— Я — сила справедливости Элуны. Однако, вопреки всеобщему мнению, добиться справедливости очень трудно. Как истинное совершенство не может существовать в этом несовершенном мире, так нет в нём и справедливости. Она, своего рода, идеал, который мы все ищем.
Элуна прекрасно знала, что её справедливость — не самая истинная. Скорее, эту ее справедливость можно было бы назвать непоколебимой убеждённостью.
— Моя сила подобна несгибаемой воле. Это отвага сделать шаг к свету, даже если кромешная тьма вокруг такова, что впереди совсем ничего не видно.
На этот раз даже померкли и звёзды. Тусклый лунный свет целиком и полностью заслонила тьма.
Элуна сказала во тьме с абсолютной уверенностью:
— Если действительно хочешь отступить, сейчас для этого самое подходящее время. Но это не выход.
Бессмысленная фраза. Ёнг-Хо не явился бы сюда, если б не собирался проходить испытание. Элуна не стала тянуть.
— Хорошо, начнём.
К тьме добавилась пугающая тишина. Ёнг-Хо совсем ничего не видел и не слышал. Он дышал. Дышал на полную грудь. Но не чувствовал этого. Всё вокруг погрузилось не просто в темноту.
В чём заключается испытание Элуны? Наверное, нужно выдержать изоляцию, созданную тьмой?
Оказалось, нет. Ёнг-Хо заметил, что испытание началось: в одно мгновение вниз обрушился меч света. Разрубив кромешную тьму, меч света рассёк грудь Ёнг-Хо. Тот невольно отшатнулся, но увернуться не смог. Ужасная острая боль пронзила сердце и волной быстро разошлась по всему его телу.
Ёнг-Хо по-прежнему оставался в темноте. Он ничего не ощущал вокруг себя. Более того, с трудом сосредоточивался. Ёнг-Хо в этот момент испытывал сожаление. Воспоминания, которые он хотел позабыть, и чувства, притуплённые временем, захлестывали его с новой огромной силой. Это потрясение превосходило телесную боль. Короткую телесную боль, но такую острую и сильную, что никогда не забыть.
Элуна не останавливалась.
На него снова, с еще большей силой, обрушился меч света. И Ёнг-Хо снова не смог увернуться. Плечи разрубило, ручьем из ран хлынула кровь. Но кромешная тьма затмила даже кровь.
Ёнг-Хо никак не мог прийти в себя. То душевная, то физическая боль овладевали им по очереди. Ёнг-Хо пошатнулся и не услышал собственного крика. Испытание Элуны, постигшее его так внезапно, было поистине суровым, неожиданным.
[Сосредоточься! Сосредоточься!!! В темноте ты должен взять себя в руки. Ты должен преодолеть растерянность силой воли!]
Надрывался Аамон, но сам Ёнг-Хо его не слышал: эта кромешная тьма заглушала голос Аамона.
Ёнг-Хо схватил ртом воздух. Всплыли воспоминания о похоронах. Боль, погребённая в сердце, мучила его. Маленький Ёнг-Хо рыдал от горя. А меч света продолжал разить.
Его взломали. Он отчаянно барахтался, но не мог даже сказать: где лево, где право. Единственное, что он мог сделать — избежать смертельной атаки. Тьма отнимала чувство равновесия. Боль и растерянность не давали сосредоточиться, поток эмоций подхватил его, как щепку. Поднять пять рогов и высвободить ману было почти невозможно.
Аамон не умолкал ни на секунду. Он кричал, он приказывал ему восстать во тьме, расправить крылья и освободить алчность. Однако Ёнг-Хо никак не удавалось создать силу алчности. Он не мог даже думать об этом. Во тьме, сотканной Элуной, его попросту взломали. Аамон нервничал, сильно нервничал. Он хорошо знал Элуну. Элуна отличалась от Скатах: была намного решительнее и намного бессердечнее. В результате её испытания можно было погибнуть.
[Юный господин!]
Аамон почти отчаялся. И вдруг ощутил, как его голос, наконец, достиг ушей Ёнг-Хо. Аамон уговаривал его сосредоточиться во тьме. Но было слишком поздно.
Меч света в очередной раз рассёк грудь Ёнг-Хо. Словно не выдержав этого очередного удара, Ёнг-Хо осел на пол.
Аамон звал его, но Ёнг-Хо не отвечал. Он поднял голову. Было темно, отчётливо различая меч яркого света, он инстинктивно понимал: это будет его последняя минута. Он не знал, даже не предполагал, сколько времени прошло. Он блуждал в ужасающей тьме, куда пригласила его Элуна, на самом деле блуждал совсем недолго, но ему казалось, что прошла целая вечность.
Сверху снова ударил меч света. Аамон пронзительно закричал.
Ёнг-Хо с силой сжал свои кулаки. В миг, когда его воспоминания и чувства взломали, он вспомнил лишь одно-единственное имя.
— Каталина!
И тогда тьма рассеялась. Раскололась эта тьма на куски и осыпалась. Меч света не достиг его тела. Ёнг-Хо снова схватил ртом воздух. И, обливаясь потом, поднял голову.
В ярком лунном сиянии Элуна сжимала в руке меч света. У неё за спиной Каталина целила мечом чёрной маны Элуне в шею. А его заслонял собой Череп.
— Куху-у-у-у-ух!
Ёнг-Хо засмеялся, стоя над обломками разрушенной тьмы. Все раны, нанесённые мечом света, оказались иллюзией, но душевное потрясение было реальным. Поэтому Ёнг-Хо чувствовал себя так, будто его, и правда, ударили мечом, но улыбался.
— Уф... Как вам удалось?..
Удивлённо спросила Элуна. Она обращалась к Ёнг-Хо, не к Каталине, приставившей меч к её шее.
Цель испытания Элуны — укрепление воли наследника Дома Маммона. Образцовым ответом считалось бы преодоление растерянности твёрдой убеждённостью. Но Ёнг-Хо поступил иначе. Главная причина, по которой Элуна сдержала меч, заключалась не в том, что он прошёл испытание. Причина заключалась именно в Каталине, что не должна была знать о происходящем с ним, но подняла против Элуны меч.
Тьма застилала глаза не только Ёнг-Хо, но и духам его подземелья. Разумеется, иначе. В отличие от тьмы, поглотившей Ёнг-Хо, духам подземелья она просто не давала двигаться. Остальные духи, кроме Каталины и Черепа, стояли и смотрели то на Ёнг-Хо, то на Элуну, понятия не имея, что же на самом деле происходит.
— Как вам удалось?..
Снова спросила Элуна.
Утерев холодный пот, Ёнг-Хо ответил:
— Скатах сказала, я должен сразиться с тобой при помощи духов подземелья.
Конечно, Скатах говорила это не в связи с испытанием разума Элуны. На самом деле Ёнг-Хо не сразу вспомнил доброе напутствие Скатах. Даже сейчас то ее напутствие всплыло в памяти только потому, что бой окончен.
В этой кромешной тьме Ёнг-Хо потерял себя. Как и хотела Элуна, он плыл по течению, слишком растерянный и напуганный. Но в то же время, когда его бросило на пол в ужасной ловушке тьмы, Ёнг-Хо чувствовал это. Чувствовал, что не один. Что даже в непроглядной тьме его духи рядом, они связаны с ним. А дальше — только его мир. Он не слышал голоса Аамона, но сосредоточился. Чуть не смытый волной эмоций, Ёнг-Хо не терял связи с духами подземелья, соединёнными с ним, как спасательным кругом. И наконец начал действовать.
Ёнг-Хо передал простое, но сильное повеление Каталине и Черепу. Первой ответила Каталина. Рыцарь-телохранитель стала мечом, защищающим своего господина. Каталина разбила тёмную завесу, развёрнутую Элуной. А Череп стал его щитом.
Элуна раскрыла рот. Ёнг-Хо не мог точно объяснить, что он сделал, но Элуна уже поняла. Поэтому не сразу опустила меч.
Стоящая перед ними Элуна была всего лишь призраком. То есть копией истинной Элуны, созданной перед уходом из Лабиринта Алчности. Её эмоции и воспоминания оставались теми же, что она испытывала, уходя. Элуна синхронизировалась с Ёнг-Хо и замерла.
Время шло. Когда Ёнг-Хо занервничал, Элуна опустила меч. Она чувствовала себя немного подавленной, но ласково улыбнулась.
— Это не образцовый ответ на моё задание, но ты всё равно его прошёл.
Льющийся с потолка лунный свет стал намного ярче. Ёнг-Хо невольно поднял на левой руке магический заслон. Вместе с голубым и пурпурным светом тот испускал золотистое сияние.
Каталина и Череп попятились.
Элуна вежливо выказала должное уважение Ёнг-Хо, завершив ритуал передачей ему своей силы.
***
— И опять сила страдания! В прошлый раз Гусион и Каиван говорили, что источник могущества их господина — невероятно сильное желание и похоть.
— Да нет, это неправда!
— О, больше похоже на слабое отрицание. Тогда, неужели это правда?
Спросила Офелия, торопливо прикрывая обеими руками грудь.
Какого чёрта она, говоря об этом, прикрывает грудь?
Ёнг-Хо огляделся по сторонам, словно прося о помощи, но никто не мог ему помочь. Элигор деликатно кашлянул, а Каталина вообще не смотрела на Ёнг-Хо. Череп, как всегда, просто смеялся.
— Череп-череп!
Ёнг-Хо с духами покинул покои Элуны. Они направлялись обратно на верхние этажи, где ждали Салями и отряд Черепа.
Попрощавшись с группой Ёнг-Хо, Элуна проследила, чтобы они ушли спокойно. После передачи силы Ёнг-Хо она больше не могла поддерживать собственное существование. Её тело всё больше серело вместе с угасающим лунным светом.
[Элуна.]
Вокруг ставшей почти прозрачной Элуны взметнулось пламя красного лотоса. Аамон тоже перетрудился. Но Аамон не мог не быть с ней до конца. Пусть она всего лишь призрак, она остаётся Элуной.
Она не спрашивала, что произошло после её смерти, поскольку поняла ответ, узнав о теперешнем состоянии Лабиринта Алчности и просьбе Скатах к Ёнг-Хо. Аамон тоже почти ничего не говорил. Он просто радовался, что находится рядом с Элуной. Когда настал её последний миг, именно Элуна заговорила первой.
— Думаю, он тоже думал о нас до последнего.
[Уверен.]
Аамон прекрасно знал это. Хотя Аамон не видел последние минуты Маммона, он помнил, как прервалась связь с его господином. Маммон умирал без сожалений, без гнева и страха. Маммон до последнего вздоха очень беспокоился о своих двенадцати духах и Ситри.
— Что ж, я должен сказать тебе "прощай" раз и навсегда.
Аамон уже едва различал фигуру Элуны. Та повернулась к нему. Улыбнулась, как Маммон, и сказала:
— Надеюсь, новый Король Алчности — в твоих надёжных руках, не говоря уж о рыцаре-телохранителе, что так напоминает меня.
Вместо ответа Аамон кивнул.
Элуна медленно закрыла глаза и исчезла. Когда померк даже звёздный свет, в темноте осталось лишь пламя красного лотоса.
[Мой господин велик, он спасёт мир демонов!]
Едва слышно воскликнул Аамон и тоже закрыл глаза. Пламя красного лотоса яростно вспыхнуло и угасло на ветру.
