Над огнем в камине грелся большой медный чайник. Время от времени из-под его крышки просачивались струйки белого пара. Бурлила, закипая вода. По комнате распространялось дивное благоухание, успокаивая и создавая комфорт и уют.
Двэйн смотрел на огонь. Когда вода в чайнике вскипела, он осторожно снял его с огня и наполнил стоящую перед ним плошку изумрудной жидкостью. От нее тут же повалил густой пар и аромат лекарств, смешиваясь с едва уловимым запахом свежезаваренного чая.
Двэйн вздохнул и, обеими руками взяв чашку, поднес ее к губам, пробуя температуру. На лице его появилась довольная улыбка:
— Ладно, старик. Время пить чай!
Рядом с ним в мягком кресле сидел маг девятого уровня из профсоюза. Это был известный на весь мир изобретатель, устрашающий всякого члена профсоюза, сумасшедший учитель Айликэ. В данный момент он лениво развалился на кресле, запустив ноги в теплый ковер.
Теперешний Аликэ выглядел уставшим и сильно постаревшим. Он мало походил на того могущественного мага, волосы его были взъерошены, лицо побледнело и осунулось, и вообще он был болезненно худ… Кожа на его лице сморщилась и обвисла, и все это ясно указывало на то, что его внутренний огонь жизни догорает свои последние дни…
— О, я больше всего на свете ненавижу пить эту гадость, — проворчал Айликэ.
Двэйн подошел и, приподняв голову старика, помог ему осушить половину чашка, а затем рассмеялся:
— Учитель, знаете ли Вы, что мой брат в восемь лет пил это лекарство намного смелее, чем Вы.
— О, правда? Но ведь мне уже не восемь, а сто восемь, — зло пробормотал старик, тяжело переживая горький вкус смеси. — Сможет ли твой брат дожить до моего возраста?
Сказав это, старый маг снова опустился в кресло.
— Вот черт! Почему сделанное тобой лекарство такое горькое… Запах вроде ничего, но во рту как будто мышь сдохла!
— Прошу прощения, — ехидно усмехнулся Двэйн. — Вы, кажется, путаете лекарство с медом. В принципе, если слишком горько, то я могу добавить немного сахара.
— Не надо… Я стар, сахар вреден для моих зубов, — невнятно пробурчал Айликэ.
На самом деле, за эти короткие два года маг очень заметно постарел.
Кожа его была дряблой, во рту не хватало нескольких зубов… Вид у него был весьма пугающим. Когда Двэйн впервые увидел этого старца, а это произошло три года назад, он был полон сил и горделиво расхаживал по внутреннему саду профсоюза. Тогда он активно занимался исследованиями и о некоторых из них даже рассказал Двэйну.
Но теперь Айликэ постарел и сделался почти немощен.
На самом деле, для мага, обладающего силой девятого уровня, сто лет был еще не возраст. Например, глухой Инэрнэйсы был несколько старше Айликэ, однако здоровье его еще пока не подводило.
Столь быстрое «увядание» Айликэ объяснялось тем, что он всегда все свои силы отдавал исследованиям магических предметов. Он почти беспрерывно торчал в лаборатории, занимаясь опасными для здоровья экспериментами.
Много лет подряд по лаборатории витало огромное количество ядовитых и опасных лекарственных испарений. Все эти вредные вещества негативно сказывались на здоровье мага, способствуя тому, что его могущественные магические силы постепенно травмировали его тело… Поэтому теперь он фактически превратился в беспомощного инвалида.
— Открой окно, мальчик. Сегодня так ярко светит солнце, — хрипло проговорил Айликэ.
Двэйн тут же распахнул форточку. Снаружи и в самом деле светило ранее весеннее солнце. С юга прилетели птицы, и сейчас они звонко пели в саду, на стенах показались первые цветы неизвестного растения.
Обернувшись, Двэйн увидел съежившуюся в кресле фигуру…
Очевидно, ранняя весна и слабые морозы очень плохо действовали на учителя Айликэ.
Сердце Двэйна мучительно сжалось. Он тихонько подошел к старому магу и укрыл его теплым пледом.
— Я могу отнести Вас в сад, — глядя ему в глаза, сказал юноша.
Это была загородная усадьба, принадлежащая Двэйну. На самом деле, он и сам не знал в точности, каким имуществом владеет в столице. Маленький Джек действительно умел зарабатывать, а потому сейчас у Двэйна было столько владений, что он и сам уже не мог сосчитать.
Эта усадьба находилась к востоку от столицы, на берегу реки, примыкая вплотную к Великому каналу.
Дом был построен на крошечном утесе с изгородью, оплетенной длинной лозой, на которой к весне появились первые бледно-зеленые листья. С пригорка можно было любоваться видом на знаменитую западно-восточную аорту Империи — большой канал Голубая волна.
Всмотревшись вдаль, можно было увидеть, как по реке сновали туда-сюда судна торговых компаний. На мелководье группы бурлаков то и дело изо всех сил тянули очередной корабль к берегу, где-то вдалеке смутно раздавались их громкие возгласы.
Ранним весенним утром в лучах ослепительного солнца все, казалось, находилось в непрерывном движении. Кроме сидящего в кресле старца.
Айликэ тихо наслаждался открывавшимся отсюда пейзажем.
Горы, журчание воды, шелест травы и листьев, солнце и цветы…
В глазах старика мелькнула алчность, как будто он отчаянно старался запомнить все увиденное…
— И не наглядеться…
— Как странно, — вслед за этим внезапно пробормотал старик. — Мне всегда было любопытно, почему я никак не могу наглядеться на все это…
— Ответ очень прост, — громко рассмеялся Двэйн. — Когда Вам станет лучше, я отвезу Вас на северо-запад. Там Вы увидите бескрайние степи, ярко-зеленые поля и далекие снежные горы. Думаю, Вам понравится.
Айликэ усмехнулся и спокойным взглядом посмотрел на Двэйна.
— Довольно, юноша, не успокаивай меня. Я знаю, что со мной происходит… Не забывай, что это я тебя учил целительству.
Сказав это, старик с трудом встал, а затем слегка нагнулся и, протянув руку и опершись на кресло, попробовал дотянуться до маленького белого цветочка у его ног.
Нежные лепестки этого цветка маг вскинул брови, в глазах его сверкнуло любопытство.
Сердце Двэйна смягчило. Подойдя поближе, он помог учителю сорвать этот цветок.
— Не нужно, — покачал головой Айликэ.
Он слегка отвел руку Двэйна и тихим голосом сказал:
— Не срывай его… Если ты сорвешь его, он умрет.
Старик сказал это со смешанными чувствами. Пальцы его осторожно коснулись лепестков цветка. Затем он также легонько коснулся других цветов. В глазах его мелькнул смутный огонек надежды. Наконец он положил руку на колено и откинулся назад.
— Пусть живет, — вздохнул старый маг.
Двэйн почувствовал, как увлажнились его глаза. Он кашлянул, нарочно отвернувшись от Айликэ и быстро смахнув слезы, катившиеся у него из глаз.
В это время маг снова лег в свое кресло и, закрыв глаза, улыбнулся.
— Ты еще не рассказал мне, юноша, как тебе удалось убедить Ягэдуга принять твои требования. Я и не думал, что он, в самом деле, поможет тебе на площади.
— Очень просто, — усмехнулся Двэйн. — Я лишь сказал ему три фразы, и он тут же согласился.
— Что за фразы?
— Во-первых, я сказал ему «Профсоюз вечно враждует с религиозной общиной, не так ли?».
— Все верно, маги ненавидят этих мошенников.
— Во-вторых, я сказал ему: если принц-регент взойдет на престол, то он будет называть Папу «крестным отцом». Желает ли профсоюз увидеть, как заносчивый старикан еще больше похваляется перед всеми?
— Да… Конечно, не желает. Или, по крайней мере, будет не слишком этому рад.
— В-третьих, я сказал ему: принц Чарли согласен почитать председателя Ягэдуга, как своего учителя, и поучиться у него магии.
Айликэ остолбенел, а затем громко рассмеялся.
— Очень интересно! Двэйн, да ты просто-напросто хитрая лиса! Если так, то святые мошенники потеряют Императора-крестника. А у нашего председателя появится ученик императорских кровей. У профсоюза будет отличная возможность надавить на храм, от такого старый хитрец не в состоянии отказаться. Однако…
Айликэ на миг погрузился в раздумье.
— Однако раз императорский двор не хочет видеть императором крестного сына Папы, то получается, что он согласен видеть императором ученика председателя профсоюза?
— Это не одно и то же, — вздохнул Двэйн. — Мошенники из храма хотят власти, и Папа всегда стремился иметь как можно больше полномочий и влияния. Но профсоюз магов — это другое дело, их амбиции не так высоки. Магам не интересна политическая власть, а для что касается двора, то он лучше поддержит профсоюз, чем будет терпеть зазнайство Папы. У магов лишь одно требование — подтвердить их привилегии и нераспространение на них законов Империи. В остальном, профсоюз не будет представлять для императорского двора никакой угрозы.
