власти. Ты заставишь мою паству слушать, нравится им это или нет. Ты должен проявить милосердие к тем, кто раскаивается, и сокрушить всех, кто противится твоему долгу. Если столкнёшься с душами, настолько погруженными в свои мелкие желания, что они не в состоянии увидеть ошибочность своего пути, тогда ты должен открыть им глаза самым прямым из возможных методов — тщательным и прилежным применением насилия. Я ясно выражаюсь?»
При этих словах Зигмунд невольно улыбнулся. Другими словами, время полумер прошло, и настало время жёсткой любви.
«Понял, миледи. Если такова ваша воля, то я без колебаний установлю этот Закон»
«…Этот каламбур был ужасен, и тебе должно быть стыдно за него» (п.п.: каламбур, потому что его фамилия звучит, как «Law» — Закон)
«Простите»
«А теперь иди, мой избранный Герой. Иди и снова сделай человечество великим!»
Хотя Империя Лодрак и ее Инквизиция ещё не знали об этом, скоро они получат совершенно нового Великого Инквизитора. Человек, которого в ближайшие месяцы и годы будут бояться и уважать в равной мере. Человек абсолютной бдительности, но и глубокой доброты. Кто-то, кто протянет одну руку, чтобы помочь нуждающимся, а другой ударит по лицу тех, кто этого заслуживает. Даже сам Император не был застрахован от порции правды и справедливости в виде оплеухи.
В буквальном смысле слова, поскольку первая встреча дерзкого монарха с новоиспеченным Героем Молота должна была закончиться синяком под глазом и сломанным носом.
Зигмунд Лоу
