Совершенный покраснел:
— «На самом деле я не чистый даос. Я стал монахом на полпути жизни, поэтому многого не знаю. Недавно я кое-что узнал. Ученики Трёх Чистых приветствуя других обычно пели „Верховный Небесный Владыка“ или „Верховный Небесный Владыка Исконной Целостности“. Если они встречали верующих которые сталкивались с неудачами то говорили: „Верховный Небесный Владыка Исконной Целостности и Трудностей“ или „Верховный Небесный Владыка Исконной Целостности и Спасения“. Этот призыв о помощи — способ привлечь благожелательного владыку, подобно буддийскому бодхисаттве Гуаньинь. Мы хотим чтобы Небесный Владыка спас несчастных и избавил их от лишений. Этот вид приветствия используется уже много лет.
В начале восьмидесятых годов один известный книжный критик часто использовал слова „Неизмеримый Будда“, когда появлялся даосский персонаж. Позже на институциональной конференции, критик оказался в группе с буддийским мастером. Мастер сказал ему что даосы почти не используют слово „Будда“. Поэтому „Неизмеримый Будда“ нельзя считать за любимую фразу даосов. Для своих рецензий критик попросил мастера придумать фразу, похожую на буддийскую „Амитабха“. Будучи буддистом мастер оказался в затруднительном положении. Как он мог выбрать фразу для даосизма? Однако поразмыслив он понял, что всё-таки общается с творческим человеком из обычных людей. Тот мало чего знал про даосизм. Поэтому он сообщил критику что даосизм почитает божества словами „Небесный Владыка“. Тот объединил эти два термина, и появился термин „Небесный Владыка Неизмеримого“.
В девяностые годы несколько уважаемых даосских мастеров скончались. Момент их ухода совпал с новыми веяниями общества. Многие молодые даосы поддались веяниям, поэтому некоторые из них стали использовать „Небесный Владыка Неизмеримого“. Это начало распространяться и все чувствовали, что говорить так — это довольно модно. Вскоре даосы стали этими словами приветствовать друг друга на своих собраниях. Позже это стало приветствием по умолчанию, которое в конечном итоге распространилось на юг…
Некоторые люди как и я использовали его, даже не зная о его происхождении. Теперь когда я понимаю это, то пытаюсь избегать этой фразы.
В даосизме мы часто используем слова „великий“, „первостепенный“, „высший“, чтобы выразить крайнее превосходство Дао.
„Неизмеримый храм“ в таком случае становится пожеланием высших благословений. Проще говоря, в то время как другие говорят „Небесный Владыка Неизмеримого“ я чувствую, что фраза „Неизмеримый храм“ имеет более глубокий смысл. Это звучит более потрясающе» — усмехнулся Совершенный Лэтянь.
Фанчжэн тут же потерял дар речи. Этот человек был поистине чист сердцем, и он действительно говорил что думал. Аббат не мог обидеться на такой детский лепет.
Беседуя они подошли к даосскому храму Лэтянь.
Так называемый храм состоял из трёх глинобитных хижин. На двери висела табличка с надписью «Мирный Храм Лэтянь». В надписи чувствовались сила, великодушие и праведность.
Когда они вошли во двор, перед ними стояла глинобитная хижина над которой тоже висела табличка. На ней было написано: «Зал Трёх Чистых».
Слева и справа от неё было ещё по одной хижине. Над ними тоже висели таблички. Слева была надпись: «Если падают листья значит наступает осень», а справа «Болото Крадущегося дракона». У входа росли овощи и хотя во всём даосском храме было всего несколько соломенных хижин, всё это окружал плетёный забор, который придавал ему вполне приличный вид. Он излучал очарование дао, и каждый кто входил чувствовал себя уютно.
Фанчжэн был впечатлён. Раньше он не смог бы достичь подобного без помощи системы! Могло бы показаться что всё это было построено в случайном порядке, но на самом деле это совпадало с законами Небес и Земли. Поэтому было ясно что Совершенный Лэтянь не был фальшивым даосом. По крайней мере он был очень гармоничен с природой.
Однако теперь благодаря чтению буддийских писаний, аббат во многом прозрел. Теперь он тоже был бы способен на это. Он даже не много задумался, не украсить ли ему по возвращению вершину горы Одного Пальца.
Фанчжэн привёл с собой своих учеников.
Старик стал постепенно приходить в себя и Фань Цин напоил его водой.
Фань тут же рассказал о случившемся. Он ясно выразил своё недовольство обстановкой в которой они находились, а также тем как к ним отнеслись Фанчжэн и Лэтянь.
Старик покачал головой:
— «Фань, а как ты по-твоему они должны к тебе относиться?».
— «По крайней мере…» — начав фразу, он с изумлением осознал что не может подобрать слов.
— «Он ничем с тобой не связан, но он спас меня и даже дал нам временное убежище. Из-за этого мы уже в большом долгу перед ним. Дома твои родители могут тебя побаловать, уступить тебе и позаботиться. В школе учителя тоже так себя ведут. На работе я так же к тебе отношусь, но зачем другим людям это делать? Если они совершенно не связаны с тобой, то не обязаны тебе уступать. Если только…» — Старик сделал паузу.
— «Если что?».
— «Если только у них нет скрытых мотивов! Остерегайся людей, которые безо всякой причины с мнимым великодушием предлагают тебе свою помощь. А те кого мы сегодня встретили — они очень хорошо воспитаны».
— «Учитель, но вы даже ещё не исцелились от яда».
— «Я давно должен был умереть. Мне очень повезло что я смог ещё хоть немного пожить. Зачем так много думать? Фань Цин, садись. Я проверю твои навыки.».
Услышав это, Фань огорчился. Он сел и стал ждать своего испытания.
Внутри хижины Фанчжэн и Совершенный Лэтянь расположились как гость и хозяин. На столе стояли чёрные чашечки. На первый взгляд они выглядели вполне обычно, но у них внутри был вырезан белый цветок лотоса. Неизвестно как это было сделано, но это определённо было очень хорошая работа. Лэтянь улыбнулся:
— «Это подарок моего деда. Говорят что им несколько столетий. Они очень хорошие, сделаны из настоящей исинской глины. Лотос внутри — из нефрита. У меня нет ничего дорогого, я показал всё что имею. Аббат, пожалуйста не обращай внимания.».
Рыжий Мальчик сидел в стороне, вытянув шею. Он бросил презрительный взгляд и проворчал про себя:
— «Это не золото и не серебро, и что за наглость выставлять их напоказ?».
Шимпанзе был позади Фанчжэн и его глаза были полны любопытства, но он старался не показывать этого и сидел словно медитирующий монах.
Одинокий Волк бросил взгляд на крошечные чашки и покачал головой, бормоча про себя:
— «Разве этого достаточно чтобы напиться? Подумать только, ему жалко даже глотка воды…».
А бельчонок был рад. Впервые он увидел такую чашку, которая будто была сделана специально для него. Какое счастье!
Фанчжэн ничего не знал о чае или чайных сервизах, но он внутренне чувствовал, что эти чаши были очень необычны.
Он улыбнулся:
— «Честно говоря, я не смог бы изготовить такие чаши в своём монастыре. То что я воспользуюсь ими сегодня — это истинное благословение.»
Лэтянь закатил глаза:
— «Брось, судя по твоему взгляду я не вижу что это истинное благословение. Похоже ты совершенно равнодушен. Вот что плохо в вас, аббатах. Вы остаётесь невозмутимы, что бы ни увидели. Если вы действительно всё видите насквозь, то нет ничего интересного и какой тогда смысл жить?».
Фанчжэн беспомощно хмыкнул. Он не стал спорить, потому что увидев эти чаши был искренне удивлён. Впрочем разве он был виноват, если в глазах Лэтянь с самого начала был ясный блеск словно жаждал одобрения?
— «Почтенный подожди минутку, я сорву несколько чайных листьев.».
— «Так глубоко в горах есть чайные листья?».
Аббат выглянул в окно и увидел как Совершенный пошёл в угол двора. Он осторожно сорвал что-то крошечное и едва различимое.
