Величественный белоснежный замок был чем-то похож на взлетающую цаплю. Возможно, именно поэтому этот замок и назвали замком Белой Цапли (или Химэдзи). Своим величием он впечатлял людей с 14-го века.
Сменяли друг друга эпохи, умирали императоры и менялись сёгуны, страну сотрясали гражданские и феодальные войны, бунты крестьян и иностранные вторжения, землетрясения и цунами — а замок стоял. За годы своего существования он ни разу не был разрушен. Поэтому, если для иностранного туриста этот замок был всего лишь диковинкой, то для жителей Японии он уже давно стал символом их страны, которая переживёт все невзгоды.
И далеко неслучайно мужчина потратил свои выходные для того, чтобы привести к стенам этого замка своего сына.
— Чем белее стены, тем багрянее фундамент, — мрачной фразой прокомментировал величие замка мужчина.
— Ты о чём? — не понял этой фразы его сын.
— Сколько крестьян, по-твоему, погибло, при строительстве этого замка? — пояснил свои слова мужчина. — И сколько крови было пролито под стенами этого замка?
— Ты тоже веришь в эти сказки? — искренне удивился парнишка. — Что в подвале этого замка есть целая комната, стены и пол которой выложены из человеческих костей. А по ночам тут бродят призраки непогребённых самураев.
— Вообще-то в такие истории положено верить тебе,— усмехнулся мужчина. — Разве тебе не хочется остаться здесь на ночь и попытаться поймать призрака? Или повстречать сказочно красивую девушку, на которую злой колдун наложил проклятие столетия назад? О чём ты вообще мечтаешь, стоя под стенами этого замка?
— Чтобы он был моим, — почти на автомате выпалил мальчишка.
— Зачем он тебе? — удивился мужчина.
Заметно покраснев и смущённо отведя взгляд, мальчишка уточнил своё желание:
— Я хочу быть одним из феодалов, который правил этим замком.
— А-а-а, — понял желание своего сына мужчина. — А я уж испугался, что ты решил и этот замок сдавать кому-нибудь в аренду, как наш дом. Рад, что хоть какие-то детские мечты в тебе всё ещё остались.
На этот раз мальчишка никак не ответил за комментарий своего отца. А потому мужчина решил пояснить своему сыну, во что следует верить взрослому человеку:
— Я верю в то, что в 13-ом -14-ом веках не было никакой робототехники и даже паровых двигателей. Всё, что ты видишь, сделано руками тысяч людей, работающих за рис. Именно эти безграмотные люди сделали стены, которые и стоят до сих пор.
— И где же имена этих людей? — усмехнулся мальчишка. — Я видел на табличках лишь имена тех, кто пригнал этот скот на эту стройку и кто в последствии этим замком владел.
Слова мальчишки о чём-то заставили задуматься мужчину.
— М-мда, — в конечном итоге кивнул он головой, — К сожалению, учебники по истории учат восхищаться теми, кому принадлежали все эти замки, а не теми, кто их строил. Учитывая знания, которые ты почерпнул из этих учебников, твои слова вполне логичны.
Однако в кружке по кендо тебя должны не только учить махать деревянным мечом, но и читать лекции по бусидо. Какое у тебя сложилось мнение об образе жизни тех, кому принадлежали все эти замки?
— Я не верю в эту хрень, — неожиданно грубо высказал своё мнение мальчишка о «пути самурая». — Если бы все служили своему господину верой и правдой, то с чего бы вообще возникли феодальные войны?
— Действительно, — вновь согласился со своим сыном мужчина. — Давай же вместе подумаем над тем, чему же стоит верить. Думаю, наши рассуждения плавно подведут нас к людям, которые этот замок построили. Напомни-ка мне, в каком веке возникли самураи?
— В девятом, — тут же ответил мальчишка.
— Намного раньше, — поправил мальчишку мужчина. — Шестой, может быть пятый.
Всё дело в том, что период, в котором японские аристократия решила, что размахивать мечом, это не очень достойная и благородная работа, наступил не за один день. Постепенно, столетие за столетием, рассуждения о важности искусства, философии и религии в кругах аристократии вытесняли военное дело на второй план. В те далёкие времена, японская знать восхищалась расцветом Древнего Китая, считая свою страну настоящей выгребной ямой, погрязшей в войне с варварами. И век за веком, всё сильнее погружаясь в пучины поэзии, эта аристократия совершенно перестала заботиться об аспектах военного дела, скинув все эти «мелочи» на особый класс людей, которые и были названы самураями. Это привело к тому, что к девятому веку самураи стали превращаться в грозную силу, с которой уже нужно было считаться. Вот только кем же были эти первые самураи? Из кого они набирались, если профессия воина была не столь почётна в той далёкой Японии?
Сразу скажу, что вряд ли это были приближённые аристократов, которые во всём пытались походить на своих господ. И вряд ли это были крестьяне, которым, по роду их занятий, было как-то не до войны. Да и не могли эти крестьяне овладеть мечом и луком за один день. Так из каких же социальных слоёв набирались люди, которые впоследствии будут овеяны романтикой и обмазаны благородством с головы до пят?
— Из охотников, — нехотя ответил мальчишка.
— Ага,— усмехнулся мужчина. — Оказывается, сколько же много охотников было в нашей стране! Самураи набирались из бандитов. Они были самыми настоящими головорезами, которые вместо казни, выбирали военную службу (которая считалась самой позорной профессией в те времена). Отсюда и очень странные порядки в самурайской среде, с которыми позже попытались бороться или узаконить.
Но факт в том, что благородный самурай с миленьким личиком, образ которого сейчас навязывают почти в каждом сериале или в романе, в те времена использовался всего лишь для одной цели. И эта цель лишь косвенно была связана с мечом, который ему пихали и в рот и в задницу на каждом привале.
Ничего, что я говорю с тобой о таких вещах? Просто после твоего рассказа о шлюхе в школьном гараже, я посчитал, что такими словами тебя уже не шокировать.
Вместо ответа на этот вопрос, мальчишка лишь равнодушно пожал плечами, и мужчина продолжил свой монолог.
— Еще не случаен и тот факт, что как бы не приукрашивали картины той эпохи образ самураев, всё равно видно, что все они были далеко не красавцами. А откуда этой красоте было у них взяться? Средневековые тюрьмы уж точно не способствовали их красоте. И даже через несколько веков, этот отпечаток истока родословной благороднейших самурайских родов никуда не исчез.
— Ты говоришь сейчас о нашей семье?— тихо спросил мальчишка, который видел отражение своего лица в зеркале каждый день.
— А ты считаешь, что наша семья была исключением из правил? Считаешь себя белым и пушистым с благородной кровью и фамилией? Пойми уже одну простую вещь: коль наши предки не сгинули в той жуткой эпохе, а мы, их потомки, не только дожили до этих дней, но ещё и заполучили весьма известную фамилию, то это значит лишь одно, наши предки слишком уж выделялись даже на фоне уголовников средневековья. И выделялись они явно не красивым и миловидным личиком.
***
Така!
Некая мелкая девчушка нагло вырвала мужчину из воспоминаний. Тут же очнувшись, он окинул своим взглядом разрушенную городскую стену, которая была выложена из белого камня. За этой городской стеной бушевало пламя. Горели красивейшие дворцы и высоченные храмы. И спасаясь от пламени, из города выбегали чудовища. По-другому этих визжащих тварей назвать было нельзя.
Толпа эльфов, охваченных пламенем, буквально смела первую волну огненных волков. Плоть этих обезумевших существ горела, их глаза уже давно вытекли, но они неслись вперёд, крича не от боли или ярости, а от предвкушения добычи. И кричали они до тех пор, пока огонь не выжигал их внутренности, и они не падали замертво.
Но всё же, не обращая внимания ни на что и затаптывая своих сородичей, которые склонились над мертвыми волками, чтобы отведать их мяса, эти обезумевшие каннибалы неслись вперёд, прямо на выстроенную перед ними стену из щитов.
Однако атакуемые каннибалами щитоносцы были весьма необычными воинами. Так что было не так уж и просто прорваться через них. Этими щитоносцами были деревянные марионетки/манекены, которые выстроились полукругом вдоль всего участка разрушенной стены. И молча, как машины, они сдерживали напирающих на них безумцев, которые накатывали на них волнами безбрежно полыхающего океана.
За щитами этих деревянных воинов притаились огненные волки и лисы, до которых и пытались дотянуться обезумевшие от неутолимого голода каннибалы. Поджигая друг друга, затаптывая друг друга, используя друг друга в качестве живых таранов — каннибалы без устали предпринимали попытки прорваться вперёд.
— Готовсь! — вдруг скомандовала седовласая женщина в окровавленных чёрных доспехах, и лысые коротышки с баграми присели на корточки.
— Вытягивай!— прокричала эта женщина очередную команду.
Почти тут же деревянные марионетки приподняли свои огромные щиты, а багры коротышек промелькнули между широко расставленными ногами щитоносцев. Затем, подцепив свою ближайшую добычу этим багром, коротышки подтягивали визжащих и охваченных пламенем существ к себе.
Как только безумец оказывался в тылу, огромные щиты марионеток с грохотом опускались на землю и, как одна огромная гильотина, эти щиты отрубили руки и головы тем, кто попытался пролезть в образовавшуюся защите брешь.
— Коли!! — выкрикнула женщина и подавая пример, вонзила свой меч в горящего безумца, который был подтянут багром прямо к её ногам. Прямо в её лицо брызнула черная кровь и булькающие звуки ознаменовали конец безумия для ещё одного каннибала. В других безумцев вцепились волчьи зубы и или вонзились мечи эльфов в серебряных доспехах.
— Готовсь, — размазав по своему лицу кровь своей предыдущей жертвы, выкрикнула очередную команду женщина.
Процесс был бесконечный, и работал, как конвейер. Однако каннибалы упрямо лезли вперёд. И, зачастую, для этой цели они использовали головы своих сородичей, в прямом смысле этого слова. Взбираясь на голову своего ближнего, каннибалы пытались перелезть через стену щитов.
Лицо одного такого хитреца и обхватила здоровенная пятерня в латной перчатке.
На этой латной перчатке тут же полыхнул огненный узор в виде птицы, влетающей в небеса, а хруст костей ознаменовал расколотый череп каннибала. Во все стороны брызнули мозги несчастного. И его тело с раздавленной головой пролетело несколько метров, прежде чем ухнуться посреди волчьей стаи.
— Аргх! — яростным рёвом отпраздновал рыцарь в огненных доспехах смерть своего врага, и его латный сапог раздавил рёбра другого каннибала, которого багром волокли по земле.
